На столик уговорила быстро. А потом. Вот захотелось ей поставить чудо интерьерного рынка прямо в эту пятницу. Ни днем раньше, ни днем позже. Да, она слушала, как он говорил про заказ, таможню и налоговую. И как ему хотелось наорать на все официальные службы.
Принцессе бы продолжить лить медовым нектаром ему сладостные речи. Но тут повелительное наклонение вступило в бой. Торопилась со своим столиком. Ну подождала бы день. Он молча сжал руки. В кулаки. Выдохнул. Лег на кровать. Даже не развернулся к ней.
А с утра тишина. Ушел рано, не слышно, она даже не проснулась.
Соберёт, конечно, соберёт она этот конструктор дизайнеров. Куда только тут прикручивать ножки? И где инструкция по сборке?
Звонок телефона, его мелодия. Вытирает слезы, берет трубку: «Милая. Нам забыли положить инструкцию. Через часок буду. Ненормальная ты моя».
Грузчик ушёл собирать якоря в порту. Принцесса из шелковых ленточек поднялась на борт.
Евгения Колесник
Про людей
Я процесс! сказал бомж Стася бомжу Васе и аккуратно выложил просроченные пачки с сосисками из мусорного бака. Рядом стопочкой сложил пустые коробки и прочее несъедобное перфекционист.
Ты, Стася, ловелас. Пожиратель, так сказать, сердец и покоритель женщин из «Пятёрочки». Кормитель мой, прохрипел Вася. Он был безгранично рад большому сердцу Тамарочки из магазина, которая манерно выкидывала просроченные продукты в мусорный бак. То ли от любви, то от жалости. А может, она вообще ни о чём не думала. Просто выкидывала и все.
Приказали долго жить, приговаривала она, и чей-то ужин из сосисок летел вниз, и эти не заставили себя ждать, хлоп-хлоп синими тенями и длинными накладными ресницами. Некоторые женщины от рождения красятся безумно и носят тапочки на шерстяные носки.
А ты, Вася, результаааат, Стася достал консервированную рыбу и подумал, что это к празднику. Тебе, Вася, надо учиться наслаждаться жизнью. А то будешь как эти все на драндулетах. Бабки, бабки, бабки, бабки Вот я нашел рваный свитер хорошо. И от поиска, и от свитера. Все мне в кайф, Василий!
Стася доктор кафедры философской антропологии. В прошлом. Что-то он там однажды прочитал и после этого домой не вернулся. Что прочитал не сказал никому, но бомжи из окрестностей его сразу приняли и любили с ним раздавить чекушку. После чекушки Стася добрел и делал своими разговорами всем хорошо, ставил цели, и жизнь обретала смысл.
Вот ты, Вася, когда ботинки приобретешь теплые? Скоро зима, холодно. В чем будешь жить? Стася крутил в руках резиновые сланцы и думал, хранить их или здесь оставить. Решил, что не нужны они ему сейчас нечего гардероб раздувать, и аккуратно положил на крышку закрытого соседнего бака. Рядом с баками хотел припарковаться Федор Тимофеевич, вернувшийся с работы. Посмотрел на баки на колесиках, на бомжей, оценил силу ветра. Почесал висок и умчал на соседнюю улицу.
Вот выкинут и приобрету, ответил Вася, вдохнул через рот и выдохнул через нос. Что означало недоброе. Еще пару раз выдохнет и чекушку к ночи не жди.
Не по смарту, дружище! глумился Стася, на что был послан в барбершоп. Бомжи бомжами, а культуру не пропьешь и на улице не проспишь. Никакой нецензурщины, особенно при дамах.
Тамара в это время курила тонкую сигарету и хлопала длинными ресницами. Она смотрела на бомжей, на мимо проезжающие машины и думала о том, как устроен этот мир. Дома её ждал муж и сын Петька, которому тоже нужны зимние ботинки. «Фирмовые», потому что дети в школе любят хвастаться.
Черт с тобой, куплю я тебе твои Тимберленды, или как там это убожество называется, сказала Тамара, разглядывая звезды в луже под ногами. Затушила бычок о стену магазина и пошла сдавать кассу.
Про малину
Я читаю твои мысли, сказала Рыжая и запила из бокала. Глаза зеленые, не ведьма.
Тогда тебе должно быть страшно. Я же думаю там всякое про твое платье-и-запястья-и-щиколотки, сказал Сильный и налил себе чая с чабрецом.
Даже читать не надо, и так все расскажешь
Рыжая всегда любила сильных, и чтобы агрессия была. Здоровая, мужская, чтобы «Я первый» и никак иначе. А она такая маленькая, острые коленки и пальчики аристократа. Просто рядом, и ничего не страшно. Даже мысли читать.
