Наверху хлопнула дверь.
Кто там?!
Сквозняк, наверное
А это откуда? Соня указала на раму, стоящую у стены.
Рама Раму от картины мы с Ваней убрать забыли. Спокойно. В любой багетной мастерской такие делают.
Это просто рама
Вижу, что рама. А чего пустая?
Знакомые отдали, а мы пока не решили, что в нее вставить! я обрадовался тому, как легко вранье пришло на ум. Кажется, ответ Соню удовлетворил, она переключилась на хозяйственную тему.
Где кухня? Будем пир готовить. О, чур, мои! выкрикнула она, не дожидаясь ответа о местоположении кухни.
Предметом ее восторга оказались старые бабушкины валенки, стоптанные и все в пятнах. Соня скакала на одной ноге, засовывая в валенок сетчатую от колготы ступню. В окне дрогнуло стекло, мы обернулись.
Ветер
Я отнес пакеты с покупками на кухню. Стал доставать посуду с провисших полок старого буфета. Увидел свое отражение в зеркале, укрепленном на задней стенке буфета. Словно на дне колодца. На лбу ссадина след от иконы.
Тарелки запылились, надо сполоснуть. Не успел включить воду, как по дну раковины вдоль бортика молнией пробежал жирный таракан. Я чуть не вскрикнул от неожиданности. Оказалось, не таракан. Засохший листик петрушки, оставшийся в раковине с прошлого раза. Вода полилась, он и мелькнул. Да и нет здесь тараканов.
Чистые тарелки отнес на стол. Маша уже поставила букет тюльпанов в стеклянную вазу с тремя полосками: желтой, алой и черной. Ваза похожа на женщину в обтягивающей водолазке. Соня, напустив пару, что-то готовит на плите, Ваня, так и не сняв арбузный фрак, елозит трубой пылесоса по полу. Маше помазали пальцы йодом, и теперь она лениво валяется на диване, грызет яблоко и читает «Чука и Гека» незапамятного года издания.
А подвал у вас есть? интересуется Соня, не отрываясь от готовки.
Есть.
Обожаю подвалы! Там, наверное, какие-нибудь соленья-варенья хранятся?
Что-то должно быть
А привидения есть?
До вашего приезда не встречались.
Машка, посмотри за баклажанами! кричит Соня. Пошли, подвал покажешь!
Маша нехотя принялась помешивать что-то на сковороде. Ваня вызвался освещать нам путь фонарем. Люк в полу приподнялся, дохнуло холодом. Фонарь осветил ступени.
По углам паутина. На полках запыленные банки с вареньем, солеными огурцами, маринованными помидорами и домашним лечо.
А это что? Сонин зоркий глаз выхватил пару жестяных банок без этикеток.
Консервы старые. Деду сто лет назад друг-подводник подарил.
А давайте попробуем? Соня взглянула на нас заговорщически, будто мы нашли старинную книгу заклинаний и собираемся произнести одно из них наугад.
Давайте! Ваня хапнул банки.
Может, лучше их выкинуть? Траванемся усомнился я. Они испортились уже. Смотри на дату выпуска. Восемьдесят третий год!
Банка не раздулась, значит, нормальные.
Вместе с консервами прихватили маринованные помидоры.
* * *Баклажаны с сыром! торжественно провозгласила Соня. Плюс жареные боевые сосиски с местным specialité маринованными помидорами! Сосиски немного помялись, Соня показала удушение.
Сопровождая Соню, Ваня принял несколько театральных поз, напоминавших реверансы из фильмов про накрашенных мужчин в париках и пудре.
На груди у Сони замигал пластмассовый значок в виде красных губ.
А что это у тебя на сиськах светится? молвила Маша.
Мамуля дала! Я забыла про него, а тут в кармане нашла и решила, вы оцените! Соня нажала на значок, и он заиграл веселенькую мелодию. Маме подружка подарила. Старушки жгут! Нравится?
Очень! сказал Ваня и покраснел.
Ване такой нужен, он любит у дороги торчать. С таким значком машина не собьет.
А что Ваня у дороги делает?
Черт меня дернул! Надо же было брякнуть!.. Я пнул Ваню под столом.
Пап, зачем ты меня ударил?
Папа стесняется твоих увлечений! Соня приложила холодную консервную банку к фингалу.
Ну да Ваня хочет свою коллекцию, собранную у дороги, в квартиру перевести. Мы из-за этого спорим Так, что у нас тут? Я стал внимательно рассматривать блюдо.
Я подогрела одну банку консервов. Мясо с грибами.
Так странно, они столько лет пролежали в подвале, а теперь мы их едим.
Все-таки мощная страна была, даже консервы на века делали, ностальгически вздохнула Соня.
Необычная идея варить грибы с мясом на века, пошутила Маша.
