Да уж что говорить! Хорошо.
Вот видите, а сами все тоскуете, что за границу с нами поехали, вставила свое слово Глафира Семеновна, обращаясь к Конурину. Тоскуете да все нас клянете, что мы вас далеко завезли. Уж из-за одних трактиров стоит побывать за границей.
Помещения везде уму помраченье, ну а еда в умалении. Помилуйте, ездим, ездим по заведениям, по восьми и десяти французских четвертаков с персоны за обеды платили, а нигде нас ни щами из рассады не попотчевали, ни кулебяки не поднесли. Даже огурца свежепросольного нигде к жаркому не подали. А об ухе я уж и не говорю.
Французская еда. У них здесь этого не полагается, отвечала Глафира Семеновна.
Ну а закуски отчего перед обедом нет?
Как нет? В «Гранд-отель» в Париже мы завтракали, так была подана на закуску и колбаса, и сардинки, и масло, и редиска
Позвольте Да разве это закуска? Я говорю про закуску, как у нас в хороших ресторанах. Спросишь у нас закуску и тридцать сортов тебе всякой разности несут. Да еще, помимо холодной-то закуски, форшмак, сосиски и печенку кусочками подадут, и все это с пылу с жару. Нет, насчет еды у нас лучше.
Разговаривая, компания уселась за столиком. Гарсон с расчесанными бакенбардами, с капулем на лбу, в куртке, в белом переднике до полу и с салфеткой на плече давно уже стоял в вопросительной позе и ждал приказаний.
Катр дежене скомандовал ему Капитон Васильевич.
Oui, monsieur. Quel vin désirez-vous?
Было заказано и вино, причем Капитон Васильевич прибавил:
Е одевы рюс.
Vodka russe? Oui, monsieur поклонился гарсон.
Да неужели водка здесь есть? радостно воскликнул Николай Иванович.
Есть. Держут. «Вдову Попову» сейчас подадут.
Ну, скажи на милость, а мы в Париже раза три русскую водку спрашивали и нигде нам не подали. Так потом и бросили спрашивать. Везде коньяком вместо водки пробавлялись.
То Париж, а это Ницца. Здесь русских ступа непротолченная, а потому для русских все держат. В ресторане «Лондон-Хаус» можете даже черный хлеб получить, икру свежую, семгу. Водка русская здесь почти во всех ресторанах, рассказывал Капитон Васильевич.
Конурин просиял и даже перекрестился от радости.
Слава Богу! Наконец-то после долгого поста русской водочки хлебнем, сказал он. А я уж думал, что до русской земли с ней не увижусь.
Есть, есть, сейчас увидитесь, но только за нее дорого берут.
Да ну ее, дороговизну! Не наживать деньги сюда приехали, а проживать. Только бы дали.
Вон несут бутылку.
Несут! Несут! Она, голубушка По бутылке вижу, что она!
Конурин весело потирал руки. Гарсон поставил рюмки и принялся откупоривать бутылку.
А чем закусить? спрашивал собеседников Капитон Васильевич. Редиской, колбасой?
Да уж что тут о закуске рассуждать, коли до водки добрались! Первую-то рюмку вот хоть булочкой закусим, отвечал Конурин, взяв в руку рюмку. Голубушка, русская водочка, две с половиной недели мы с тобой не виделись. Не разучился ли уж я и пить-то тебя, милую? продолжал он.
Что это вы, Иван Кондратьич, словно пьяница приговариваете, оборвала его Глафира Семеновна.
Не пьяница я, матушка, а просто у меня привычка к водке Двадцать лет подряд я без рюмки водки за стол не садился, а тут вдруг выехал за границу и препона. Вот уж теперь за эту водку с удовольствием скажу: вив ля Франс!
Мужчины чокнулись друг с другом и выпили.
Нет, не разучился пить ее, отлично выпил, сказал Конурин, запихивая себе в рот кусок белого хлеба на закуску и стал наливать водку в рюмки вторично. Господа! Теперь за ту акулу выпьемте, что мы видели давеча на берегу. Нужно помянуть покойницу.
Гарсон между тем подал редиску, масло и колбасу, нарезанную кусочками. Водкопитие было повторено. Конурин продолжал бормотать без умолку:
Вот уж я теперь никогда не забуду, что есть на свете город Ницца. А из-за чего? Из-за того, что мы в ней нашу русскую, православную водку нашли. Господа! По третьей? Я третью рюмку наливаю.
Собеседники не отказывались.
Гарсон подал омлет.
Неси, неси, господин гарсон, назад! замахал руками Конурин.
Отчего? Ведь это же яичница, сказал Капитон Васильевич.
Знаем! В Париже нам в эту яичницу улиток зажарили. Да еще хорошо, что яичница-то, кроме того, была и незажаренными улитками в раковинах обложена, так мы догадались.
