Она не могла вырваться из того дома во сне. Точно так же она до сих пор не могла вырваться
из оков своей боли наяву. Тогда в раз у нее все отняли,
а вернуть все за раз не получалось. От такого прошлого не отмахнешься в одну секунду.
Нормальная жизнь возвращалась к ней по кусочкам.
Мариш, что случилось? вернувшись, спросил Сергей, заметив ее озадаченность.
Он пришел с пробежки, уже успел принять душ, а Мариша, еще до его ухода поставив на
кровать дорожную сумку, так и не бросила в нее ни одной
вещи.
Так давно никуда не ездила, что даже не знаю, что с собой брать. У меня даже футляра для
зубной щетки нет. Присела на краешек кровати и
обхватила себя за локти, зябко ссутулилась, будто замерзла.
Разумеется, о нежелании ехать куда-то говорить Серёжке не стала. Лишнее это. Решила не
тревожить его своими страхами и не расстраивать.
Тогда вообще ничего не бери. На месте сразу поймешь, что тебе нужно пойдем и купим.
Отвернулся, открыв шкаф. Достал футболку и шорты,
быстро натянул их на себя. Марина отвела глаза от его шрамов, посмотрев на дно пустой
сумки.
Замечательно, рассмеялась, этим смехом прогнав внутреннюю дрожь. Приедем в гости
и вместо того, чтобы душевно общаться с твоими
родственниками, будем носиться по магазинам Маринке вещи покупать. Нет уж. Брату
позвонил?
Позвонил. Он в Грецию с женой умотал, в отпуск. Тете Люде позвонил, нас уже ждут. Лёха
как раз через пару дней вернется.
Мажарин распахнул другую дверцу шкафа и, порывшись в Маринкиных вещах, стал
забрасывать кое-какие в стоящую на кровати сумку.
Что ты делаешь? удивленно спросила Марина, хотя вопрос не требовал объяснений.
Вещи тебе собираю, спокойно откликнулся Серёжа, так же спокойно продолжая
выгребать с полок ее джинсы и футболки. Зубную щетку,
шампуни и прочий хлам везти с собой не нужно. Магазин от дома в пяти минутах, зайдем и
купим все. Вечернее платье и шпильки тебе тоже не
понадобятся. У Лёшки двое детей, гулять будем там, куда сможем взять мелких. Лифчики
тоже можешь не брать будто между делом добавил
он, бросив в сумку ворох трусиков.
Почему это?
Потому что мне нравится, когда ты без лифчика.
Ой, Мажарин, отойди, а то ты меня сейчас соберешь! смеясь, вскочила Марина и
отпихнула его в сторону. Лифчики ему не брать Вспомни о
приличиях, с нами будут дети!
Я все утро к этому морально готовлюсь. Ты даже не представляешь, что это за чертята.
Готовишься? Правда? Обещаешь не лезть ко мне под юбку?
Если только ты будешь в джинсах.
Глава 21
Тревога Марины немного улеглась, когда они с Мажариным приехали на Ленинградский
вокзал и сели в поезд.
Волнуешься? понимающе улыбнулся Сергей, безошибочно угадав Маринкино волнение.
Нет, сначала соврала она, но потом призналась: Конечно, волнуюсь. Вдруг я не
понравлюсь твоим родственникам.
Не говори глупостей. Как ты можешь им не понравиться?
Не знаю. Я трусиха, пожала плечами, покрепче усаживаясь в кресле. Глянула на часы:
десять минут до отправления.
Женщины все трусихи.
Нет, есть женщины сильные.
На эти слова Сергей тихо рассмеялся:
Есть. Сильные. Но падающие в обморок при виде мыши или таракана.
Я про силу характера, уточнила Марина, загоревшись доброй искоркой спора.
Я тоже. Можно быть чертовски сильным человеком, сидеть на диете, отказываясь от
сладкого, но орать на мать, бабушку, жену или детей, если
быть не в настроении.
Ты про ценности.
Про то, что у каждого свое понимание силы. Ценностей тоже.
Люди ведь не машины, чтобы всегда и при любых обстоятельствах держать себя в руках.
Не машины, согласился Мажарин. Но машины не умеют извиняться, а люди вроде бы
должны уметь.
Это точно, вздохнула Марина.
Рассеянным взглядом она оглядывала вагон и входящих в него пассажиров. Большие люди,
маленькие люди. Разные. Они укладывали на полки
багаж, усаживались в кресла. Они улыбались, разговаривали, молчали, смеялись. Ждали.
Когда поезд тронулся, пейзаж слился в одну неразличимую полосу, и смотреть в окно стало
бесполезно. Мысли у Марины тоже побежали, но как
будто и не в голове, а рядом; душа наполнилась детским восторгом, потому что даль всегда
будто и не в голове, а рядом; душа наполнилась детским восторгом, потому что даль всегда
манит неизвестностью.
