Сосед допил коньяк из красивой фляжки, потянулся, вскинув руки, устроился удобнее в кресле и задремал.
Куроедову не спалось. Его мучили подозрения и дурные мысли; он вдруг ощутил всю бесперспективность и никчемность задуманного. Ему стало грустно, он вспомнил жену и ее сарказм. «Может она была права? Зачем я влез в это дело?»
Слушай друг, зазвучало в голове, хватит ныть. Ты Избранный (помнишь «Матрицу»). Тебя избрали на эту роль высшие силы. Сам бы я ни за что не влез в твою шкуру и мозги. Пора все исправлять. Теперь часть моих привычек перейдет в тебя и станет тобою управлять. Ты будешь частью меня. И я стану тебя замещать в разных сложных жизненных ситуациях действовать сам, но в твоем теле.
Как это, спросил Степан.
Да просто; хотя раньше я этого и сам не знал. Все будут видеть тебя, но это буду уже я, а ты как бы заснешь. Завершив или решив дела насущные, я уйду наверх, так сказать на командный пункт, а ты опять станешь собой. Пока я буду действовать, ты не будешь наблюдателем; вся панорама сражения тебе будет не видна.
Сейчас проснется твой новый знакомый и мой помощник, мы и испробуем этот ход. Но обещаю, будет интересно. Представь себе, ты опять появляешься в себе ха ха А рядом с тобой, в кровати, шикарная женщина. Это дар богов! Сейчас и начнем. Проверю твоего нового друга на вшивость.
Не трогай друга. Он что плохого сделал?
Твой новый друг Андрюша, редкостная дрянь. Это я знаю наверняка. Самолюбивый чрезмерно. Волк, в шкуре учителя Ладно, смеюсь! В овечьей шкуре. Готов на все ради денег. Бросил семью и детей, поменял паспорт и смылся, для того, чтобы не платить алиментов. Наглый и хитрый как голодный лис. Беспринципный «с..ы в глаза, божия роса!» Сильно давить не буду, это еще впереди. У меня есть к нему много вопросов, причем, не очень для него приятных. Я еще сам не во всем разобрался, но сдается мне, что не случайно он летал со мной Оставлю это на закуску, захохотал Верещагин.
В самолете объявили перекус спинки кресел поднять, столики развернуть. Сосед спал. Степан толкнул его в упругий бок. Тот вздрогнул и открыл глаза.
Не помешает выпить рассола. Дорогой коньяк плохо действует на мою печень, он сладко потянулся, хрустнул суставами пальцев рук и пошел умыться в хвост самолета.
***Верещагин глянул на свою ладонь, нехорошо улыбнулся и посмотрел вокруг. Он любил летать. Это была наработанная годами перелетов привычка. Правда, он давно не летал «общественным» транспортом самолетами разных компаний; летал только на своем личном самолете. «Хорошо опять быть в теле, хоть и чужом. О, Степан, да ты пил, теперь сушит во рту, девушка, минералки принесите, он осмотрелся. Люди уже позавтракали и занялись своими делами: кто спал, кто читал, а кто прохаживался, разминая ноги.
Ну что Степан, скоро прилетаем?
А что ты так радуешься, сказал с сарказмом Верещагин, опять поденщина, труд беспросветный на босса и его семью, зарплата, зависть к чужому успеху, мысли о том, чтобы трахнуть хозяйку и развивающийся во времени депресняк. Дмитрий Сергеевич закинул острый крючок. Это я о нас, о наемных работниках. Что впереди не ясно, а то, что сзади, не радует. Он старался уколоть Андрея в его самое уязвимое место, в его непомерное самолюбие и его систему мыслей о том, что он выше всех этих миллионеров, вместе взятых.
Андрей не верил своим ушам. Неуклюжий учитель, не отошедший от страха перелета, вдруг ожил и стал наглеть. Он сильно удивился короткому монологу Степана. Это был выпад в его сторону, и была явно высказана мысль, что он является рабом на чужой фазенде. Он поправил очки и сказал:
Вы уж сильно передергиваете господин учитель. Не зная броду, не вступай в воду. Ведь ты и понятия не имеешь, как живется в мире элит. Там свои законы и свои правила. Ты их не знаешь и я тебе, к слову сказать, уже не завидую. Скоро ты почувствуешь на своей шкуре, каково это быть все время на побегушках, сказал помощник и стал очень пристально разглядывать учителя.
Он чувствовал, что учитель высказал не свойственные его воспитанию и характеру мысли. «Похоже на наезд, подумал он. Нужно быть осторожнее, я ведь не знаю, что это за перец. Может подставной казачок. Я потерял бдительность и расслабился после ЭТОГО, да еще алкоголь. А думать об этом теперь необходимо все время, в связи с последними событиями». Ему стало вдруг жарко. Он встал и ушел.
Он чувствовал, что учитель высказал не свойственные его воспитанию и характеру мысли. «Похоже на наезд, подумал он. Нужно быть осторожнее, я ведь не знаю, что это за перец. Может подставной казачок. Я потерял бдительность и расслабился после ЭТОГО, да еще алкоголь. А думать об этом теперь необходимо все время, в связи с последними событиями». Ему стало вдруг жарко. Он встал и ушел.