Что вы, помилуйте, да это простая яичница с ветчиной. Видите, красная копченая ветчина в ней, пробовал разубедить Конурина Капитон Васильевич.
Что вы, помилуйте, да это простая яичница с ветчиной. Видите, красная копченая ветчина в ней, пробовал разубедить Конурина Капитон Васильевич.
А кто поручится, что это не копченая лягушка? Нет, уж я теперь дал себе слово за границей никакой смеси не есть.
И я не буду есть, отрицательно покачала головой Глафира Семеновна, сделав гримасу.
Ели только Николай Иванович и Капитон Васильевич.
Ведь это ты назло мне ешь, Николай Иваныч, сказала ему жена.
Зачем назло? Просто из-за того, чтобы цивилизации подражать. За границей надо все есть.
Вторым блюдом была подана рыба под соусом. Глафира Семеновна опять сделала гримасу и не прикоснулась к рыбе. Не прикоснулся и Конурин, сказав:
Кусочки и под соусом. Не видать, что ешь. Кто ее ведает, может быть, это акула, такая же акула, как давеча на берегу показывали.
Да полноте вам Это тюрбо Самая хорошая рыба, уговаривал их Капитон Васильевич, но тщетно.
Нет, нет, не буду я есть. Водки я с вами выпью, но закушу булкой, сказал Конурин.
А хоть бы и на самом деле акула? проговорил Николай Иванович. Я из-за заграничной цивилизации готов даже и кусок акулы сесть, коли здесь все ее едят.
И он придвинул к себе блюдо.
Кончилось тем, что Глафира Семеновна и Конурин ели за завтраком только ростбиф, сыр и фрукты. Конурин, раскрасневшийся от выпитой водки, говорил:
Только аппетит себе разбередил, а сытости никакой. А уж с каким бы я удовольствием теперь порцию московской селянки на сковородке съел, так просто на удивление! Хороша Ницца, да не совсем. Вот ежели бы к водке и селянка была дело другое. Нет, пожалуй, не стоит и запоминать, что есть такой город Ницца.
Забудь ее, забудь, говорил ему Николай Иванович.
Компания смеялась.
Восьмой выиграл
Выпив рюмок по пяти русской водки и по бутылке вина, мужчины раскраснелись, развеселились и, шумно разговаривая, начали уходить из ресторана.
Почем за водку взяли? спросила Глафира Семеновна.
По французскому четвертаку за рюмку, отвечал Конурин. Вот оно, как нашу родную, российскую водочку здесь ценят.
Стоит пить! Ведь это ежели на наши русские деньги, то по сорок копеек. А между тем здесь хороший коньяк по двадцати пяти сантимов за рюмку продается.
Коньяк или простая русская водка, барынька! Перед едой ежели, то лучше нашей очищенной никакого хмельного товара не сыщешь.
Да ведь вы рубля на два каждый, стало быть, водки- то выпили! Вот тоже охота!
Эх, где наша не пропадала! махнул рукой Конурин. Зато нашу матушку-Русь вспомянули. Да и что тут считать! Считать нехорошо. Через это, говорят, люди сохнут.
Проходя по залу, они заметили расставленные столы и группировавшуюся около них публику.
Это что такое смотрят? Уж опять какого-нибудь зверя не показывают ли? спросил Николай Иванович Капитона Васильевича.
А вот тут для вас может быть интересно, ежели хотите попытать счастья. Тут игра в лошадки и в железную дорогу.
Как игра в лошадки? воскликнул Конурин.
Очень просто. По-здешнему это называется «рень», скачки, ну а наши русские зовут игрой в лошадки. Да вот посмотрите. Два франка поставишь четырнадцать можешь взять.
Рулетка? спросили хором Конурин и супруги Ивановы.
Нет, не рулетка, настоящая рулетка в Монте-Карло, а здесь на манер этого. Тоже для того устроено, чтобы с публики деньги выгребать. На лошадках приезжие обыкновенно приучаются к настоящей рулетке, ну а потом на ней же и кончают, когда в рулетку профершпилятся. В рулетке меньше пяти франков ставки нет, а здесь в игре в лошадки два франка ставка, а в железную дорогу так даже и последний франк принимают. Клади и будь счастлив, кроме осетра и стерляди, рассказывал Капитон Васильевич, подводя к столу.
На круглом зеленом столе, огороженном перилами, вертелись восемь металлических лошадок с такими же жокеями, прикрепленными к стержню посредине, они приводились в движение особым механизмом. Механизм каждый раз заводил находившийся при столе крупье с закрученными усами. Другой крупье, гладкобритый и с красным носом, обходил с чашечкой стоящую вокруг публику и продавал билеты с номерами лошадей и взимал по два франка с каждого взявшего билет.
Вот так штука! произнес Конурин. Как же тут играют-то?
А вот берите сейчас билет за два франка, тогда узнаете, отвечал Капитон Васильевич.