Ну что, рыцарь мой, с природой у нас трудности, да? и она прикоснулась ко мне своей холодной щекой. От этого по телу разлилось тепло и спокойствие. Я поцеловал ее в лоб и тихо сказал:
Так научи меня.
А давай! и она начала меня учить.
Скоро у меня стало получаться, и оказалось, что мы отъехали довольно далеко. Избушки скрылись за елями, а за избушками скрылись и звуки. Я уже совсем освоился на лыжах и был способен разговаривать на ходу. Тошка рассказывала о своем детстве, о бабушке в деревне, о лыжах, о санках и горках
Тут мы выбрались с ней на широкую поляну или поле, точнее, на пригорок перед ним. Вдали виднелась деревушка. Из труб высоко в морозное небо вырывался бело-оранжевый дым это заходящее солнце окрашивало его своими красноватыми лучами. Вокруг было тихо и громко одновременно: такой поющей была тишина.
Солнце быстро заходило за красные крыши и лес. И нам захотелось догнать его, не отпустить и уговорить еще немножко побыть с нами. Разом оттолкнувшись, мы с хохотом помчались с пригорка. Старались бежать быстро, чтобы не упустить наше солнце, и оно, словно играя с нами, то замедляло свой бег, то опять убегало меж редких деревьев. Вот-вот и мы обязательно догоним его!
Но вдруг откуда-то из-за елей послышался звон. Мы остановились. Звон повторился, мы свернули в его сторону. Проскочили сквозь маленькую рощицу, и в глаза нам ударил яркий синий свет. Мы как будто на миг ослепли, но, пожмурившись, увидели синий куполок церквушки, а на нем позолоченный крестик. Церквушка стояла в лесах. Наверное, ее только строили или восстанавливали. Вокруг не было ни души. Куполок снова подмигнул своим ярким бирюзовым светом: солнечный луч передал нам привет от светила, которое так и не удалось догнать. Мы приняли приглашение куполка с позолоченным крестиком и, сняв с ног лыжи, вошли внутрь строящейся церквушки.
Внутри тоже никого не оказалось. И тишина, как и там, на пригорке, не была молчаливой. Впрочем, и здесь она не пела, скорее, что-то напевала: тихое, задумчивое, но спокойное и радостное. Мы прошли вглубь. Теперь, кроме тишины, с нами заговорили и немного приторный, но тепло обволакивающий запах, и странные лица с икон, смотрящие на нас без улыбки, но приветливо и дружелюбно. Эти лица проводили нас до центра церквушки, где стоял стол с зажженными свечами.
Мы не знали, как вести себя здесь, но что-то внутри мягко подсказывало нам каждый шаг, каждый внутренний порыв. На столе лежали незажженные свечи. Мы взяли две и, произнеся внутри незнакомые слова, о смысле которых можно было только догадываться, под тихую музыку всего этого пространства зажгли свои свечи и поставили их к остальным. И в этот миг мы почувствовали себя этими свечами, горящими среди множества других, стоящих в своих крепких основаниях. Наталья посмотрела на меня и, увидев мое согласие, кивнула в ответ. Теперь мы светились и на этом столе, и свет этот теперь горел внутри нас.
Над столом было маленькое арочное окошко с рамой в виде креста. В него заглянуло выигравшее у нас солнце. Мы заметили его, но оно не смеялось над нами, оно просто улыбалось нам, умалчивая о своем мудром замысле. Мы улыбнулись в ответ, и оно в последний раз за день блеснуло своим лучом, отпечатав на нас тень рамки окна.
Может быть, это был сон или что-то еще, не знаю, но мне показа лось, что вокруг и внутри все изменилось, словно и не было всего прежнего. Не было и нас самих. Точнее, мы стали сейчас и теперь, и стали как будто чем-то одним. Это невозможно объяснить и невозможно понять. А еще в тот миг мне показалось, что вокруг все окружающее словно бы растворилось. По крайней мере, я даже не заметил, как мы вышли из церкви и снова оказались в лесу, а скоро и в санатории.
Голодные и отчего-то не в меру радостные, мы завалились в зал, где нас уже ждали Геннадий и Вероника. Они долго расспрашивали, где же мы пропадали, но мы, загадочно улыбаясь, отвечали, что, дескать, слишком увлеклись погоней. Генка посмеивался, а Вероника возмущалась, что не предупредили. Но мы торжественно молчали, внутри нас была тайна, о которой знать должны были только она и я.