Необычная идея варить грибы с мясом на века, пошутила Маша.
Я открыл вино.
За Ивана! Ура!
Вкусно!.. содержимое безымянных банок превзошло все ожидания. Ваня даже забыл про свое вегетарианство. Сонины баклажаны тоже вполне ничего. Умеет готовить.
С крючка упало Сонино пальто.
Вешалка, наверное, порвалась.
Я подниму!
Петелька цела, странно.
Открыли вторую банку консервов, Соня положила всем добавки. Отправив в рот очередной кусочек, я замер. Среди помидоров, давших сок, грибов, оливок и сырных крошек, на том месте, откуда я только что взял баклажанный кубик, лежал темный волос. Вился в жиже соуса и соков, натекших из многочисленных аппетитных ингредиентов. Словно змей, предательски таящийся под камнем.
Вкусно? спросила Соня, поправляя упавшую на лоб прядь.
Да, да, очень заверил я, стараясь быть как можно более искренним. Сам же незаметно, вилкой, отогнал волос к краю тарелки. Я закрыл глаза, разжевал то, что уже лежало во рту, проглотил. Отпил порядочно из бокала.
У нас же торт!
Я принесу! Ваня поспешил за тортом и, погремев в холодильнике, вернулся с картонной коробкой. Долго и тщательно развязывал веревочку.
Свечи есть? спросила Соня.
Я знаю, где много свечей! бойко воскликнул Ваня, выставляя вперед толстый указательный палец на манер шоумена. Соня, я сейчас!
После непродолжительного шума выдвигаемых на кухне ящиков и шуршания Ваня вернулся с вязанкой церковных свечей и пучком полосатых коктейльных соломинок. Все это он эффектно вывалил на середину стола.
Я со стыдом увидел, что соломинки старые, многократно мытые, с налипшей на внутренних стенках мякотью соков. Соломинки, натыренные в Макдоналдсе еще в пору его открытия, лет двадцать назад.
Вань, зачем соломинки?
Я придумал подставки! Ваня принялся тыкать соломинки в торт. В сами соломинки всунул свечи, которые пришлись как раз впору. На торте вырос лес полосатых выцветших соломинок, переходящих в православные свечи. Лес этот был будто после урагана, все свечи кренились набок.
А откуда у вас столько свечей из церкви? Вы что, фанатики? спросила Маша.
Мы любим Бога! сказал Ваня и перекрестился.
Выглядит очень дизайнерски, похвалил я. Просто находка!
Свечи зажгли. Из-за близости друг к другу они стали стремительно вянуть, как цветы на ускоренной съемке в телепередаче про природу.
Ваня, задувай! Раз, два, три!
Ваня набрал воздуха, превратившись буквально в шар, и дунул что есть мочи.
Многие свечи согнулись, повалились, погасли, но затем, даже упавшие, снова вспыхнули. Ваня дунул еще раз. Одни погасли окончательно, но тлеющие фитили других опять загорелись. Тут уже мы все принялись дуть и усилиями четырех пар легких победили непокорный огонь.
Что это за свечи такие, негаснущие?
Это, наверное, специальные свечи, чтобы их ветер не задувал во время Крестного хода! догадалась Маша.
И тут свечи вспыхнули вновь.
* * *Убрав со стола, мы переместились на диван перед печкой. Давным-давно я содрал побелку и пригласил мастера заменить чугунную дверцу на стеклянную. Люблю потертый кирпич, а стеклянная дверца превращает топку в огненный телевизор. Поленья трещат, искры от влажных дров летят снопами, мечутся огненными мухами, уносятся в трубу. Огонь вырастает на поленьях и пригибается, словно трава на ветру. Языки пламени расходятся в стороны, обнажая проборы черной древесины.
Ленты дыма струятся прозрачными шарфами. В самом пекле, в центре горящих дров, образуется оранжево-белая подрагивающая лава. Она трепещет на манер искусственного камина. Поленья трескаются на ломти, на соты с сажево-серебряным медом. Огонь перебирает их, ласково, как пальцы Ромео кудри Джульетты. Иногда без видимой необходимости Ваня с видом толкового хозяина ворошит в топке кочергой. Тогда дрова издают звуки «псссшшшш» и похрустывают.
Соня крутит большие, слоновой кости ручки на старом радиоприемнике «Ригонда». Бегунок перемещается по стеклянному табло, размеченному городами всего мира. Шуршание и обрывки голосов: русских, немецких, французских. В углу табло горит зеленый огонек. А вот и какая-то тихая музыка.
Слушай, Вань. Я одну вещь в спектакле не поняла, почему Ромео и Джульетта после отравления вскочили и принялись танцевать? разомлевшим голосом спросила Маша.
Джульетта отравила себя и Ромео, чтобы родиться.