«Когда я был в саду, то вдруг увидел»
Когда я был в саду, то вдруг увидел
в окне знакомый силуэт того,
кого лет десять как не слышно имя
среди живых. В распахнутом пальто
он был таким, каким его я помню
в те времена, когда мы по холмам
бродили с ним, и даже тьма Господня
ещё тогда не угрожала нам
Теперь он там, откуда только тенью,
иль силуэтом за моим окном
напомнить о себе, в недоуменьи
всех оставляя, будто за бортом
Теперь, когда, став поселенцем неба,
он вдруг приходит в мой холодный дом,
я накрываю рюмку коркой хлеба
и думаю о нём, как о живом
«Я слышал звук, проснувшись этой ночью»
Я слышал звук, проснувшись этой ночью,
как будто мыши прогрызают пол,
но звук из-за окна был, был короче
и вдруг исчез, как спрятался под стол,
как в детстве мы. Похожий на пластинку,
заезженную старою иглой
звук жил недолго, будто половинка
от целого и как-то сам собой
он растворился и в ночное небо,
туда, где звёзды преграждают путь,
отправился, где, точно крошки хлеба,
рассыпаны созвездья как-нибудь
Я вслушивался в ночь, но только эхо
ночного звука где-то в глубине
ещё звучало будто бы уехал
он навсегда, оставив эхо мне.
«Осень считает дни, оставшиеся до зимы»
Осень считает дни, оставшиеся до зимы.
Ветер гонит с полей несобранный урожай.
Ночи опять длинней и долговечнее сны
А сваренный утром кофе, больше похож на чай.
«Осень приходит так, как под утро снег »
Осень приходит так, как под утро снег
быстро и как-то боком, вдоль стенки дома,
пока не успел проснуться, покуда след
так не заметен на белом, но по-другому.
Но пока под утром колдует в саду листва,
укрывая землю от будущего мороза
сны продолжают сниться, пока слова
Милый мой, в школу звучат не вполне серьёзно.
«За окном квартиры снова дождь»
За окном квартиры снова дождь.
Мокрый город ещё спит. Под утро
сладки сны. И утренний галдёж
не сбежавших птиц ежеминутно
в сны вплетается, как будто навсегда
этот дождь и звук его по крыше.
На асфальт сбежавшая вода
с чердака всё тише, тише, тише
по бордюрам, по ступенькам вниз,
к озеру, что будто чья-то память
сохраняет отраженья лиц,
точно зеркало, которого руками
не потрогать, не разбить об пол
Медленно водичка меж деревьев
пробирается, цепляется за ствол,
будто за соломинку, в кореньях
согревается и дальше в тёмный лес,
к озеру, где небо с облаками
отражается, и где из всех чудес
тишина, как зонт над головами.
«Звон с колокольни завершает день»
Звон с колокольни завершает день.
Автомобиль под звук из магнитолы
танцует вдоль забора, только тень,
как будто бы не с ним. А светофоры,
как продолженье длинных, длинных фар,
в чьём свете гибнут мотыльки и мошки
И даже если ты не слишком стар,
передвигаться лучше по дорожке,
держась за поручни. Ещё одна среда
кончается, как вторник, как суббота
в конце концов банальная игра
календаря ненужная работа
пометка времени оно всегда вчера,
как вымысел о том, что не случится
с тобой, или с другими никогда.
И это может только сниться Сниться.
Из писем к
Как в средней школе тянется урок,
тянулись дни. Я выходил из дома,
стараясь, покидая свой мирок,
не попадаться на глаза знакомым
так износился мой домашний вид
с костюмом вместе и рубашкой в клетку
от клетки так порой в глазах рябит,
что хочется сменить её разметку
на тонкую полоску, но листы
в тетради тоже с клетчатым рисунком.
И даже если по утрам чисты
напоминают о тюрьме, как будто,
в которую попал Который год
крою словарь, надеясь на победу
в борьбе с бумагой, но, увы, исход
словесной битвы даже мне не ведом.
Я будто бы на волю отпустил
всех голубей почтовых, но в конверте
не письма о любви печаль вложил,
надеясь в тайне, что не все мы смертны,
и кто-нибудь прочтёт тетрадный лист
Туда, вослед, за голубиной почтой
дойдёт не голос даже только свист,
размноженный в тетради многоточьем.
И может быть тогда, средь облаков,
где обитает разве только ветер,
«запутавшись в скоплении стихов,
я тень знакомую мне встречу»
«Я ехал за город, к друзьям, на выходной»
«Я ехал за город, к друзьям, на выходной»
Гости съезжались на дачу.
А. С. Пушкин.Я ехал за город, к друзьям, на выходной.