Поезд тронулся. Полупустой. Но битком набитый надеждами, стремлениями, ожиданиями.
Сергей сжал руку Марины, выводя тем самым девушку из полудремотного состояния, в
которое она, задумавшись, погрузилась.
Серёжа, ты чего-нибудь в жизни боишься?
Ничего. За тебя.
Мажарин, я тебя люблю, прошептала, а он прижался губами к ее виску и промолчал. А
мне? спросила, не дождавшись ответных нежностей.
Что?
Мне сказать.
Тебе не буду. Вот такой я эгоист, хочу признание слышать чаще, чем говорить.
Марина улыбнулась и произнесла еще тише:
Мажарин, я тебя люблю
Говорят, от прошлого нельзя убежать. Врут. Они убежали. Унеслись на скоростном поезде в
свою манящую даль. Вырвались. Из того страшного
дня, из той жизни. Они перепрыгнули свою бездну...
Через несколько часов прибыли в Санкт-Петербург. Город встретил их дождем,
свинцовым небом и резким ветром. На перроне Московского
вокзала ждал Евгений Семенович, большой мужчина с круглым лицом и добродушными
глазами. Он не был Мажарину кровным родственником, но
относился Сергей к нему как к родному. Мужчины обнялись, поздоровались, Сергей
представил Марину, и все вместе они спешно направились на
парковку. Сначала шли быстрым шагом, потом пустились бегом, перескакивая через
лужи на асфальте и пытаясь неловко укрыться в легких
куртках от холодных колючих капель.
Марина взяла Сергея под руку, стараясь не отставать. Ветер бил в ребра, а в
груди почему-то ширилось чувство необъяснимой радости, и
охватывало ощущение, что, стоит легонько подпрыгнуть, и она взлетит в небо.
Погодка, правда, подкачала, сетовал Евгений Семенович, извиняясь за все: и за солнце,
которое спряталась в тучах, и за эти тучи, обдававшие
гостей холодной моросью.
Нормальная погодка, питерская. Я бы удивился, если бы приехал, а у вас солнечно.
Не скажи, солнце у нас бывает. Или в Москве дождей нет? посмеялся дядюшка.
В Москве дождей хватает.
В Москве дождей хватало. Но в Питере солнце светило по-особенному. Ярче и теплее оно
всегда светило, будто откупаясь за мрачные серые дни.
Мажарин любил Санкт-Петербург и чувствовал с ним какое-то внутреннее родство, наверное, потому что сам корнями из этого города. Прощал он
ему слезы дождей, угрюмость неба, враждебность ветров, скупость солнца и
неразговорчивость утренних туманов.
Питер как дальний родственник в любую погоду приветливый.
Москва доводит истериками происшествий и упрямством пробок. Она парадная и яркая в
праздники, но хмурая в будни. Усталая, со вздутыми
венами щербатых дорог на окраине, и энергичная, с богатым внутренним миром, в
центре. Легко любить на расстоянии, видя только
торжественные контуры внушительных зданий, а не захолустья с разбитыми фонарями.
Легко любить, идеализируя и не касаясь изъянов.
Москва как женщина, с которой живешь.
Мажарин любил Москву
Пока добрались до загородного поселка, совсем стемнело. Кажется, небо опустилось на
город и уперлось в крыши домов. Все вокруг потеряло цвет
и стало непроглядным сизо-серым.
Бегите в дом, я машину в гараж поставлю, предупредил Евгений Семенович.
Сергей схватил сумку с вещами с заднего сиденья, и они с Мариной пошли в
дом. Побежали. В просвете быстро открывшейся двери уже
показалась Людмила Захаровна, полноватая женщина с короткой модной стрижкой.
Скорей-скорей, махала она рукой и добродушно улыбалась. Звала, подгоняла, желая
поскорее укрыть долгожданных гостей в тепле своего дома.
Замерзли? Привет! Господи, я так рада! Хорошо, что позвонили, хорошо, что приехали!
Серёжка, как я по тебе соскучилась! Мариночка
говорила быстро, обо всем сразу, словно боялась что-то забыть и недосказать.
Мажарин, довольно улыбаясь, пока отделывался короткими фразами, позволяя
тетке выговорить всю свою радость. Тетя Люда обняла его и
Марину, обоих сразу, теплыми ласковыми руками.
В просторную прихожую прибежали дети, сразу переключив на себя внимание Маринки и
Серёжки. Двое мальчишек. Один ростом побольше,
другой поменьше, но оба светловолосые, светлоглазые и удивительно похожие друг на