Вот оно, значит, как?! Ну что, хорошо развлекся в Дании? Любовницуто с собой прихватил?
Он покачал головой, выпятил губы и приглушенным голосом ответил:
Если не прекратишь, я заберу свои вещи и сейчас же уйду.
Я просто спросила, как ты съездил. Что, уж и спросить нельзя?
Не таким тоном.
Да? А какой у меня тон? Каким тоном я должна с тобой разговаривать?
Да нормальным тоном.
А ты нормально со мной поступил?
Я влюбился.
Правда? Я тоже. Много лет назад. В тебя. Но ты унизил меня и продолжаешь унижать.
Марио потупился; он выглядел понастоящему расстроенным, и это меня тронуло. В моем голосе появилась нежность тут уж я ничего не могла с собой поделать. Я сказала, что понимаю его положение, понимаю, что он запутался; но и я мямлила я, делая длинные паузы, когда пыталась привести мысли в порядок, пыталась понять его и терпеливо переждать, пока утихнет буря, тоже иногда терялась, тоже иногда опускала руки. И, в качестве знака своей доброй воли, я достала из кухонного ящика связку писем и торжественно вручила ему.
Посмотри, какой труд! сказала я. Здесь изложены мои доводы и стремление понять твои. Прочти.
Сейчас?
Почему бы и нет?
Он неохотно развернул первое письмо и пробежал глазами несколько строчек, а затем взглянул на меня:
Я прочту их дома.
Дома? Это еще где?
Ольга, перестань! Дай мне время, прошу тебя, не думай, что мне легко
Уж не труднее, чем мне.
Ты не права. Я будто проваливаюсь в пропасть. Меня пугают часы, минуты
Если честно, не помню, что именно он говорил. Кажется, он сказал, что когда люди живут вместе и спят в одной кровати, тело партнера превращается в часы, в счетчик, да, вот какое выражение он употребил, счетчик, который торопливо отмеряет жизнь, создавая ощущение тревоги. Мне показалось, что он хотел сказать чтото еще, однако и того, что я уже услышала, хватило с избытком. Нарочито, подчеркнуто вульгарно он было попробовал возразить против такого тона, но быстро умолк я прошипела:
Так ты хочешь сказать, что боялся меня? Рядом со мной чувствовал себя стариком? Смерть себе отмерял по моей заднице раньше, мол, она была крепкой, а вот теперь?.. Ты это хотел сказать?
Там дети
Дети там, дети сям А где я? Где мое место? Я хочу знать! Если ты живешь с ощущением тревоги, то с чем живу я? Читай, читай эти письма! Я все никак не могу их закончить! Не могу понять, что с нами произошло!
Он с отвращением посмотрел на листки.
Будешь думать только об этом никогда и не поймешь.
Да? А как я могу думать о чемто другом?
Тебе нужно отвлечься.
У меня опять резко свело живот, мне до ужаса захотелось узнать, ревнует ли он меня? Влечет ли его еще мое тело? Смирится ли он, если у меня появится другой?
А я и так отвлекаюсь. Я постаралась, чтобы в моем голосе прозвучало самодовольство. Я вовсе не зациклена на одном только ожидании. Я пишу, стараюсь понять, размышляю. Но делаю я это ради себя и детей, а не чтобы доставить тебе удовольствие. Еще чего! Ты вообще по сторонамто посмотрел? Заметил, как нам хорошо втроем? А меня заметил?
Подав вперед грудь и качнув серьгами, я насмешливо продемонстрировала мужу сначала один, а потом второй свой профиль.
Ты выглядишь хорошо, неуверенно произнес он.
Не просто хорошо, а чертовски хорошо! Да вон хоть у нашего соседа Каррано спроси!
У этого шута горохового?
Он музыкант.
Ты с ним встречаешься? неохотно поинтересовался Марио.
Подавив всхлип, я засмеялась.
Да, я с ним встречаюсь. Встречаюсь, как и ты со своей любовницей.
Но почему именно с ним? Такой неприятный тип!
Мне с ним трахаться, не тебе!
Крепко растерев себе лицо ладонями, он глухо пробормотал:
Ты делаешь это и при детях?
Я улыбнулась.
Трахаюсь?
Нет, так выражаешься.
И тут я слетела с катушек и заорала:
Выражаюсь?! Я выражаюсь?! Да пошел ты в жопу со своей вежливостью! Ты меня унизил, ты меня растоптал, а я должна выражаться, как примерная жена? Ну ты и мудак! Какими словами назвать то, что ты сделал и продолжаешь делать со мной? Какими словами назвать то, чем ты занимаешься со своей девкой? Ну же, давай! Ты лижешь ей щелку? Трахаешь в задницу? Вытворяешь то, чего не позволял себе со мной? Говори! Потому что я все равно вас вижу. Вижу вот этими самыми глазами все, что вы делаете вместе, я видела это сотни тысяч раз днем и ночью, во сне и наяву! Но оказывается, чтобы не задеть чувства синьора и его детей, я должна выражаться литературно! Должна быть изысканной! Элегантной! А ну вали отсюда! Выметайся, говнюк!
