Чуть позже появились первые бактерии. Вот начальство тогда обрадовалось! А Главный пуще всех: целый день тыкал фигой в книжки советской России, приговаривая: «Шиш вам с маслом!»
На данный момент планета практически готова. Осталось только людей заселить. А старую на реконструкцию. Вот только мы с названием еще не определились, но Главный думает именовать ее Смаэлира, что в переводе с нашего означает «Благоухание». И это справедливо, ведь говорят, что там не будет ни одного неприятного запаха. Что, мол, там очень много цветов. И что даже воздух там пахнет очень вкусно. Хотел бы я туда на отпуск сгонять! Но это мечты, еще столько дел
Ну, вот, кажется, и все.
Увидимся!
Купаясь в рыжем небе
Обычно в сказках рассказываются истории о далеком прошлом. Мне же поведали о том, что произошло буквально вчера. И предупредили: история эта еще не раз повторится.
Пуще того, в то время, пока ты будешь слушать наш рассказ, всё, что описывается в нем, и сейчас происходит в реальной жизни сплошь и рядом.
Может быть, даже в твоем подъезде.
Если в вашем доме живет мальчуган двенадцати-тринадцати лет, то наверняка он узнает себя в этой истории.
Может быть, и вы не настолько стары, чтобы успеть забыть себя в этом возрасте, и помните, как нечто подобное происходило и в вашей жизни.
А если так, то было бы очень интересно: какой путь выбрали бы вы? Тот же, что и наш герой мальчишка по имени Берд?
Берд родился и жил в королевстве, где люди стали настолько сильными, что перестали верить. Вера была признаком слабости. Зачем во что-то верить, когда все знаешь наверняка?
И тот, кто оберегал людей всю их жизнь с пеленок до седых волос, но никогда не показывался на глаза, сильно заболел. Без веры тот, кого не видно, умирает. Он таял. Но разве можно было уйти, оставив людей без присмотра, по-настоящему наедине с собой? Нет, тогда жди беды: крестьяне захотят стать вельможами, вельможи королями, короли богами.
«Что можно оставить вместо себя? То, что люди любят всем сердцем. То, на что любят смотреть, в чем никогда не разуверятся». Нескоро, но размышления все-таки привели его к ответу. «Камни! Вот что завораживает людей, вот что придает им силы! Вот что они любят всем сердцем камни!» Казалось, это верное решение. «Их отчетливо видно, они магически блестят, их можно потрогать, а значит, нельзя усомниться в том, что они есть. Вот они перед тобой!»
И умирающий оставил людям Волшебный Камень, который должен был следить за порядком в государстве.
Он передал Камню все свои знания, всю мудрость и опыт, но наградить способностью чувствовать не смог. А ведь то, что мы чувствуем, тоже является знанием.
Камень отлично справлялся со своими обязанностями и совсем не уставал. Ради того, чтобы в Королевстве не было зависти, несправедливости и нужды, он обеспечил все семьи одинаковыми домами, одинаковым количеством скота, одинаковой заработной платой, одинаковым правом и одинаковой свободой. Ради их же счастья.
Но вернемся к нашему другу, парнишке по имени Берд. Природа наделила его великим даром он мог покидать свое тело и вселяться в другие тела. Мгновение и Берд уже не худенький мальчуган, а сочный зеленый подорожник, что растет на поляне и пьет росу!
Был Берд и дубом, и леопардом. Но больше всего мальчику нравилось быть беркутом. Парить в небесах и наблюдать за всем сверху. Мальчик так часто отпускал свою душу полетать по просторам, что она привыкла к свободе и больше уже не могла тесниться в узкой груди подростка. И, как это часто бывает, дар превратился в проклятье. Берд страдал: он не мог жить спокойно, ибо познал вольный вкус ветра. Он знал, как прекрасно парить в небесах, бросать тень на дворы. Почувствовав небо на ощупь, он не мог больше жить в грязи. Берд не раз пытался поговорить о своем даре с мамой.
Мама, мы можем жить по-другому. То, что есть сейчас, этого так мало! Мир такой большой! говорил он маме и с жаром предавался рассказам о своих удивительных путешествиях в других телах. О том, как много он узнал, глядя на мир чужими глазами.
Мама, я хочу научить этому людей. Я не хочу быть извозчиком, как мне поручил Камень.
Нет! Что ты, сынок! Тогда тебя накажут и отправят в тюрьму! Разве ты хочешь в тюрьму?
Но, мама, почему я должен слушаться Камня, если он даже не живой?
Не говори так! Ты хочешь, чтобы нас всех за измену в тюрьму посадили? Камень очень умный, он знает, как лучше, он о нас заботится. Разве ты не видишь, какой он большой? Как ослепительно сияет? мама отодвинула занавеску, чтобы огромный Камень, стоящий на пьедестале посередине площади, было хорошо видно:
Но, мама, почему я должен слушаться Камня, если он даже не живой?
Не говори так! Ты хочешь, чтобы нас всех за измену в тюрьму посадили? Камень очень умный, он знает, как лучше, он о нас заботится. Разве ты не видишь, какой он большой? Как ослепительно сияет? мама отодвинула занавеску, чтобы огромный Камень, стоящий на пьедестале посередине площади, было хорошо видно:
Ты видел?
Да.
И что? Хочешь сказать, его свет, способный заслонить само Солнце, не вселяет в тебя уверенность?
Когда я окунь или крот, то нет.
Опять всё шуточки да прибауточки мама даже не отвлекалась от чистки картофеля.
Мама, я не шучу, чуть не плача взывал Берд. Это на самом деле. Камень не такой уж и хороший. Разве можно быть хорошим, заставляя меня делать то, чего я не хочу? Я не хочу быть извозчиком! Не хочу, не хочу, не хочу!
Ты просто маленький еще! Подрастешь поумнеешь, сынок. Не капризничай, лучше помоги мне картошку почистить. Я так устала: весь день помидоры окучивала!
Не передать словами, как было обидно маленькому Берду.
Никто, даже мама, не способна была понять и почувствовать его боль. А если не мама, то кто?
Берд убежал в свою комнату и уткнулся в подушку. Все проходит, все проходит учили его взрослые.
Он колотил руками пух и кричал сам себе: «Ничего не проходит, не всё, становится только хуже! Меня никто не понимает. Я совсем один, как тот потерянный одинокий кит, которым мне однажды суждено было быть». Собратья не слышали его сигналов. Они были на частоте, недоступной остальным китам, и оттого несчастный с детства плавал в огромном океане один-одинешенек. «И меня не слышат. Видимо, такое бывает не только с китами».
Слезы вымывали остатки надежды. «Лучше не будет: все слушаются только Камня, и меня также заставят. Или посадят в тюрьму. Никто не станет слушать меня, десятилетнего мальчика. И тем более никто не станет слушать себя».