Как будто бы погода обещала
хороший день. И никакой другой
приличной мысли не было с начала
моей поездки. Я смотрел в окно
пейзаж знакомый, но немного разный
в любое время суток, как кино,
что узнаёшь по сокровенным фразам.
Из репродуктора какой-то баритон
уныло напевал про вечер в мае
любимая, такая же, как он,
была несчастна Часто прерываем
сюжет был объявленьями в пути
короткими и рваными. Дорога
определяет, видимо, пунктир
словесной массы в поезде, с порога
в котором место есть всему на свете,
включая о великом разговор,
и о сгоревшей к завтраку котлете.
Я вышел в тамбур покурить, пока
ещё не запретили это делать
в общественных местах, пока рука
держать способна сигарету смело,
не опасаясь форменных подруг,
что ходят по две, видимо, от страха
попасть впросак за эту ерунду
и месс влажней под кителем рубаха.
Я докурил. Мой силуэт в окне
терялся в дыме, мной же окрылённым
в означенном пространстве на земле
и становился призрачно-вагонным,
как разговор с соседом по душам
На станции опять сменились люди,
заняв вокруг свободные места,
всё замостив, как в миске жирный студень.
Мне было ехать ровно полчаса.
Я задремал, стараясь прислониться
к оконной раме. Милые места
мелькали за окном. Чужие лица
под стул колёс мой занимали сон,
как лавки в поезде, со мной не церемонясь
так, видимо, заполненный вагон
влияет на людей. Ни с кем не ссорясь,
Я вышел на перрон. Минуя лес,
дошёл до дачи. Бабушки с грибами
встречались мне их слабый интерес
к моей персоне объясним местами,
где дачники утаптывают грунт
Я подошёл к забору было тихо.
И, кажется, здесь никого не ждут.
Лишь пёс мне рад, хвостом виляя лихо.
Одному композитору
Он пил от боли и от пустоты,
что поселилась в нём В конце недели
он, распрямив помятые черты,
сдавал посуду, ту, что не успели
прибрать другие. Выходя во двор,
он прятался за редкие деревья,
стараясь не попасть под разговор
соседок вместе с яблочным вареньем
и внуками. Банальная игра,
как догонялки с собственною тенью
сбежать подальше, скрыться со двора,
не дав соседкам шанс для выступленья.
Так шли недели, полные тоски.
Он часто уезжал в соседний город
играть на свадьбах. Ночи коротки
в начале сентября, подстать которым
и эти свадьбы Он играл для них,
стараясь не забыть движенье пальцев
по клавишам, в движении руки
скрывая неуверенность скитальца
по нотным знакам, как в чужих краях,
где раньше обитал, как будто дома,
не путаясь ни в мыслях, ни в словах,
ни в знаках, что с рождения знакомы
Теперь он стар и кажется ему
нет дела больше до оркестра в яме,
но иногда ночную тишину
он слушает, как будто точно знает
в ней каждый звук. Как будто бы она
одна способна с ним договориться
о вечности И бледная луна
единственный свидетель будет сниться
ему под утро. Медленно во двор
вползает солнце. Сонные соседи
ведут свой ежедневный разговор
о яблочном варенье всю неделю.
«Уже который год не выхожу из дома»
Уже который год не выхожу из дома.
Лишь иногда в киоск за хлебом и вином,
за пачкой сигарет с наклейкой про саркому
как хорошо, что мир кончается окном,
где выцветший пейзаж с той стороны не рядом.
И мёртвая листва не залетает в дом.
Ворона сквозь стекло своим дотошным взглядом
высматривает, что творится за окном.
Я с ней делил свой хлеб. Крошил на подоконник,
но ветер уносил другим её обед.
За это на меня ворчал наш старый дворник,
а я через стекло кивал ему в ответ.
Так проходили дни, недели Улетела
в конце концов, ворона. Возможно, навсегда.
На выцветший пейзаж вслед и зима слетела.
А я опять смотрю на это из окна
«В соседнем доме хоронили старика»
В соседнем доме хоронили старика.
Три человека рядом, у подъезда
о нём печалились. Один издалека
приехал, видимо следы от переезда
на нём остались. Пыль всегда есть пыль,
как ни отряхивай Старик в простой рубахе,
без пиджака, лежал. Должно быть, был
он не сторонник что ему от праха
хорошей ткани. Голая Душа
всё, что осталось, да вот эти трое
у дома, где он прожил неспеша
почти что век и даже был героем
очередной неназванной войны.
Как назовут потом другое дело.
Он отдал всё для маленькой страны,
которую любил так неумело
и так по-детски. И она сполна
ему отвесила квартирой в этом доме,
где всё и кончилось. И даже не видна
уже луна в его дверном проёме
Поспешно гроб поставили в авто.
И эти трое, примостившись рядом,
и четверо, как будто бы в пальто,
закутались в железную ограду.