Помнила она, что всем мальчикам дарят машинки, а всем девочкам куклы? Помнила или просто предугадала? Или, может быть, Маша уже настолько разочаровалась в своем дне рождения, что уже не ожидала никакой оригинальности ни от кого и ни от чего?
Как бы то ни было, восхищенные скорее самими собой, чем Машиным подарком, воспитательницы протянули ей барби.
Воспоминание 3
Машина бабушка любила рассказывать историю о том, как в их доме появилась кошка Муся:
Витя ее принес нам. Твой дедушка, говорила она, не без улыбки начиная вспоминать. Маленькую-маленькую такую принес, с руку. Она в варежке его лежала: зима была. Ну я сразу же начала его отчитывать и говорить, что котенок нам не нужен, но он меня не слушал, смотрел на нее, а она все мяу-мяу. Я и подумала, что ей, наверное, есть хочется. Вот и налила молока в блюдечко. А она вижу не лакает: маленькая еще очень. Я взяла ее в руки и кормила из пипетки. Вот так потом и кормила ее, пока не обнаружила, что она мне всю пипетку изгрызла тогда-то и перешли мы на корм.
Муся не была общительной кошкой, она не любила, когда ее гладили, она не просилась посидеть на руки. В круг ее доверия входили только дедушка и бабушка Маша видела, с какой любовью Муся трется об их ноги, руки, как она к ним ластится. Девочке очень хотелось подружиться с кошкой, но та, казалось, давным-давно решила для себя, кто стоит ее внимания.
Правда, со временем Муся все же привыкла к надоедливой фанатке и даже начала привязываться к ней: ходила за девочкой по квартире и, стараясь не показывать беспокойства, с некоторой расторопностью принималась разыскивать, если той не было рядом продолжительное время.
Странно, что Маша так полюбила это нелюдимое создание: дети обычно любят таких, с которыми можно поиграть, которых можно потискать и погладить. Но Маша не относилась к их числу: девочке было намного приятнее находиться в компании спокойной Муси, чем изматываться, пытаясь поспеть за прыткими котами.
Дружба, возникшая между девочкой и кошкой, могла бы сравниться по крепости с Китайской стеной. В ней хоть и не было того, что обыкновенно бывает между ребенком и животным, но зато в ней существовала связь та связь, которую невозможно передать ни словами, ни мяуканьем, ни поглаживанием. Ее просто чувствуешь. Будто привязываешь свое сердце к другому незримыми нитками испытываешь странное покалывание внутри, но от осознания того, что кто-то у тебя есть, губы сами по себе расплываются в улыбке.
В детстве нет еще таких проблем с привязанностью. В детстве ты намного проще смотришь на мир и на проживающих в нем людей. Но позже ты постепенно начинаешь осознавать злую истину: если ни к кому не привязаться, можно медленно загубить свою душу; если привязаться не к тому, она умрет в не меньших страданиях.
Первое подобное осознание постигло Машу через пять лет, когда у Муси обнаружили рак и она умерла в двенадцатилетнем возрасте.
В этот день девочка, придя домой, не обнаружила кошку. Она обыскала все углы в квартире, заглянула в каждый шкаф, исследовала каждый миллиметр квартиры Муси не было. Маша в отчаянии уже хотела было броситься на улицу, ведь как знать Муся могла пойти прогуляться. Муся могла просто выйти, просто захотеть походить по дорогам. Почему отсутствие рядом кого-то близкого должно непременно означать что-то нехорошее?
И когда она спросила бабушку, та ответила словами, бьющими в самое сердце, разрывающими все внутри, как граната.
Маше было только десять лет: смерть до этого момента была для нее явлением посторонним, чем-то таким, что существует вне зависимости от нее самой и вне возможности даже намека на какие-либо контакты с ее собственной жизнью. Однако теперь девочка внезапно столкнулась с реальностью, захлестнувшей ее неудержимой волной. Кто-то снял очки и показал настоящее во всех оттенках красок, а не только в тех, в которых его вольготнее всего узреть. Маша пока не видела всего, но даже того ухваченного краешка хватило для того, чтобы в голове ребенка поселилась мысль о конечности любого живого существа. До этого момента она еще надеялась, что любовь, которую чувствуешь по отношению к кому-то, спасает объекта чувства от смерти, но теперь у нее опустились руки. Она поняла, как она слаба. Как слабы все.
