Рабочий же мой вмиг куда-то исчез. Никак по нужде? Появляется с охапкой незнакомых мне растений с пластмассовыми листьями и крупными бледно-зеленоватыми цветками как из цветочного магазина.
Кашкара! объявляет мне. Помогает при боли в животе и в коленях.
У меня колени не болят, говорю.
Полазишь по горам заболят. А еще ее в чай можно класть, хотя она немного горьковаста. На обеденном привале он ее бросил-таки в чай. В итоге пил этот чай один.
Перед чаем он, кстати, открыл и умял банку холодной тушенки. Предлагала ему: давай разогреем на костре. Нет.
В животе согреется!
Что ж, грей.
Когда в конце дня опять спустились к ручью, Гера, словно ищейка, головой туда-сюда покрутил, принюхался и сразу же приметил и выкопал руками (чуть не сказала: лапами) золотой корень. По научному родиола розовая, ее-то я знаю.
Бери, настойку сделаешь, сует мне грязные растрепанные корневища.
Какая настойка?! Я вообще не пью, будет тебе известно.
Какая ж ты тогда геолог? удивляется.
Что же, все геологи обязательно должны быть пьяницами?
Пока шли к лагерю, он всё собирал травы и мне показывал и сахан-дайлю вчерашнюю, и какую-то янду с синими цветками, похожими на колокольчики, и каменушку, родственницу черной смородины паху-учую-ю-ю!
Когда входили в лагерь, у него из всех карманов, из кармашков рюкзака и даже из ботинка торчали пучки всевозможной растительности. Я не выдержала, расхохоталась. Пошутила (хоть и грубовато):
У тебя, Гера, разве что из одного места еще трава не торчит, а так отовсюду!
В ответ неразборчивое бу-бу-бу.
Все это аптечное зелье Гера развесил под сводом палатки-склада, и когда я забиралась в нее за крупой или консервами, за шиворот мне сыпались разные листики и цветочки. Потом я находила их у себя в карманах, в сапогах и даже в спальном мешке.
Не пойму я этого Геру. В маршрутах в жаркий день парится, даже куртку не расстегнет. Как-то остановились у ручья.
Давай, предлагаю, освежимся. В самом деле: чего мучиться-то? Молчит.
Ладно, говорю, ты как хочешь, а я немного поплещусь. Отвернись, пожалуйста. Отвернулся и просидел болванчиком в плотной штормовке под солнцем.
Зато в непогоду бродит по лагерю или сидит у костра босой, в мокрых до колена штанах и курточке, набрякшей от дождя. Вокруг него туча комаров, с капюшона на штаны падают капли.
Не понимаю: есть же плащ, сапоги, я сама в плаще до пят, а этот нет, будет сидеть и мокнуть. Что за человек!
Однажды не вытерпела, воскликнула в сердцах:
Ну что за мужики! Вы, мужики, как дети не можете о себе позаботиться! Сидишь мокрый, мерзнешь Ну хоть бы плащ на плечи набросил!
Тут его точно прижгли:
Это вы тут как дети! А мы здесь местные, привыкшие!
Прямо распирает его оттого, что он такой крутой таежник, сидит мокрый, и ему хоть бы хны, а мы, избалованные цивилизацией горожане, в плащах. Будто я впервые в поле. «Привыкший» Привык ни о чем не заботиться, жить как дикарь. Вася столик маленький сколотил, так этот нет же, ест прямо на земле, миска между грязными босыми ступнями. Как-то наблюдала картину: Гера хлебает суп, а комары и мошка грызут его ноги. Гера нащупывает за спиной аэрозольный баллончик с ядом против гнуса и давай опылять им кисти рук, ступни, а заодно и миску с супом. И преспокойненько ест дальше.
Мне чуть дурно не стало.
Гера, говорю, ты же отравишься!
Так он меня чуть не съел вместо супа:
Что прицепилась, пиявка?! Вот зануда, покоя от тебя нет!
Подумаешь, недотрога какой! Нужен ты мне больно! Хоть весь баллончик с этой дрянью вылакай слова больше не скажу.
«Зануда» И что из этого?
Дочка меня тоже, кстати, занудой считает. Спрашиваю у нее однажды:
Женечка, у тебя мальчик есть?
А что в этом такого? Я ведь мать, мне же не безразлично.
Ма-а-ама-а! Не хочу я этот вопрос обсужда-а-ать!
А он из хорошей семьи?
Не знаю, мама, не спрашивала.
А ты с ним уже спала?
Ма-а-а-ама!!! Ты уже три года эти три вопроса задаешь! Нельзя же быть такой занудой!
Почему нельзя? Это же лучше, чем бревно равнодушное. Ну не могу я смотреть, как человек мерзнет, даже если это и Гера
Вообще-то с возрастом мужчины, я давно замечаю, становятся аккуратнее, больше заботятся о здоровье, о чистоте. Но только не этот! Этот даже миску свою никогда не помоет. Оставляет ее там, где ел, или бросает под елку у костра, где ее всегда находит и начищает до блеска Васина собака. Поначалу я иногда вместе со своей мыла и Герину посуду никакой благодарности в ответ. Он попросту этого не замечает. Но что еще хуже сам никогда не моется и даже рук не моет живописец.
Вообще-то с возрастом мужчины, я давно замечаю, становятся аккуратнее, больше заботятся о здоровье, о чистоте. Но только не этот! Этот даже миску свою никогда не помоет. Оставляет ее там, где ел, или бросает под елку у костра, где ее всегда находит и начищает до блеска Васина собака. Поначалу я иногда вместе со своей мыла и Герину посуду никакой благодарности в ответ. Он попросту этого не замечает. Но что еще хуже сам никогда не моется и даже рук не моет живописец.