Но впредь не будь упрямым, смелым!
Второй поэт более значимый, вошедший в классику французской поэзии Франсуа Вийон. Родился Вийон 1 апреля 1431 года Вийон рано лишился родителей. Воспитан парижским священником Гийомом Вийон, фамилию его и принял поэт, считающий родственника более, чем отцом своим. Он получил прекрасное образованнее. Но буйный нрав и талант не давали покоя. Перо и приводило к преследованию, оно же и служило предметом гонения. Вийон многократно сидел в тюрьме, обвиняемый в краже и убийстве, дважды был приговорен к казни. Судьба спасала его от петли, но по приказу властей он был обязан покинуть Париж. Где и когда он скончался, о том сведений нет. Ему я посвятил стихотворение
Франсуа Вийон
Сам от себя не убежишь,
Судьбы не одолеть.
Богатство ждешь, получишь шиш,
А может быть и смерть.
И не догонишь сам себя,
Не схватишь свою тень,
И жизнь отчаянно любя,
Благословляешь лень.
И не полезешь на амвон,
Коль не хватает слов.
И еле слышен денег звон,
Но громко звук оков.
И ненавидим тяжкий труд
Ведь это не пустяк,
Что заработал, то упрут,
И ты опять бедняк.
Так сладко спится богачам,
Постель мягка и сыты.
Во тьме мы бродим по ночам,
Голодные, избитые.
Париж уснул. Мой пуст карман,
Наполнить нет надежд.
Не подцепить продажных дам,
Не ублажать невежд.
Повеселиться не дано
В дыму тупые лица,
Хватало б денег на вино,
Не стал сюда б тащиться.
Кабатчик, черт его возьми,
Мне не дает в кредит,
Сижу я прочно на мели,
А гложет аппетит.
Но, кажется, все ж повезло
У самого крыльца
Торчит богатое седло,
Не слышны голоса
Один стакан, другой стакан
И жизнь повеселела,
Смелее я смотрю на дам,
Пусть им ко мне нет дела.
Пока я к ним не подхожу,
Сторонятся, косятся,
Я не спешу, я погляжу,
Которою заняться
Мелькнуло что-то там, в окне
Кто среди нас не грешен?
Я жив еще, хоть худо мне,
А Перселен повешен.
Мне часто снится Монкофон
И черная телега,
Трясется в ней поэт Вийон,
Под залпы ветра, снега.
Пусть поджидает Монкофон,
Палач, его подручные
Повеселись пока Вийон
С веселой юной спутницей.
Коль поднесут на посошок
Крепчайшего рюмашку.
Зашевелится мой дружок,
Я подойду к милашке.
Мы превратим глухую ночь
В забавные картинки,
Гони печаль и скуку прочь
По Франсуа поминки.
И опять Асмодей, улыбнувшись, вслух продолжая мою мысль:
У каждого судьба своя
Мать благочестия не знала,
Вийон, признаюсь, не тая,
Закончил жизнь, когда устал он.
Я лучшего не знаю края,
Народ веселый и простой.
Где умирает, он не знает»
(А впрочем, сам вопрос пустой!)
Я слушал разглагольствования беса и думал, зачем он выбрал образ женщины, направляясь ко мне? Почему не появился таким, каким его изображали древние иудеи: трехголовым, стоящим во весь рост среди высокого пламени адского огня
И опять удивил меня Асмодей, поправляя подол своего модного платья так, чтобы я мог увидеть стройные красивые женские ножки в модных туфельках на высоком каблуке
«Ну, и в каком виде ты хотел увидеть меня?» спросил он. И тут я заговорил:
Хоть мир велик, и все же тесен.
В бесовском мире ты вельможа
Могуществом своим известен
И поведеньем крайне сложен
Числом голов сродни церберу.