Весь вечер мы провеселились на дискотеке! В самом деле, Геннадий не соврал. Такой музыки, таких диджеев мы не видывали ни на одной дискотеке города!
Уставшие, но счастливые, мы наконец вернулись в избушку. Тошка расстелила наше королевское ложе, мы по очереди приняли теплый душ и без сил уснули. Мне снилось большое окно, оно было приоткрыто, и прозрачная белая занавесь плавно покачивалась на ветру. Он не был холодным, но за окном падал снег, большими хлопьями. Небо было затянуто облаками, и где-то вдали я видел лес, горку, синий куполок, который отражал ярким светом лучи из бирюзового кусочка неба. А рядом кто-то спокойно дышал
Голодные и отчего-то не в меру радостные, мы завалились в зал, где нас уже ждали Геннадий и Вероника. Они долго расспрашивали, где же мы пропадали, но мы, загадочно улыбаясь, отвечали, что, дескать, слишком увлеклись погоней. Генка посмеивался, а Вероника возмущалась, что не предупредили. Но мы торжественно молчали, внутри нас была тайна, о которой знать должны были только она и я.
Весь вечер мы провеселились на дискотеке! В самом деле, Геннадий не соврал. Такой музыки, таких диджеев мы не видывали ни на одной дискотеке города!
Уставшие, но счастливые, мы наконец вернулись в избушку. Тошка расстелила наше королевское ложе, мы по очереди приняли теплый душ и без сил уснули. Мне снилось большое окно, оно было приоткрыто, и прозрачная белая занавесь плавно покачивалась на ветру. Он не был холодным, но за окном падал снег, большими хлопьями. Небо было затянуто облаками, и где-то вдали я видел лес, горку, синий куполок, который отражал ярким светом лучи из бирюзового кусочка неба. А рядом кто-то спокойно дышал
Утром нас разбудил стук в дверь. Мы почти проспали священную Генкину трапезу! После завтрака мы снова отправились кататься на лыжах. Опять светило яркое солнце. Оно как-то по-особому светило нам. Мы попытались отыскать нашу вчерашнюю дорогу и ту церквушку среди рощицы, но, покружив по местности часа два, ничего не нашли и вернулись к дому.
Сегодня, наконец, день рождения Геннадия. Он встретил своих старых знакомых, и мы вместе весело отпраздновали его юбилей на природе: с мясом, зажаренным на костре, изысканным вином и прочими местными чудесами. Там же, с заходом солнца, устроили и дискотеку. Но танцевать не хотелось, начинал падать легкий снежок, и мы с Натальей побрели в наше уютное жилище.
Теремок-избушка был тепло протоплен, мы разделись и нагрели чаю. Долго пили, вспоминали вчерашний день. Потом я предложил ей:
А хочешь, я почитаю тебе Бродского?
А откуда он у тебя?! удивилась она.
Папа подарил.
Вот здорово! Отец тоже как-то приносил домой «самиздат», я за ночь прочитала листов сто, мне так понравилось! и она поудобнее уселась на кровати.
Я скинул с себя свитер, выключил большой свет на тумбах горели ночники и достал томик Бродского, который захватил с собой.
Первое, что мне открылось:
На Прачечном мосту, где мы с тобой
уподоблялись стрелкам циферблата,
обнявшимся в двенадцать перед тем,
как не на сутки, а навек расстаться
А где это, Андрюша?.. перебила она меня.
По-моему, во Флоренции почему-то предположил я, у него много про Флоренцию.
Так красиво мечтательно произнесла она и обхватила руками колени.
А я смотрел на нее: слабый свет ночника обрисовывал в профиль контуры ее лица, подсвечивая красивые волосы, лицо словно светилось изнутри. Она тоже обратила свой взгляд на меня, улыбнулась, и я увидел ее глаза, ясные, небесно-бирюзовые, и в них тоже был свет. Я потянулся к нему и поцеловал ее. Она поцеловала в ответ. И тут мы как будто бы начали пить друг друга, как источник, который дает жизнь другому и без которого невозможно прожить ни мгновения.