Сорочка? Да ведь она вся в крови И ноговицы Опять кровь! А это что? Какие-то семена?
Дань взял, усмехнулся Микула. Это гречиха. Виста растерянно опустила руки.
А где же где же, Микула, спросила она, золото, серебро?
Не знаю, где оно, тихо произнес Микула. Не нашел. После короткого молчания он добавил:
Что там богатство?! Вот был я в Киеве, искал дочку нашу Малушу Нет ее, Виста! Весной умерла В Днепре утонула
Он взял из котомки несколько зерен гречихи, бросил их в огонь:
За упокой ее души.
Виста заплакала, как плачут дети, безутешно, навзрыд
5
Вскоре Микула побывал у брата своего Бразда. Любеч невелик, куда ни пойди его терема не минуешь, не хотел бы идти, так все равно княжий посадник позовет.
Слыхал, слыхал, что воротился ты с брани, Микула, -отгоняя псов от ворот, говорил Бразд. Что же ко мне так долго не шел? Загордился?
С чего бы я стал гордиться, брат? ответил на это Микула. И чем?
А кто тебя знает? Мы здесь на земле сидим, а ты воин Пойдем-ка в дом.
Они вошли в терем, где в это время топила печь жена Бразда Павлина. Микула поздоровался с ней, но молчаливая, всегда словно чем-то недовольная Павлина почти не ответила на его приветствие. Пришли со двора три сына Бразда Гордей, Самсон и Вавила. Микула их даже не узнал; недавно были дети, от земли не видать, а теперь высокие, жилистые, сильные, как и их отец.
Сыны у тебя, вижу, могучие, сказал Микула. Растут, вернее, уже выросли.
А как же! засмеялся Бразд. Так оно и идет на свете: одни протягивают ноги, другие идут по дороге, одно погибает, другое вырастает А сыны у меня и в самом деле могучие.
В отца пошли, засмеялся и Микула.
А что ж, согласился Бразд. Должно быть, так и есть, в меня, в отца.
Сыновья недолго пробыли в тереме они, как видно, всегда появлялись тут, когда кто-нибудь приходил к отцу, -охранить его, защитить. А сейчас они, увидев, что к отцу пришел его брат Микула, сразу вышли: родной дядя не возбуждал в них любопытства. Исчезла из терема и Павлина: не хотела угощать брата Микулу.
Где же ты побывал? полюбопытствовал Бразд. Куда ходил?
Зачем спрашиваешь? махнул рукой Микула. Сам знаешь, когда-то и ты ходил на брань, ныне я побывал, а предки наши, брат, всю жизнь не слезали с коней
Упоминание о предках, как видно, не понравилось Бразду, и он сердито махнул рукой:
Не слезали с коней? Так это когда было?! К чему бы я ныне стал сидеть на коне? Ты расскажи лучше о себе. Я слыхал, что сеча с ромеями была большая, нам тут тоже пришлось потерпеть: давали князьям волов, коней, хлеб и людей не раз давали
Великие брани были над Дунаем, вздохнул Микула. -Не знаю, как и выстояли Вместе бились болгары и мы. Но выстояли, не посрамили Русской земли, только лишились князя Святослава
Что ж, князю честь и слава, спокойно произнес Бразд. Теперь у нас Ярополк. Достойный князь, Святославич На столе киевском сидит твердо, вся земля его слушается А ты как, Микула, будешь теперь служить в дружине Ярополка или возьмешь рало вместо меча?
Мой меч ходит там, где враги земли нашей, а тут, в доме отцов, возьму рало.
Что ж, сказал Бразд, хорошо сделаешь. Уж мы, княжьи люди, теперь землю рассудим А ты сам где думаешь рало водить, на княжей земле или на своей?
Где же теперь земля княжья, а где моя?
Как велит закон, княжье всегда остается княжьим. Что принадлежало Ольге, стало Святославовым, от Святослава перешло к Ярополку. А ты ступай туда, где и раньше был.
Перед бранью, вздохнул Микула, пахал я над Днепром, в песках.
Оставайся и ныне там. Княжьи земли выше по Днепру, там и знамена стоят.
Братья помолчали. Микула собрался уходить.
А ты не забыл, брат, неожиданно сказал Бразд, что перед самой бранью брал у меня купу?
Купу у тебя? Но ведь ты сам тогда говорил, что эта купа не от тебя, а от князя. А я, брат, князю Святославу служил, пока сил хватало, кровь вместе с ним за землю Русскую проливал. Слышишь, Бразд, я в последнюю ночь перед смертью князя сидел рядом с ним, беседовал, и он меня благодарил за все, так неужто же я купу не отработал?
Не знаю, что ты делал на поле брани и о чем говорил с князем Святославом. Не знаю и того, какую дань золотом и серебром привез ты с брани Что не мое, то не мое
Золото с брани? Опомнись, брат, что ты говоришь? Да неужто ты думаешь, что я ходил на брань ради золота и ради него стоял плечом к плечу с князем Святославом?
