Вот сразу видно, хороший работник! не удержался Цианид, И обратите внимание он вышел в приёмную, чтобы забрать факс. То есть его сюда привёл служебный долг!
«Хороший работник» склонил голову. О том, что после летучки коммерческий директор по какой-то незначительной причине назвал его «Саша сто рублей убытка» он решил не напоминать.
Решено! подытожил Константин Петрович, Распускаем слухи. Чем нелепее тем лучше. ОтветственныеДа вот, Лёва и Шурик.
Есть! козырнул Шурик. Ответственный так ответственный.
Разведчика, значит, кидают на передовую, покачал головой Лёва, А кто пойдёт в разведку к букинистическому деду?
А в эту разведку пойду я! отрезал коммерческий директор, Вам ничего доверить нельзя.
Вот тебе раз! оторвавшись от книги, воскликнула Наташа, Вы нам опять не доверяете?
Ты же говорил, что тебе легче живётся и дышится? напомнила Галина.
Живётся да. Дышится да! Но я всё равно доверяю только себе.
Точно, точно. Пусть Нострадамус к дедуле шкандыбает. А пока он ходит мы тут выпьем, закусим, покурим, потанцуем, потянулась Марина.
Что это за разговоры? грозно уставился на неё Цианид, И что за отношение к делу? Ротозеи беспомощные! Сидят и в ус не дуют. Я как всегда больше всех переживаю, как будто мне больше всех надо!
То, что ты больше всех переживаешь, говорит только о том, что ты больше всех переживаешь! заявил Лёва, А за переживание денег не платят.
Константин Петрович задумался.
Штрафовать бы вас за то, что вы бесплатно мне нервы треплете, неуверенно произнёс он, Ладно, проехали. Я пойду, потому что я уже подготовился. Желаний невыполнимых у нас много, я посмотрел. Составил список. И знаете, какую закономерность нашел?
Что за великим тобой никаких невыполненных желаний не числится? предположила Галина.
Почему же, числится. И великим свойственно ошибаться. А закономерность в том, что люди эти для которых рак на горе должен свистнуть хотят всего и сразу. У них и так всё хорошо. Им очень многое дано. Но им надо больше.
Это, по-моему, в природе человека, заметил Лёва.
Нет, вмешался Виталик, В природе человека совсем другое. Знаете, почему у человека две руки и две головы и жизнь относительно длинная, а у осьминога ногорук восемь, зато живёт он очень мало?
Потому что природа любит, когда в ней царит разнообразие? предположил Лёва.
И это тоже. Но главное потому что осьминог должен быстро-быстро схватить добычу, схватить любовь всей своей жизни, схватить в охапку детей, схватить задремавшую жену рыбака и проделать с ними то, что ему велит инстинкт. Пока жизнь не закончилась. А человек может не спешить. Потому что, как сказано в условии задачи, у него только две хватательных конечности, а не восемь. Зато жизнь длиннее. Сначала он, не торопясь, должен вцепиться в то из своих стремлений, которое к нему ближе. Рано или поздно он им насытится. И тогда хвать следующее. И так пока не перехватает всё, что ему полагается. Жизни на это как раз хватит, всё ведь с умом отмерено. Если же человек двумя своими коротенькими ручонками за раз попытается захапать всё и сразу уронит, потеряет, надорвётся и останется ни с чем. А жизнь впереди ещё дли-инная. Впору в петлю, или в бутылку, или в другой скоростной экспресс, без остановок мчащийся к станции «Смерть».
Помчусь и я, подвёл итог коммерческий директор, А вы тут без меня не шалите.
Константин Петрович вышел из особнячка Тринадцатой редакции и быстрым шагом двинулся в сторону Невского. Троллейбусы шли косяком видимо, выше по течению рассосалась огромная пробка. Первый же троллейбус домчал его до Малой Морской улицы, где снова угодил в пробку. Зато высадил торопливого пассажира аккурат напротив нужного дома.
Константин Петрович спустился на несколько ступенек вниз, ещё раз сверился с адресом, написанным на клетчатом листке, отворил тяжелую деревянную дверь и вошел в полуподвальное помещение. Дверь за его спиной бесшумно закрылась. Ни бренчания колокольчика, возвещающего продавца о том, что пришел покупатель, ни даже лёгкого щелчка.
В букинистической лавке пахло, как в библиотеке, которую Костя часто посещал в средних классах школы. Запах старых книг не спутаешь с запахом новых кажется, что с годами они набираются мудрости, и, например, «Евгений Онегин» 1964 года выпуска знает о жизни несравнимо больше, чем «Евгений Онегин», только вчера вышедший из-под типографского пресса.
