В комиссионке охабачила, объяснила она. Это тебе, Лена, окошко в наш бездушный, жестокий и лживый мир. Иначе ты без радио и телевидения совсем очеловечишься, а ты должна поддерживать себя в зверской форме. А надо знать, как и что они врут.
Конечно, Лена была на седьмом небе от счастья. У них был лишь транзисторный приёмник, но она его уронила, после чего он, несмотря на старания Валентина Ивановича, молчал, как пленный партизан в плену у фашистов. И ещё была удача: Сергей сдержал слово, и какой-то дядька доставил им холодильник «Морозко» с очередной порцией подарков для Алёши.
После этих событий везенье оставило их и, как казалось Валентину Ивановичу, навсегда. Жизнь стала наносить удары за ударами, он пытался выдержать их, сделать всё, чтобы как можно меньше они сказывались на Лене и Алёше. Но силы были слишком неравными.
Что-то ужасное творилось с Ритой. Когда ещё стояла теплынь, она уехала в очередной раз к Гарику и не вернулась. Повезла в «рога и копыта» очередную партию «семейных» трусов, которые Лена едва выкраивала время строчить. Поэтому она попросила Риту взять работу на более продолжительный срок или, если не получится, пока отказаться от неё: Алёша оказался очень болезненным и беспокойным ребёнком, не давал ей покоя ни днём, ни ночью.
Накануне исчезновения сестрёнки Валентин Иванович стал свидетелем жутковатой сцены. Рита появилась очень поздно вечером, вся растерзанная, то ли пьяная до потери сознания, то ли просто безумная. Косметика была размазана по мокрому, заплаканному лицу, волосы распущены и всклокочены, дамская сумочка буквально волоклась по полу на длинном ремне. Рита медленно поднималась по лестнице, запрокидывала голову назад, которая у неё, как у цыплёнка, падала вперёд, упиралась подбородком в грудную клетку, а она её вновь запрокидывала и вполголоса, с какой-то не человеческой, а волчьей тоской звала:
Ау, Мисюсь, где ты?! Ау, Мисюсь, где ты?!
Лена как раз кормила грудью Алёшу, а Валентина Ивановича сестрёнка поразила настолько, что он буквально остолбенел и, вместо того, чтобы помочь ей подняться, смотрел, наверное, с разинутым ртом, как она, словно привидение, шествует по лестнице. Как он потом жалел об этом! Надо было подойти, попытаться узнать, что с нею случилось, но подобная мысль даже не пришла ему в голову.
Покормив и уложив Алёшу в зыбку, Лена поднялась в мансарду, которую они почему-то дружно называли мезонином. И даже подшучивали, что Рита девушка из «Дома с мезонином». Видимо, поэтому она и вспомнила концовку чеховского рассказа, но в каком контексте! Что-то произошло, но что именно, не удалось узнать и Лене, она вскоре вернулась вниз и высказал предположение:
Наверное, перебрала подруга. Не желает разговаривать Утром Рита, осунувшаяся и угасшая, тоже молчала, не отвечая даже на прямые вопросы. Тогда Валентин Иванович использовал проверенный на деле детдомовский приём: стал как бы рассуждать вслух о ней в третьем лице. «Может, ей не ездить сегодня в райцентр? Или мне с ней поехать?» советовался он с женой. И тут Рита откликнулась, отказалась от помощи, сказав, что она сама справится и, захватив сумкой с готовой работой, торопливо покинула дом.
Когда Рита пропустила первый рабочий день, это вызвало лишь неудовольствие Лилии Семёновны. После второго пропущенного рабочего дня Валентина Ивановича пригласила к себе Анна Ивановна. И опять он предстал перед директрисой в качестве недоумка: поехала к Гарику, а кто это такой, кто его видел или знает, где он живёт здесь он ничего не смог прояснить. Не смог даже ничего ответить на вопрос о том, что, возможно, его жена, Елена Дмитриевна, что-нибудь о нём знает.
Был ли Гарик, неожиданно мрачно подвела итог бессмысленному разговору Анна Иоановна.
Дома Валентин Иванович принялся за расспросы Лены оказалось, что и она знала не больше, чем он. Невозможно было представить: ближайшая подруга ей никогда и ничего не говорила о своём Гарике.
Ты ничего не скрываешь, Лена?
Нет, ничего.
А если хорошо подумать? спросил он, почувствовав неуверенность Лены в своём ответе.
Сколько ещё можно думать? вспылила Лена. Я и так день и ночь о ней думаю! и зарыдала.
Спустя неделю после исчезновения Лены из Стюрвищ Анна Иоановна попросила Валентина Ивановича найти чёткую её фотографию и ехать в райотдел милиции. В райцентре он разыскал «рога и копыта», там подтвердили, что на прошлой неделе Рита была у них, сдала работу, получила деньги, но новый заказ не взяла. Более того, оставила сумку, пообещав потом за ней зайти. Приёмщица не собачилась, как это обычно бывает, а уделила ему внимание и принесла синюю сумку с красными ручками. Валентин Иванович заглянул внутрь там лежали шестьдесят тысяч, ровно столько, сколько должны были заплатить Лене. Валентин Иванович предъявил свой паспорт, написал приёмщице расписку и пошёл с сумкой и деньгами в милицию.
