Цветы завяли еще до Рождества. Мама свою вину не признала, сославшись на плохую энергетику гостей и какие-то ошибки в пропорциях, допущенные из-за того, что папа говорил под руку. Рискованные эксперименты ставились регулярно, в основном не на цветах, а на нас с отцом, а потом и на Ване. Впрочем, мы от этого не умирали, а становились только крепче. Купорос был, пожалуй, самой безобидной из маминых выдумок. Больное горло она лечила керосином, мигрень пассами рук.
Когда я был ребенком, мама сажала меня в ванну, высыпав в воду горсть кристаллов медного купороса. Гранулы шли на дно, оставляя ярко-синие следы. Казалось, в воде курятся магические благовония, выпускающие бирюзовый дым. Я обожал этот бассейный цвет юга и долгое время полагал, что ярко-синие ванны норма жизни каждого ребенка.
Время шло, список маминых методов борьбы за здоровье обновлялся, но кое-какие истины оказались незыблемы. В том числе и меднокупоросные ванны. Кроме уничтожения микробов этот полезный элемент еще и восполнял недостаток меди в организме. Я вырос, мама взялась за Ваню. Запасы купороса оказались весьма обширными.
Мама нуждалась в последователях. Отец всегда отлынивал от ее диет, обрядов, язвил по поводу ясновидящей. Я тоже не шел с ней в ногу. В итоге идеальным учеником оказался Ваня. Мама получила, что хотела. Ваня доверял ей во всем: читал те молитвы, которые она указывала, делал специальную зарядку, развивающую связь с космосом. Теперь его белое тельце торчит из синей воды, он играет с обкусанным пластмассовым утенком. Синяя вода второе после индийского ковра яркое пятно в окружающем мире.
Когда новый медный купорос будет? задал Ваня неожиданный вопрос. Я поднял некогда тяжелый пакет, осмотрел его и понял: грядет купоросный кризис. Запасы, казавшиеся неиссякаемыми, конечны, как и их хозяйка.
Когда скоро. Я знаю, где его взять, на самом деле ничего я не знаю. Мать добывала купорос, пользуясь статусом сотрудницы химинститута. Будет тебе медный купорос, достанем.
Под низким небом город выглядит серым и безрадостным.
Папа, когда будет солнце?
Сегодня у ясновидящей спросишь.
* * *В одном вагоне с нами ехали глухонемые школьники. Целый класс. Они активно общались друг с другом языком жестов. Человек двадцать болтали наперебой, не произнося ни звука. Только легкий шорох пальцев носился в воздухе. Странное ощущение: люди перед тобой шутят, рассказывают о первых поцелуях, хвастают новыми мобильниками, и все это без единого слова.
А почему они так делают? спросил Ваня.
Они так разговаривают, раздраженным шепотом ответил я. Мне показалось, что Ваня слишком громко говорит и чересчур откровенно таращится на глухонемых.
Они не умеют говорить, как нормальные люди? Ваня прибавил громкости голосу, решив, что я его плохо слышу.
Женщина с копной крашеных завитков на голове окинула нас строгим взглядом.
Тише, Вань! Неприлично обсуждать других в их присутствии.
Они не умеют говорить! Ха-ха-ха! разошелся Ваня.
Некоторые глухонемые оказались только немыми, но вовсе не глухими. Они обернулись. На нас стали коситься и другие, «нормальные» пассажиры.
Выходим вытолкал Ваню из вагона на ближайшей станции. Как не стыдно смеяться над больными! Это тупо и отвратительно!
Мне можно, я тупой, у меня синдром Дауна!
Нашел оправдание! Надо уважать других! У всех есть недостатки! Ты не только себя позоришь, но и меня!
Я больше не буду. Прости меня Ваня надулся, вот-вот заревет.
Синдром Дауна у него, видите ли! Благодарен мне должен быть, что я с тобой цацкаюсь, а он характер показывает. Научись вести себя как нормальный человек!
Я нормальный! Я нормальный! взвизгнул Ваня, слезы и сопли хлынули из него рекой.
Найдя платок, я принялся утирать ему физиономию. Грубо, причиняя боль. Почти бью его рукой с платком. Чего он все время ревет! Очень быстро мне становится жаль его и стыдно за себя. На нас оглядываются все идущие мимо без исключения. Плевать! Пусть хоть кресла поставят и усядутся в ряд.
Извини, Вань, слышишь? Извини, ты здоровый, это я так сказал, по глупости оправдываюсь я. Ты мой хороший, я тебя люблю
* * *На гранитном полу конечной станции валялась зеленая крышечка от газировки. Ваня ударил по ней ногой, крышечка отлетела ко мне. Я сделал обманное движение, настоящий Зидан перед бразильскими воротами, и пробил Ване. Он пропустил, урча и смеясь от удовольствия, побежал за крышечкой. Она покатилась навстречу милиционеру с усами. Тот строго посмотрел на нас и сделал точный пас Ване.