Три головы: быка, барана»
Грешная жизнь
Петр Петрович Котельников
© Петр Петрович Котельников, 2016
Редактор Олег Петрович Котельников
Давно это было в первой половине прошлого столетия. Помнится, декабрь 1941 года жителей приморского города Керчи мягкостью своею не жаловал. Напротив, за пятнадцать лет до этого он никогда не был таким свирепым, как в конце первого года войны. Земля едва прикрылась снегом, участки грязно-серого цвета напоминали пятна лишайника. Замерзшие трупы животных еще кое-где валялись на мостовой, трупы советских солдат уже убрали. Землю сковало морозом, наверное, поэтому рытьем могил на кладбище не утруждали использовали как естественные углубления в почве, так и щели, построенные жителями от налетов авиации и артобстрелов. Своего прямого назначения они не выполняли. Улицы города были почти пустынными. Взрослые опасались ходить, не желая напороться на немецкий патруль. Лица женского пола опасались пробудить вожделение у оккупантов. Только мальчишки еще сновали, но, опять же, только по серьезной надобности. Мне через месяц с небольшим исполнится 12 лет. Я добытчик. Мне нужно хлеб получить (по 100 граммов на человека, изготовленный из непросеянной ячменной муки), принести воды, купить у татар конины кусок, найти топливо. На все это у меня пять часов светлого времени время, ограниченное действием «комендантского часа».. Нужно учесть, что за хлебом и водой длиннющие очереди. Сегодня я уже выполнил большую часть обязанностей. Осталось достать дров. На улице их нет, только в зданиях, разрушенных бомбами, или в квартирах, оставленных по каким-то причинам, можно поживиться. С топором или молотком я бы быстро управился Но ходить с топором по улицам, где преимущественно ходят немецкие солдаты верх безумства. Остаются только руки. Но силы рук у меня не велики. Войдя в один из пустынных дворов, я по шаткой деревянной лестнице поднялся на веранду второго этажа и остановился в нерешительности около распахнутой настежь квартиры. Здесь проживала семья Погореловых двое стариков и тридцатилетний сын, больной открытой формой туберкулеза, или как у нас тогда называли «чахоткой». У них была приличная по тому времени библиотека из книг зарубежных классиков. Достать их в школьной или городской библиотеке было просто невозможно! Они были, но всегда на руках, уследить за руками пользователей не представлялось возможным. Я иногда брал у них книги. Они не отказывали мне, поскольку я возвращал их во время и в том же виде, в каком брал, Я никогда не позволял себе заламывать книгу, читать за обеденным столом, или не помыв перед этим руки. Туберкулеза я не боялся, поскольку не был осведомлен об его опасности. Сергей Иванович умер в первый месяц войны от легочного кровотечения. К старикам я не ходил война резко изменила весь уклад и распорядок жизни, Свободного времени не стало!
Квартира Погореловых сейчас была абсолютно пуста. Куда делись старики? Куда делась вся обстановка квартиры. Холод, запустение Там где были прежде полки с книгами, светлым пятном выделялись стены На полу сиротливо валялась только одна книга французского писателя Лесажа с интригующим названием «Хромой бес». Я прихватил ее с собой. Кстати, мне удалось найти немного дров в заброшенном сарае. Главным действующим героем этого романа был демон Асмодей демон вожделения, блуда и мести
В человеческом мире принято открещиваться от грехов своих, перекладывая вину на других, и если конкретный виновный не находится, то говорят, глубоко вздыхания и низко склоняя голову: «Бес попутал» В сексуальной распущенности и последствиях ее можно вину переложить на конкретное, пусть и мифологическое лицо Асмодея. Мне, пишущему стихи о «грешной жизни», следовало бы встретиться с этим представителем потустороннего мира Или, на всякий случай, представить его внешний вид и степень его могущества. Не худо всем представителям игорного бизнеса заручиться поддержкой этого влиятельного князя тьмы! Ведь это он начальник всех игорных домов в аду. Ему в аду предоставлено исключительное право карать убийц. Приговор будет выносить Асмодей, командующий сонмом злобных мстительных дьяволов. Он при жизни повелевает местью, ненавистью и разрушением, и он же за их исполнение наказывает! Евреи, создавшие учение о каббале, говорят, что родителями Асмодея были Адам и Лилит (первая жена Адама, созданная еще до рождения Евы).