Золото с брани? Опомнись, брат, что ты говоришь? Да неужто ты думаешь, что я ходил на брань ради золота и ради него стоял плечом к плечу с князем Святославом?
А чего ради ходил ты на рать?
Если бы ты знал, ради чего я ходил! с болью ответил Микула. Но раз ты так спрашиваешь, я сам уж не знаю, зачем ходил.
Оставим этот разговор, сурово сказал Бразд.
Брат!
Я тебе не только брат, но и посадник княжий. Ты взял у меня в купу коня, жита три четверика, новое рало Окажу милость, как велит князь Ярополк: за то время, что был на рати, урока не возьму, а весной ты должен возвратить купу Не сумеешь сразу будешь платить оброк, не вернешь купу не отработаешь оброка холопом станешь на княжьем дворе, Микула молчал.
И не гневайся на меня, брат, добавил Бразд. Рус-ская земля нынче не та, что прежде. Князь князю уже не* брат, хотя они и одного рода. Что же делать нам, простым людям? Кто сумеет раздобудет, неумелый все потеряет Так говорит князь, так и Бог велит.
Микула пристально посмотрел на брата.
Ты, значит, христианин?
Христианин, гордо ответил Бразд. Разве моя вера хуже твоей? Посмотрим, брат, как помогут тебе твои боги!
6
Ходил Микула и к брату Сваргу. Шел с тяжелым сердцем -после встречи с Браздом все вспоминал ночь после похорон отца, когда остались они, три сына Анта, в отцовском доме и когда оба брата, и Бразд и Сварг, брали его за горло, требовали раздела наследства. Нет, что Бразд, что Сварг его недруги, ввек не пошел бы к ним, да разве обойдешь в Любече терем посадника или корчийницу?
Впрочем, брат Сварг встретил Микулу совсем иначе, чем Бразд. Идя через выгон к опушке леса, где стояла корчий-ница, увидел Микула брата. У него все было как раньше: черная от копоти корчийница стояла у самого леса, над нею вился синий дымок, где-то внутри стучали два молота, брат Сварг искал что-то среди железного хлама на дворе. Он издали увидел человека, медленно направлявшегося в сторону корчийницы, приложил ладонь к глазам, присмотрелся.
Неужели Микула? промолвил Сварг, когда Микула приблизился.
Он и есть, отозвался Микула.
Челом тебе, брат, челом! радостно воскликнул Сварг и быстро пошел навстречу брату. Обнял его, даже поцеловал.
Микула ответил на его приветствие и сам обнял брата, поцеловал, хотя, правду говоря, был очень удивлен и целовал Сварга холодными устами.
Пойдем же в дом, брат Микула! говорил Сварг. Дай посмотреть на тебя, какой ты стал. Смотри-ка, ей-ей, ты выглядишь лучше, выровнялся как-то, словно помолодел! Нет, брат Микула, ты теперь настоящий дружинник княжий!
Корчийница брата Сварга только издали казалась такой же, как раньше. На самом же деле к ней сзади было теперь пристроено несколько клетей, рядом с корчийницей с одной стороны Микула заметил землянки, возле которых ползали голые ребятишки, еще несколько землянок было с другой стороны, а в самом лесу, спрятавшись от людских глаз, высился огражденный острым частоколом терем, где, услыхав голоса, надрывались псы. Это было целое лесное гнездо, не один Сварг жил здесь, с ним было множество людей.
Они стали показываться: два кузнеца вынырнули из черной тьмы корчийницы, старые, черные от дыма, с высохшими бледными лицами. Из дверей выглядывало несколько юношей, тоже худых, бледных; из землянок вылезали и глазели женщины.
Вижу, узнаешь, говорил Сварг. Работаем, Микула, что поделаешь, раньше ковали мечи, а теперь рала, когда-то работал один, ныне людей на помощь зову. Сколько всякого железа надо перековать, а годы не те, сам, сколько ни бейся, всего не переделаешь. Да что ж это мы стоим, пойдем в терем, там и побеседуем.
К терему, однако, подступиться было нелегко. Как только Сварг отпер ворота и вошел во двор, на них кинулись огромные псы.
А, сгиньте, проклятые, сгиньте! закричал Сварг, схватил какую-то дубину, бросился на собак, но одна из них все же успела изловчиться, подскочила к Микуле, яростно щелкнула зубами и оторвала клок ноговицы.
Ну и псы! говорил Сварг в сенях, куда едва проникал свет сквозь решетчатое оконце. Как звери, ей-ей, сущие звери. Что же ты стоишь, вот сюда, сюда иди, брат Микула!
Окна в тереме Сварга были тоже забраны решетками, внутри находился не очаг, а печь, посередине стоял большой стол, на нем корчага с вином, хлеб, разная еда.
Ну, как же ты, брат? спросил Сварг, когда они уселись за стол.