Верещагин весело прищурил глаза и сказал «Бинго! Я зацепил его, и он вдруг испугался, что наговорил лишнего незнакомцу. Наверняка испугался. Так не перегибать, а то Степану сотворю врага своими руками».
Когда вернулся Андрей, Верещагин притворился, что спит. Сосед сел, хрустнул пальцами и погрузился в чтение книги (что то английское). Через минуту он опять уставился на Степана, задумавшись о чем то.
Эй, Степа, пора очнуться. Я тут порезвился над своим помощником. Сделал несколько нехороших предположений и утверждений. Как бы, не про него лично, а про всех вас, наемных работников. Жаль нельзя влезть и в его голову, а то, я думаю, что уже получил бы ответы на свои вопросы и подозрения.
Степан открыл глаза. Самолет монотонно гудел, иногда вздрагивал и слегка качался и проваливался. К горлу подкатило. Ох, как не любил он эти перелеты. Но даже все эти маневры самолета не отвлекли его от осознания того, что за ним наблюдает хищный зверь, его сосед. Удивленно вскинув брови, он повернулся к Андрею.
Ну как спалось?
Да ничего, правда кошмары мучили; снилась моя новая работа. Дома, машины, дети В общем, белиберда Подлетаем, Степану было весело, он практически знал, какая эмоциональная буря проходит в голове соседа.
Уважаемые пассажиры..
Самолет стал приземляться. Он мягко падал, разворачивался, кренился на один или другой бок и гудел двигателями. Степан смотрел в окно и все хотел рассмотреть землю. Вокруг были черные и серые сплошные облака. Верхнее, утреннее, яркое, во все небо солнце, осталось выше. Самолет пробирался, мягко, как кошка, сквозь плоть туч и облаков. Вдруг облака как серая пена полетели в разные стороны и перед Степаном, внизу, открылась земля, пролески, дома Боинг нехотя, медленно заходил на посадку. Заложило уши.
Приземлились удачно. Все страхи Степана развеялись, и его настроение стало меняться в лучшую сторону. Да еще голос Верещагина сообщил приятную новость о том, что для него придумана небольшая туристическая развлекательная программа, что бы он успел «въехать» в ситуацию и хоть немного пропитаться светской жизнью:
Пора Степан включаться в процесс. Наша программа такова. Сейчас найдешь на первом этаже Домодедова VIP зал и переждешь там пару часов. Затем поедешь Аэроэкспрессом до Павелецкой. Пересядешь в метро до Тверской. Найдешь кабак «Твербуль», пообедаешь и посмотришь на местный люд. Ближе к вечеру позвонишь моей жене Валерии и представишься новым учителем для детей. Она уже в курсе. Договоритесь о месте встречи скорее всего, это будет в городе, в Армянском переулке. Там у нас есть квартирка, инструктировал Верещагин.
Пока Степан впитывал инструкции, сосед все время с интересом его рассматривал. Он видел, что учитель будто слушает музыку в наушниках; но наушников не было. «Что происходит? задавал себе вопрос Андрей, может он не в своем уме? Скорее, чувак в трансе после перелета. Боялся уж слишком». Он похлопал Степана по плечу, попрощался и пошел к выходу, не предполагая, что эта встреча была для него самой важной и предопределяющей его дальнейшую судьбу.
***Семен давно не летал в Москву. Последний раз был в столице в начале девяностых годов на конференции для учителей новаторов. Помнил аэропорт «Домодедово» еще старым и неказистым. То, что он увидел сейчас, его поразило, особенно в сравнении с аэропортом его родного города.
Современный порт муравейник. Много света, объемного пространства, металла, стекла и пластика. Дизайн и стиль хай тек. Людей полные залы; часть людей двигается, часть ждет регистрации. Тележки, чемоданы, сумки; мамаши с детьми и народ со всей Средней Азии. Постоянный гул восточного базара, отдельные близкие разговоры и неземные металлические объявления дикторов аэропорта. На втором этаже спокойнее. Степан подошел к высокому окну и посмотрел на прибывшие самолеты и бетонированные полосы. Солнце уже встало и нечасто проглядывая сквозь фиолетово черные тучи, отражалось в лужах и на крыльях самолетов. Несколько самолетов медленно катились в разных направлениях; одни на взлет, другие к зданию аэропорта. Сюрреалистическая картина, наполненная светом и пространством как у Сальвадора Дали. Он вспомнил его картину «Сюрреалистическая композиция», 1928 года, где, как будто по взлетной полосе, в утреннее небо, взлетали и приземлялись трансформеры части самолетов и людей. Он улыбнулся такому сравнению. Его мысли как бы приобрели и глубину и ширину. Он почувствовал не провинциальную жизнь и ее свежее воздействие на его чувства. Полюбовавшись еще на ежеминутно меняющиеся близкие и дальние романтические пейзажи, Степан решил посетить местные рестораны и перекусить, благо вопрос о деньгах был снят с повестки дня. Это воодушевляло его и он уже не чувствовал, что оторван от остальных людей в этом аэропорту, и от нового для себя мира.