В тот день, в тот самый миг, когда бабушка произнесла эти трагичные и революционные для детского сознания слова: «муся умерла», пока в голове ее волчком вертелись мысли, Маша бросилась на шею к старушке и обняла ее так крепко, как только могла.
В тот день, в тот самый миг, когда бабушка произнесла эти трагичные и революционные для детского сознания слова: «муся умерла», пока в голове ее волчком вертелись мысли, Маша бросилась на шею к старушке и обняла ее так крепко, как только могла.
Среди беспорядочного роя разнообразных осмыслений, среди бесконечного потока новых умозаключений, на фоне прояснившейся картины действительности ребенок заметил единственную неимоверно важную по сравнению со всем остальным деталь.
И этой деталью была страшная идея, страшное осознание того, что человек, подаривший так много тепла и заботы, тоже когда-нибудь умрет.
Воспоминание 4
Когда Маша пришла в школу, она решила подружиться со всеми.
Этот ребенок был настолько чистым душевно, настолько любвеобильным, что ему представлялась невозможной хотя бы мысль о том, чтобы ни с кем не познакомиться, ни с кем не пообщаться, никого не узнать.
Из первого сентября самого первого в школьной жизни она помнила только крохотную часть, в которой поднималась по лестнице, смотря себе под ноги, изучая ступеньки, слушая девушку, чью руку держала. Она увидела свою классную руководительницу и нескольких других учителей. Они все показались такими взрослыми и мудрыми, словно это были не просто педагоги, а настоящие гении мысли, заслужившие своими знаниями Нобелевские премии мира. Очки придавали особенную солидность тем, кто их носил. Те же, у кого со зрением все было хорошо, почему-то все равно не казались менее солидными. Мысли путались от торжественности происходящего, от видимого величия фигур учителей. Маша не придавала особенного значения тому, что в голове ее могла проскочить сначала одна мысль, а потом в корне ей противоположная. Сейчас ничего из этого не могло сравниться с разворачивающимися перед ее глазами действиями, поэтому уделять чему-то постороннему, блуждающему в мозгу, какое-либо излишнее внимание было бы крайне неосмотрительно.
Школа в этот первый день знакомства показалась чем-то вроде бесконечного хранилища нового и необходимого. Ученики представлялись детскому сознанию невинными и скромными созданиями, готовыми помочь в случае надобности и всегда радостно и просто идущими на сближение.
В скором времени, однако, ситуация начала складываться так, что Маша не могла не поменять своего мнения обо всем узренном.
Машины одноклассники, казалось, не то чтобы не хотели дружить с ней, они скорее просто пренебрежительно отвечали на ее попытки насмешками и отказами, а после даже начали открыто высмеивать девочку только из-за того, что той всего-то хотелось завести новых товарищей. Вряд ли это происходило из-за того, что девочка как-то выделялась, чем-то таким не подходила им всем нет, тут дело скорее не в этом, а прямо в противоположном.
Не секрет, что люди интересуются тем, чего они еще не знали и что представляется для них интересным этим и объясняются новые знакомства с индивидами, которые, казалось бы, тебе совершенно не подходят как собеседники: их взгляды отличаются от твоих во всем, вы постоянно спорите. Однако именно в подобном и заключается вся соль ведь навряд ли тебе будет интересно, высказывая какие-то суждения, раз за разом натыкаться на согласие со второй стороны, не иметь возможности хоть как-то выразить свою точку зрения ввиду отсутствия хоть каких бы то ни было разногласий. Нет никакой надобности в дискуссии, оба участника которой мыслят одинаково.
Возможно, именно в этом и заключалась причина неспособности Маши сойтись хоть с кем-то? Быть может, она просто никого не интересовала? В чем на самом деле заключалась проблема в остальных или в ней самой? Но в чем бы она ни заключалась, проблема эта, очевидно, все-таки была, и не видеть этого было нельзя.
Сидя за своей партой на перемене, пока остальные ученики бегали друг за другом или общались, Маше иногда доводилось слышать обрывки чьих-либо слов, делать выводы о том или ином человеке, искать к нему подход. Как только случалось урвать мгновение и застать такого человека вдали ото всех его остальных знакомых, девочка пыталась применять свои знания на практике. Будь объект ее внимания чуть старше или чуть умнее, он бы, несомненно, понял бы, что Маша всего-то хочет завести друга, что ничего такого ужасного в этом нет в общении с ней. Человеку свойственно заводить знакомство он ведь не зря существо биосоциальное.