Много людей на лестнице. Спины в простеньких тканях. Тяжелые сумки в руках. Плачущие дети. Деревенские жители. Южане. Огромная страна двинулась в путь.
Углубляемся во дворы серых панельных домов. От мусорных баков в подвал юркнула крыса.
Смотри! Крыса! радостно вскинув руку, веду пальцем следом за зверьком.
Где, где?!
Вон!.. убежала
Я не увидел, сокрушается Ваня, словно явление крысы было Вторым Пришествием.
Не парься, еще увидишь!
А где крысы живут?
В подвале. Стены такие тонкие, как вафли. Крысы прогрызают и селятся.
Стены пятиэтажек на самом деле напоминают старые, замызганные вафли. Бетонные панели облицованы кафелем. Швы между панелями выделяются темной замазкой, похожей на заплесневевшую вафельную начинку. Малюсенькие балконы кренятся под весом хлама. Старые автопокрышки, лыжи, вышедшие из строя холодильники. Снаружи к балконным ограждениям приторочены тазы и санки. На одном на бельевой веревке висит шкура зебры. Уж не водятся ли поблизости кроме крыс еще и зебры?
Некоторые балконы украшены попытками хозяев их застеклить. Кособокие рассохшиеся рамы, не подходящие по размеру друг к другу, высотой в половину окна, часто без стекол. За окнами кухонь свисают авоськи с продуктами. Вороны норовят стащить эти припасы, и тогда неопрятные толстухи или мужики в несвежих нижних майках распахивают окна и шугают птиц.
У подъезда спят несколько автомобилей. Один-два на ходу, остальные вросшие колесами в грязь и накрытые, будто саваном, истлевшим брезентом.
Пап, а правда, Москва самый красивый город на земле?
Я оглядываю мир вокруг себя.
Ну вопрос меня огорошил. Может быть, не самый, но один из самых точно
Молча идем дальше. Ваня никогда не видел других городов. Я видел. Я понимаю, что окружающая грязь и нищета никак не вяжутся с красотой, но что-то во всем этом есть. Что-то противоречивое, парадоксально красивое, как нефтяная Венера. Только это не совсем красота, это любовь. Не к городу, не к стране. Просто любовь, любовь вообще.
Я иду с Ваней рядом, и внутри меня разливается это чувство. Любовь к брошенным «Жигулям», чей хозяин давно умер, к заплесневелым швам между вафельными панелями, к авоськам за окнами. Впервые на меня нахлынула любовь к миру. Без оговорок. Просто любовь.
* * *Найдя нужный дом и подъезд, я поручил Ване нажать одновременно три замызганные кнопки кодового замка. Когда ему удалось с этим справиться и язычок щелкнул, я потянул коричневую железную дверь. В подъезде пахло протухшей водой, а может, мертвыми крысами, разлагающимися в подвале.
Поднимаюсь, перешагивая через ступеньки, Ваня повторяет мои движения. Вот и третий этаж, дверь, простеганная ромбами черного дерматина. Звонок музыкальный.
Федор? женский голос через дверь.
Федор и Ваня! крикнул я.
Замки повернулись, на пороге стояла полная брюнетка в расписном халате.
Как добрались?
Нормально.
У нас тут разлом в энергетической коре проходит. Сильное поле по ногам бьет. Чай, кофе?
Спасибо, перед выходом попили, отказался я.
Тогда пройдемте, Ирина пригласила в комнату.
Жарко, запах вчерашнего супа. Окна заклеены, форточек нет. Ирина не проветривает. Темная «стенка» с телевизором, десяток потрепанных женских романов на полке, ваза с павлиньим пером, раскрашенная фотография семейной четы с застывшими лицами, софа.
На софе лежал человек, накрытый тюлевой занавеской.
По спине пробежали мурашки. Не оборачиваясь, Ирина дала привычное пояснение:
Муж два года назад заснул. Смещение энергетического двойника плюс кармические грехи кое-какие обязательства у него из прошлой жизни.
А протянул я и посмотрел на Ваню. Мог бы предупредить, он же здесь бывал. У Вани серьезное лицо, будто на церковной службе.
Итак, какие ко мне вопросы? перешла к делу Ирина.
У нас оказалась чужая вещь случайно мы бы хотели ее вернуть и не знаем, что делать у нас неприятности начались, думаем, из-за этого немного запинаясь, разъяснил я.
Вещь с собой?
Э да как вы просили Вань, доставай. Ваня извлек из пакета сложенный холст, гордо развернул и встряхнул, как встряхивают скатерть, расстилая на столе. На лице Ирины ничего не отразилось.
Сейчас я проведу сеанс. Прошу слушать меня беспрекословно и не задавать вопросов.
Конечно Я кивнул несколько раз.