Вы сегодня пили, сказала она официанту. Тот смутился, глаза большие, брови вверх.
Вы сегодня пили, сказала она официанту. Тот смутился, глаза большие, брови вверх.
Ну да, я тут в четыре часа дня был на курсах. Я вот хожу на курсы сомелье, и мне это так нравится. И вот я туда хожу и
Губы у вас синие, знаете?
Ах, да. Шесть сортов сегодня пробовали и знаете, как будет вкуснее это есть?
Официант взял бутылку у панорамного окна, за которым развернулась типичная набережная типичного Питера. Панорамы Питера почти мейнстрим, почти «лифтолук» в инстаграмме какой-нибудь современной девчонки. Но все равно невероятно медитативно.
Мы все так это едим, в бутылке пошевелились усы креветки. Рыжая удивилась, когда поняла, что это оливковое масло с перчиком. Пара капель остренького и вот этого вот, бальзамический уксус появился на плоской белой тарелке. Вместе с маслом все растеклось как кофейная гуща. Или дорогая картина.
Макайте туда, так интереснее, официант явно испытал подъем и симпатию. Рыжая тоже осталась довольна.
Сильный наблюдал за ее косточками на руках. У женщин такие изящные кисти, особенно он любил маникюр с красными оттенками. Пальчик, пальчик, и такая манящая малина на каждом пальчике сверху. Он испытывал желание укусить каждый пальчик, как настоящий охотник за ягодами. И греть эти графичные очертания, даже если им не холодно. Просто потому что может.
Рыжая сокровенного прочесть не могла, хотя ей бы понравилось.
В воздухе почти физически ощутимо застыло желание и взаимность.
Про любовь
Жутко громко и запредельно близко.
Это как? спросила девушка на ломаном русском.
Это так, ответил парень в адиках, ощущай.
Парень смотрел кино Вырыпаева. И видел обложку книжки Фоера. От таких культурных посылов парень был потрясен как белые хлопья в снежном шаре.
Слоган: «Скоро в каждом офисе страны».
Близился Новый год.
Я совсем не понимать, девушка почувствовала снежинку на реснице, но не волновалась. Только еще шире открывала глаза, пытаясь понять чужой язык. Снежинка растаяла, и белое оставило черный след. «Как странно», подумал парень и стал пританцовывать танец замерзшего человека.
Парня звали Валя. Он с детства не любил свое имя, потому что дразнили и нужно было давать сдачи. Как-то раз он смотрел передачу, что-то вроде «Вокруг света». Мужик из телевизора сказал:
В этих племенах до сих пор считают, что имя обладает силой. И если враг знает твое имя он может забрать твою силу. Поэтому местные аборигены придумывают себе имена, а данное при рождении скрывают.
Мужик еще много чего рассказывал, но Вале было до лампочки. Он думал, что охренеть как много людей знают его имя, ввиду чего и сила растрачена. Поэтому надо вести себя, как крутой, иначе пацаны догадаются и тогда адьёсы-папиросы. На самом деле имя сделало его сильным, обрекая на необходимость самообороны. Валя это поймет, но много позже.
Пуля, сказал парень, меня зовут Пуля.
Пачему Пуля? спросила девушка. Пуля это стрелять, ты стрелять?
Ага, сижки, поржал он в ответ.
Девушка подумала, что мужчины в этой местности волнительно странные. Гротескно смеются и страстно бьют друг другу морды, так страстно могут только великолепные любовники, не видевшие друг друга много лет. Был еще какой-то стереотип про ушанки и медведей, но это совсем скучно по сравнению с местной дискотекой. Сначала была воробьиная дискотека, с семи до десяти вечера.
Варабьинная, отуманенная какой-то настойкой из бутылки без этикетки, повторяла она в гугл-переводчик.
Смотри, как подругу штырит, говорили все, кто видел ее.
Штырьит, говорила подруга переводчику, хотела стать своей.
Потом начиналась дискотека для взрослых. Хотя большой разницы между девушками с воробьиной дискотеки и другими взрослыми не было. Иностранка как-то читала статью про зависимость длины юбки женщины от экономического состояния страны.
«Какая дивная у них экономика», думала она, разглядывая мини, «какой у них волшебный президент!»
Ну что, ощущаешь? спросил ее Пуля снова, ощущаешь, как я к тебе запредельно близко?
Он по-птичьи кивал головой на каждом произнесенном слоге.
Вы наверно очень любить свою страну и свой президент, сказала девушка четко, на лад Маяковского.
Любить, еще как любить, и не только свою страну между прочим, хохотал Пуля. Жутко громко здесь, родная! Пойдем, я покажу тебе весь мир!