В райотделе капитан с тяжёлым, квадратным подбородком, который, как показалось Валентину Ивановичу, он где-то раньше видел, не выслушав его и до половины, дал лист бумаги, не попросил, а потребовал изложить всё на бумаге, при этом оставив место сверху. Посмотрим, мол, что это будет по форме заявление или объяснение. Потом долго изучал написанное, шевеля губами, поднял глаза на автора и стал смотреть на него в упор. Валентину Ивановичу было здесь неприятно с первой минуты, а под тяжёлым взглядом стало совсем невмоготу.
А почему у тебя глаза бегают? спросил капитан.
Потому что я не люблю, когда на меня так бесцеремонно пялятся.
Ах, да, подавай вам церемонии. Так вот мы с тобой церемониться не будем, потому не будем, что ты написал абсолютное фуфло.
Что это такое фуфло? И почему вы мне тыкаете?
А липа ты знаешь, что это такое?
Не вижу в этом знании никакого смысла.
А я вижу. Не слепой. Знаешь, сколько через мои руки прошло таких, как ты?
Представляю, с иронией сказал Валентин Иванович. План по раскрытию преступлений вы выполняете, наверно, процентов на триста. А что касается меня, то я прыгаю от радости, что встретился с таким опытным товарищем или господином. Всё, что относится к делу, я написал, остальное, как полагаю, ваша работа.
Прошла целая неделя. Почему раньше не пришёл? Обдумывал?
Что?
Вот этого я пока не знаю.
Не пришёл раньше, потому что мы надеялись: вернётся. Я в школе работаю, а сегодня директор школы освободила меня от уроков и направила к вам.
Директор школы, значит, впервые за время разговора задумался капитан, и тут Валентин Иванович вспомнил, где его видел: среди гостей «кабана».
Может, она попросту загуляла? Уехала к родственникам?
Начет «загуляла» не знаю, не уверен. Родственников у неё нет, она детдомовская.
Не уверен не обгоняй. У нас в районе нет ни одного Гарика, ни по имени, ни по кличке. Так что ты тут за неё не расписывайся и не распинайся.
Меня настораживает то, что она в сумке оставила деньги. Значит, были какие-то обстоятельства, которые заставили её оставить деньги. Это же всего две бумажки, их можно было взять с собой. Но нет, она их оставила. Почему?
Настораживает, передразнил его капитан. Ты её совсем не знаешь. Так что не распинайся насчёт неё
Объясните тогда мне, в чём дело.
Что тут объяснять Плечовка она! Подорожница
А это, простите, что такое?
Вот именно простите. Только прости-господи. Проститутка на автомагистралях, обслуживает дальнобойщиков.
Да как вы смеете?! Валентин Иванович от возмущения даже вскочил на ноги, готовый влепить обидчику пощёчину. И, если бы это происходило не в помещении милиции, то так оно и случилось бы.
Смею. В том то и дело, что смею. Первое задержание было семнадцатого мая. Вот протокол, он поднял над столом несколько листков бумаги. Второе случилось двадцать шестого августа. Если в первый раз ограничились предупреждением, то второй раз решили сообщить на работу. Тоже мне ещё учительница Чему она может научить, а?!
Мало ли что можно написать в протоколе, не сдавался всё равно Валентин Иванович. Вы сейчас можете написать протокол о том, что я убил её, а потом моей жене покажете бумажку
Мне что делать нечего? вызверился капитан. Но в данном случае к протоколу приложены объяснения трёх дальнобойщиков, которые её коллективно трахали. По двадцать пять тысяч с носа, вернее, с
Всё равно не верю Чтобы Рита Не верю упрямо мотал головой Валентин Иванович.
Ещё раз повторяю: не расписывайся за неё! Бери свою сумку, бери свои деньги и отправляйся домой. Если разыщем, то сообщим. Может, сама ещё найдётся. Только вряд ли
XС утра моросил занудный холодный дождь. Автобус в Стюрвищи ходил редко, обычно туда добирались попутками выходили на шоссе возле моста, а там прямиком по лесной дороге с километр, и дома. Валентин Иванович ещё по дороге в райцентр весь промок и продрог, а когда вышел из милиции его всего затрясло, тело охватила неуёмная дрожь. Поэтому он решил возвращаться автобусом, на автобусной станции можно было хоть укрыться от дождя. Но ему повезло автобус как раз отправлялся, и Валентин Иванович, забившись на заднем сиденье в угол, думал о том, как ему после всего услышанного повести себя с Леной, как объясняться с Анной Иоановной. Лена кормит грудью, не надо бы ей знать всё это, Алёша и так всё плачет и плачет при мысли о сыне боль в душе стала нестерпимо жгучей