И тут я слетела с катушек и заорала:
Выражаюсь?! Я выражаюсь?! Да пошел ты в жопу со своей вежливостью! Ты меня унизил, ты меня растоптал, а я должна выражаться, как примерная жена? Ну ты и мудак! Какими словами назвать то, что ты сделал и продолжаешь делать со мной? Какими словами назвать то, чем ты занимаешься со своей девкой? Ну же, давай! Ты лижешь ей щелку? Трахаешь в задницу? Вытворяешь то, чего не позволял себе со мной? Говори! Потому что я все равно вас вижу. Вижу вот этими самыми глазами все, что вы делаете вместе, я видела это сотни тысяч раз днем и ночью, во сне и наяву! Но оказывается, чтобы не задеть чувства синьора и его детей, я должна выражаться литературно! Должна быть изысканной! Элегантной! А ну вали отсюда! Выметайся, говнюк!
Он быстро вскочил, вбежал в свой кабинет, сунул в сумку книги и тетради, задержался ненадолго у компьютера, достал из стола коробку с дискетами и еще какието вещи
Я, набрав в грудь побольше воздуха, ринулась за ним. В голове у меня теснилась уйма возражений. Мне хотелось закричать: не смей ничего трогать; ты работал над всем этим вместе со мной я заботилась о тебе, ходила по магазинам, готовила, убирала, это все принадлежит и мне тоже, оставь все тут! Но я испугалась и того, что уже было сказано, и того, что я только собиралась сказать. Мне стало страшно: вдруг он меня возненавидит и на самом деле уйдет навсегда?
Марио, прости, пожалуйста, иди сюда, давай поговорим Марио! Я просто слегка нервничаю
Оттолкнув меня, он подошел к двери, открыл ее и сказал:
Мне пора. Но я еще приду, будь уверена. Приду ради детей.
Уже на пороге он внезапно приостановился и добавил:
Не надевай больше эти серьги. Они тебе не подходят.
А затем исчез, даже не закрыв за собой дверь.
Я с силой ее захлопнула, но она была настолько старой и расшатанной, что, ударившись о косяк, открылась снова. Тогда я навалилась на нее всем телом и нажимала до тех пор, пока не щелкнул замок. Потом, в сопровождении встревоженного пса, я выскочила на балкон. Я подождала, пока Марио выйдет во двор, и отчаянно завопила:
Скажи хотя бы, где ты живешь, или оставь свой номер телефона! Как мне тебя найти, если дети заболеют
Он даже не оглянулся. Вне себя от гнева, я исходила криком:
Скажи, как зовут твою шлюху! Она хоть красивая? Сколько ей лет?
Марио сел в машину и завел мотор. Автомобиль скрылся под сенью дворовых деревьев, затем появился, чтобы исчезнуть снова.
Мама, позвал меня Джанни.
Глава 9
Я обернулась. Дети выглядывали изза двери своей комнаты, но боялись переступить ее порог. Вероятно, видок у меня был еще тот, так что они предпочли испуганно наблюдать за мной с безопасного расстояния.
Ребята показались мне какимито странными, я даже подумала, будто они, подобно героям рассказов о привидениях, способны видеть невидимое. Может быть, рядом со мной стояла неподвижная, как надгробное изваяние, бедняжка брошенная жена из моих детских воспоминаний. Она явилась в Турин из Неаполя, чтобы схватить меня за подол, прежде чем я брошусь вниз с пятого этажа. Онато знала, как я хотела залить мужа слезами холодной испарины и крови и прокричать: Останься! И тут я вспомнила, как поступила сама бедняжка. Однажды вечером она приняла яд. Моя мать шептала двум своим работницам блондинке и брюнетке: бедняжка вбила себе в голову, что муженек раскается и примчится к ее смертному одру просить прощения. Однако он благоразумно остался в стороне вместе с любимой женщиной. И моя мать смеялась горьким смехом над этой и другими горькими историями. У брошенных жен больше не блестели глаза, брошенные жены умирали заживо. Так она говорила, пока кроила платья или подгоняла их прямо на своих клиентках, которые даже в конце шестидесятых предпочитали шить одежду на заказ. Сплетни, пересуды, шитье я была внимательным слушателем. Желание писать рассказы пришло ко мне именно там под столом, где я играла. Неверный муж, сбежавший в Пескару, не объявился даже тогда, когда его жена по собственной воле оказалась между жизнью и смертью и соседям пришлось вызывать скорую, чтобы отвезти ее в больницу. Эти слова навсегда врезались мне в память. Балансировать между жизнью и смертью как канатоходец. Слушая взрослые разговоры, я, не знаю почему, представляла себе, как ради любви к своему мужу бедняжка распласталась на лезвии меча, а его острие, порвав платье, вонзилось ей в кожу. После больницы она стала еще более жалкой, и под платьем у нее теперь был темно-красный шрам. Соседи избегали ее они не знали, ни как себя вести, ни что сказать.