В букинистической лавке пахло, как в библиотеке, которую Костя часто посещал в средних классах школы. Запах старых книг не спутаешь с запахом новых кажется, что с годами они набираются мудрости, и, например, «Евгений Онегин» 1964 года выпуска знает о жизни несравнимо больше, чем «Евгений Онегин», только вчера вышедший из-под типографского пресса.
В глубине помещения, чуть наискосок от входной двери, располагался тёмного дерева широкий длинный прилавок, очень похожий на те, какие Костя видел в старых фильмах. За таким прилавком легко представить аптекаря-алхимика, смешивающего зелья по рецептам брата Лоренцо. Но сейчас там не было никого. В углу подразумевалась скрипучая лестница, ведущая на второй этаж, но лестницы почему-то не было, на её месте высился массивный стеллаж с книгами, макушкой упирающийся в потолок. Пол был устлан желтовато-серым линолеумом. Всё свободное пространство занимали книжные шкафы разного вида. Здесь были застеклённые витрины с мигающими огоньками сигнализации мимо этих витрин Константин Петрович прошел, не дыша, и не глядя на шедевры, что были выставлены там. Были и обычные книжные полки, какие в Костином детстве имела в своём доме любая семья. Здесь и книги стояли знакомые вот Жюль Верн, на которого в библиотеке записывались за полгода. А вот Дюма. Как кипарисы, возвышались длинные узкие шкафчики, изготовленные, видимо, по специальному заказу. Константин Петрович подошел к одному из таких шкафчиков и с удивлением и каким-то детским восторгом обнаружил, что весь он от пола до потолка заставлен томиками «Золотого телёнка» разных лет выпуска.
Под потолком зажужжала лампа дневного света. Константин Петрович задрал голову вверх и тут же услышал голос, словно усиленный многократным эхо:
Вот и я!
Коммерческий директор оторопело поглядел в сторону прилавка. На месте продавца, как ни в чём не бывало, сидел крепкий старик с надменным лицом и густой седой шевелюрой и вязал носок. Приглядевшись, Константин Петрович заметил, что старик облачен в коричневый под цвет прилавка махровый халат.
Здравствуйте. Вы в первый раз здесь, скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс хозяин.
Здравствуйте, учтиво ответил посетитель, Сразу признаюсь, что ничего покупать не буду. Я, понимаете, работаю в издательстве. И пришел сюда ну, в некотором роде, как в музей.
Да, пожалуйста, смотрите. Если что-то интересно спрашивайте меня, ничуть не рассердился владелец букинистической лавки и вернулся к своему вязанию. А Цианид выиграл несколько минут на то, чтобы собраться с мыслями.
Старичок, должно быть, тот ещё жук. И действовать с ним с наскока не получится. Лучше для начала рассказать про себя побольше правды, да потихоньку выспрашивать о нём. Глядишь, что-нибудь и наклюнется.
Я смотрю, у вас не очень много покупателей, откашлявшись, произнёс Константин Петрович и подошел к прилавку, Вы уж простите мою прямоту а не убыточное ли это дело?
Старик отложил вязание в сторону и внимательно посмотрел на любопытного посетителя.
Не убыточное, ответил он, завершив осмотр, Знающие люди готовы платить за ценные книги хорошие деньги. А я умею достать всё, что когда-либо было напечатано. Даже уцелевшие экземпляры из полностью уничтоженных тиражей.
Это ваш собственный бизнес? уже с искренним интересом продолжал коммерческий директор, Вы не подумайте, я не из налоговой
Вы из издательства, я помню, спокойно сказал старик, Да, это целиком и полностью моя собственность.
Хорошо, когда есть своё дело. Ни от кого не зависишь, как я
Константин Петрович внезапно почувствовал себя маленьким, бедным и очень одиноким галерным рабом.
Ну-ну, похлопал его по руке букинист. Прикосновение этой маленькой сухой кисти было лёгким, почти невесомым, Какие ваши годы? Я ведь тоже не сразу Пришлось хлебнуть всякого.
Он откинулся на спинку кожаного кресла, достал откуда-то из-под прилавка стакан в блестящем подстаканнике, помешал ложечкой чёрный крепкий чай, отпил немного, прокашлялся и продолжал:
Да, было всякое. Я служил переводчиком и вдобавок работал в музее. Денег не хватало, конечно, зато доводилось прочесть такие книги, какие не всякий мог себе позволить. Но однажды я понял, что жизнь моя должна измениться. Вышел из своего музея и купил лотерейный билет. Первый попавшийся, не помню даже, как он выглядел. Купил и сразу поверил, что главный выигрыш мой. Никогда не верил в лотереи, а тут вдруг как молния в погожий день.