Разве его не отменили? удивилась дама из Борькиной лаборатории.
Нет. Всех, небось, завтра в приказ по институту запишут.
А вас?
Я скажу, что участвовал, но неохотно.
Все эти приказы надо отменить, как противоречащие традициям коллектива, заявил Борька. А то, что получается? Отметить ничего нельзя!
Людмила Даниловна из профкома объявила:
Ребята! Кому нужен ковер, записывайтесь завтра у меня.
Запиши меня, попросил Борька. Мне как раз новый ковер нужен. Так плохо было после одного юбилея! А ковер внизу у дивана лежал. Ну, повезли мы его потом к теще на дачу. Два дня чистили. Так его чистеньким там и украли.
Одна из сотрудниц рассказывала:
Я так нервничала из-за этих схем, которые Борис Петрович представлял на совете. Переживала, как бы мы в них чего не проглядели. Из-за этих схем мне всю ночь кошмары снились.
Мне на днях вообще приснилась нечистая сила, перебил ее Борька. Гляжу обложила, окружила. Не вырваться от нее. Как быть? Что делать? Ну, думаю: креститься надо. Свят! Свят! Проснулся, лоб вытер и говорю себе: «Уф! Все-таки отбился! Нас, комсомольцев, голыми руками не возьмешь!»
Слева от Олега кого-то вполголоса обсуждали две дамы.
Не знаю, чего она так к нему привязалась, говорила одна.
Может, он как любовник предположила другая.
Она сказала, что как любовник он очень необязательный.
По дороге домой Олег подумал, что можно было бы зайти в ДК и послушать выступление той девчонки. Но сразу возникло опасение, что там может оказаться Вика. Пришлось бы городить какую-нибудь глупость, вроде: шел мимо и вспомнил про концерт.
Ничего не решив, он сел у метро в троллейбус. Проехал одну остановку и подумал: «А с какой стати я должен думать о Вике?» И начал протискиваться к выходу.
Билетерша скучала у входа. В фойе никого не было. В приоткрытую дверь была видна освещенная сцена. Пел под гитару долговязый парень в куцем светлом пиджаке. Зрители занимали только первые ряды.
Олег сел в конце зала и сразу заметил Вику. Надо было потихоньку сматываться. Ситуация глупее не придумаешь. Все, как нарочно. Но прежде, чем уйти, пересел поближе, и понял, что обознался. Девчонка просто немного напоминала Вику.
На сцену вышел Артамонов. С правой стороны включили сильный юпитер, и Олег увидел, что впереди, у прохода сидит Аня. Девушка с длинной челкой на лбу и пучком волос на затылке повернулась к ней и что-то спросила.
Он сел за ними, немного подождал и прошептал:
Привет шлюпочным магнатам!
Аня чуть повела плечами, но не повернулась. Подружка с длинной челкой посмотрела сначала на него, потом на Аню, но промолчала.
Что же вы сегодня не выступаете? спросил Олег.
Аня прижалась к спинке кресла, повернула голову и тихо сказала:
А, это вы!
Разумеется! ответил он. Я думал, вы будете на сцене.
Сегодня не буду.
Ее подружка обернулась и взглянула на Олега.
Мы тоже решили приобщиться, прошептал он. Стихи написали.
И что? Будете читать? спросила Аня.
Если только вам.
Прямо сейчас?
Извольте! ответил он: «Начало всех начал в конце концов хорошее начало».
Она повернула голову:
А дальше?
Вы от меня слишком многого ждете. Дальше пока не сложилось.
После концерта они вышли на улицу. Подруга сделала серьезный вид и громко сказала:
Тебя, я так понимаю, молодой человек возьмется провожать. А мне к метро.
Я вместе с тобой! ответила Аня.
А как же молодой человек? удивилась подруга.
Я с вами, отозвался Олег.
Они перебежали улицу и трамвайные пути и пошли по скверу. Подруга разговорилась. Ругала одних выступавших и хвалила других. Рассказывала, что раньше тоже писала стихи. Но вдруг загрустила и замолчала.
А как Артамонов пишет, вам нравится? спросил Олег.
Уж очень вычурно, ответила Аня. Одно подражание.
Ну, почему же? не согласилась подруга.
Неестественное в нем что-то есть.
Подруга распрощалась с ними у перехода к метро:
Меня Леной зовут. Наверное, еще увидимся.
Ане это не понравилось, и она отвернулась.
Они перешли улицу у Краснопресненского универмага. Олег предложил:
Пойдем в кафе-мороженое на площадь Восстания?
Ты знаешь, я сегодня очень устала, ответила она.
А телефон не просить?
Просить. Давай по скверу погуляем. Хочешь?
Просить. Давай по скверу погуляем. Хочешь?
Ему очень захотелось взять ее за руку. Дотронулся, будто невзначай до ее ладони и почувствовал, как она едва заметно отстранилась от него.
