После мюзикла - Петр Межурицкий 6 стр.

Ночью сердце прихватило,
но чего-то не хватило
для финального свистка
в общем, жив ещё пока,

и дела идут не кисло
безусловно, в радость ром
ну а что до жизни смысла,
то меня зовут Петром.

Если в доме караоке,
вы уже не одиноки,
как в гнезде застывший ёж
помолился и поёшь

Какова бы ни была стезя,
место смерти изменить нельзя,
но зато какая благодать
место жизни можно поменять
баш на баш и даже твердь на твердь,
что в конечном счёте тоже смерть.

Славный полк Преображенский,
заберись хоть под кровать
батальон остался женский
за свободу воевать,

и за праведные книжки,
и за жизнь без адских смут,
но матросики-братишки
Зимний все-таки возьмут,

Кремль возьмут и даже МХАТ
вот и весь матриархат.

Эластичен нравственности остов,
но что у семитов, что арийцев
не бывает, друг, не будь я Постум,
чтоб ворюга был не кровопийцей.

Впрочем, засиделся на земле я,
но и на луну ночами вою
кто ты, говоришь, тебе милее?
С сердцем как, с ногами, с головою?

Когда погибнет всё живое
а всё живое не погибнет,
поникнув гордой головою,
свалю я именно в Египет.

Пускай там редко видят солнце,
пусть там сплошная глушь лесная,
пусть он хоть Марсом назовётся,
я всё равно его узнаю.

И кто б ни баловал нас боты,
а может быть, и впрямь планиды,
я не останусь без работы,
но буду строить пирамиды.

И душу скорбью мировою
в потехи час утешит Моцарт,
когда погибнет всё живое,
а жить, однако же, придётся.

Что смертным ухабы
конец предрешён
воскреснуть хотя бы,
и то хорошо.

Мир таков, каков мне дан,
но и сам я данник
разумеется, Майдан
лучше, чем Майданек.

Что ж не спросишь: почему?
Тоже правда. Как кому.

В итоге или, прямо скажем в сумме
реальный наблюдается астрал,
от старости ещё никто не умер,
от молодости кто не умирал,

поэтому согласно теореме
о пользе в топкой местности слеги,
прохожий, не теряй напрасно время,
почти меня и сразу же беги!

Иосиф Сталин русский занял трон,
а Троцкого судил Синедрион,
Льва удостоив участи барана,
что, между прочим, правда, как ни странно

Хоть я не верю в антибога,
его в природе слишком много,
что ей, однако, не во вред
она сама его портрет,
на коем лирик и романтик,
и в этом фишка, винтик, фантик
не чисто зверь с его числом,
но типа юноша с веслом.

Жизнь это театр,
в нём ангелы суфлёры,
и я всё чаще слышу Голоса
с тех пор, как начал тексты забывать.

Ценят по-разному
жизнь эту бисову
братья по разуму,
сёстры по вызову

Письмо Онегина к Татьяне
лет на пятнадцать точно тянет,
хотя виновный и не вор,
я не приветствую суд Линча,
но тот, кто помнит эту притчу,
оставит в силе приговор.

Смешна Онегина беспечность
пятнадцать лет ещё не вечность
греши, да дело разумей,
а что до нашей бедной Тани,
то к девичьей, простите, тайне
причастны только Бог и змей.

Будешь ли достаточно ретив,
явишь или нет крутую прыть
жизнь прожить не поле перейти,
даже и не море переплыть,
но, представь себе, словить свой кайф,
как ни назови его хоть life.

Марс это русская земля,
Венера русская земля,
и Солнце русская земля,
и звёзды русская земля,
и, разумеется, Земля
исконно русская земля,
и лишь Израиля земля
не только русская земля,
но палестинская земля,
увы, Израиля земля,
и этой не избыть беды,
пока на свете есть жиды,
а так Израиля земля,
конечно, русская земля.

Марс это русская земля,
Венера русская земля,
и Солнце русская земля,
и звёзды русская земля,
и, разумеется, Земля
исконно русская земля,
и лишь Израиля земля
не только русская земля,
но палестинская земля,
увы, Израиля земля,
и этой не избыть беды,
пока на свете есть жиды,
а так Израиля земля,
конечно, русская земля.

Поскольку всё устроено хитро,
чтоб не свихнуться, отбывая ссылку,
откупори «Женитьбу Фигаро»
и перечти шампанского бутылку.

Город без наркотиков,
Бога и царя
взялся, словно готика,
не от фонаря.

В чёте или в нечете,
лучшие врачи,
всех не перелечите,
сколько ни лечи!

Нельзя зациклиться на каре,
что лечит раны, словно йод
играет Гитлер на гитаре,
и Геббельс песенки поёт.

Не знаю, Кто сидит на пульте
с хвостом он или без хвоста
но мирно дети смотрят мультик
про Вознесение Христа.

Наш районный ку-клукс-клан
организовал перформанс
для окрестных поселян,
но обком нажал на тормоз.

Секретарь обкома туз,
для него народ что клёцки,
а для нас Высоцкий, ТЮЗ
и для самых умных Бродский.

1.
Не отступай, входя в зверинец,
и в рамках праведных идей
как чисто истинный ариец
монголом жги сердца людей!

2.
Иудейские пляски, половецкие пасхи,
в свете вечности ласки
самый полный вперёд!
Это русские сказки
что ты вылупил глазки?
Богоносец «Потёмкин»,
броненосец-народ

3.
То не пропасть, то не бездна
в закидонах эпопеи,
а всего лишь город Дрезден,
в крайнем случае Помпеи,

но всегда в здоровом духе,
что развеется как дым,
старый добрый вечный Мюнхен,
ставший всем таким родным

не лечебный, не курорт,
чем он за душу берёт?

Сумев достичь нирваны, Будда
явил немыслимое чудо,
ведь пробуждаясь духом в вере,
он даже не спросил о том,
а существуют ли евреи
не то что Магомет с Христом.

Мне филолога диплом
превратил всю жизнь в облом
где, скажи, в какой стране
власть нуждается во мне,
или где, прости за флуд,
ждёт меня обычный люд:
программист, сантехник, жнец?
Прав был, видимо, отец
на специальность, да не ту
я учился в ПТУ
не за страх, а для души
вот пропало и пиши.

Татаро-монгольского ига
не существовало и мига,
но было то вплоть до ГУЛАГа
татаро-монгольское благо,
по мнению Льва Гумилёва,
и больше, пожалуй ни слова.

Может быть, с пользой молитву прочёл,
может быть, выучен лешим,
но деревенский простой дурачок
стал городским сумасшедшим.

Бейте в голову контрольным
мозгу все равно не больно,
а от клятв и от молитв
голова и так болит.

Сибирских руд глубины,
московских смут раздрай,
что русскому чужбины,
как не, простите, рай?

Отнюдь не шизофреник,
а может быть, и да,
свяжу себе я веник
на долгие года,

и в назиданье миру
являя благодать,
навек сниму квартиру
и стану подметать,

узнаю толк в посуде,
в любые сферы вхож,
но сердце не забудет,
что на земле я бомж.

Мне и привычки мои не нужны,
словно бы это вообще не я
что ещё хуже ухода жены?
Только ее возвращение.

К счастью, более чем смертное
всё сообщество экспертное.

В воскресный день с сестрой моей
мы вышли со двора:
«Я поведу тебя в музей»,
сказала мне сестра,
и по дороге в этот дом
зашли мы на Сенную,
там били женщину кнутом,
крестьянку молодую,
и я сказал сестре моей:
«Зачем нам, собственно, музей?».