Хочешь пломбир или эскимо? спросил он.
Она посмотрела на него, улыбнулась и закивала головой.
Две маленькие девочки остановились посередине улицы на разделительной полосе, пропуская транспорт. Но одна вдруг рванулась вперед и оказалась перед желтой «Волгой». Раздался резкий и визгливый скрежет тормозов. Девочку бросило на асфальт, а машина заюзила и ударилась об ограду сквера.
Олег подбежал к ребёнку, подставил ладони под голову, смотрел в большущие, ничего не понимающие глаза.
Шофер распахнул дверцу машины и выкрикнул:
Эй, помоги! Выбраться помоги!
Олег посмотрел в его сторону. Шофер кричал:
Чего там с ней возишься! У ё Мне помоги!
Рядом оказались две женщины. Одна из них подняла девочку на руки.
Олег постоял еще немного и огляделся по сторонам. Ани рядом не было.
Месяца через два пришло письмо. Обратный адрес на конверте был написан красивым, ровным почерком: «ул. Заморенова». На тетрадном листке он прочил: «Прости, но тогда стало очень страшно за все. Ничего, что я взяла твой адрес в справочном бюро? Да?»
Он пожал плечами и разорвал письмо вместе с конвертом.
Глава вторая
Утром в квартиру Олега позвонили. На пороге стоял Пашка из соседнего подъезда. Никогда не дружили, но и не ссорились. В школьные времена играли в хоккей на дворовой площадке, а потом Олег время от времени останавливался возле Пашкиного гаража поболтать о рыбалке.
Пашка как всегда ухмылялся, и оставалось только гадать отчего то ли собирался разозлиться, то ли, наоборот, развеселился.
Ты ко мне? удивленно спросил Олег.
Слушай, надо ящик вниз стащить, ответил Пашка.
Олег не понял и пожал плечами. Отказать было неудобно. Пашка никогда ни с какими просьбами не обращался, и значит на этот раз ему было очень нужно.
Отец помер, объяснил Пашка. Хороню сегодня.
Гроб в дом внести? спросил Олег.
Не, вчера с мужиками втащили. Теперь надо из подъезда выволакивать. До машины.
Раз такое дело, могу и на кладбище поехать, предложил Олег.
Не надо, ответил Пашка. У них там каталки. Только вниз снести.
У подъезда стоял автобус с черными полосами по бокам. Шофер сидел на переднем сидении и курил.
Этому хорьку заплатить обещал, чтобы помог. Пашка кивнул на шофера. Такую морду скосорылил
Поднялись по лестнице на четвертый этаж. В дверях их встретил парень в белой футболке с засученными рукавами и спросил:
Что? Нашел? Ну, вчетвером кое-как спустим. С передыхом.
Гроб стоял на столе в небольшой комнате. Пашка сказал, что надо закрыть его крышкой. Парень в футболке ответил, что так не дотащить. Спорили они громко и недовольно. Пашка все же согласился нести без крышки.
В прихожей гроб застрял. Пришлось держать покойного за плечи и поворачивать гроб немного набок. Ободрали обои на стене.
Ой, шкаф осторожнее! выкрикнула Пашкина мать.
Хватит! Замолчи! гаркнул на нее Пашка и сам схватился за гроб.
Не, нельзя тебе, попытался остановить его кто-то из соседей.
А, подумаешь! отмахнулся Пашка.
Вынесли гроб из подъезда. Пашка зло крикнул шоферу:
Эй, спишь там, что ли? Открывай!
Надо на табуретки. Здесь попрощаться, предложила старушка-соседка.
Не, хватит! Поехали! оборвал ее Пашка.
Вечером Пашка опять зашел к Олегу. Ухмыльнулся и показал на поллитровку в кармане:
Давай у тебя. А там бабы. Надоели до смерти со своим оранием. Полдня орут и жрут. Всю ночь студень варили.
Олег достал из холодильника остатки колбасы и рыбные консервы. Пашка посмотрел на рюмки:
Маленькие они у тебя какие-то Ну, ладно.
От чего отец умер? спросил Олег.
Поболел да помер. И не объяснили толком.
Разве не написали? спросил Олег.
Нацарапали что-то в бумаге. Хрен разберешь.
Да-а, жил человек и вдруг нет его.
Пожил да помер. Пашка поморщился, давая понять, что разговор с сетованиями и соболезнованиями ему ни к чему.
В какой крематорий ездили? спросил Олег.
Не помню, как называется. У кольцевой дороги. Там, в крематории все раз-два и готово. И поезжай поминать. А все равно житья мне спокойного не будет. У нас видел? Комнаты смежные. Даже если я в дальнюю перееду, а мать в большую. Как толкотня была, так и останется. Это у тебя хоромы. Вы тут с матерью вдвоем жили. Я помню, когда ее хоронили. Народу у вас много было.