С гостями было три сумки! удовлетворительно улыбнувшись похвале, и немного иронично, продолжала вспоминать Лариса. А в них лежали подарки!
Вот мы вам привезли. Если не возьмете, то выбросим, сказала решительным тоном Аня. Это прозвучало странно для подарка и статуса гостя из Франции.
Но, в ту же секунду из сумки каскадом, вылезали не подшитые джинсы, кофточки, платья, и всякая разная мелочь. Все это лежало смятой кучей на диване и совершенно ошеломило Ларису, своим не подарочным видом. И, главное, для девчонок там не было ничего! Лариса представила их разочарование. «Жвачки, куколки, заколочки» вспомнила она их песенку. Правда, в кучке мелькнули двое колготок розового и белого цвета. И это смягчало положение, если, конечно, размер был тот самый.
Зачем выбрасывать? Такое все красивое, и для девочек и для меня! Спасибо! сказала Лариса, обескураженная положением, берущей, кучу барахла, и, стараясь округлить свое невольно вытянувшееся лицо от такого подарка.
У вас тута ничего нет в магазинах! Только в Березке, но, туда русских не пускають. А пошему? спросила Аня, вероятно оправдывая, содержимое мешков, и, по всей видимости, даже чувствовавшей себя на высоте от такой щедрости.
А вот вам, мы тоже купили подарки, Лариса постаралась прервать свое замешательство и слишком длинный ответ на вопрос «почему?».
Вот сервиз, это настоящая Хохлома, вот ростовские подносы это авторская работа, водка «Кристалл», это самый лучший сорт, вот посадский платок самовар, конфеты, Виктор и Лариса таскали из смежной комнаты свои подарки, купленные вчера на Арбате. Ой! подумала Лариса, а для ребенка ничего нет! Переглянувшись с мужем, она сбегала в другую комнату и принесла свой любимый фотоаппарат «Смена». Она очень любила свой фотоаппаратик, другого у нее не было и она отбросила свои мелькнувшие скорбные мысли. Бери, мы не знали, что ты приедешь, протянула она мальчику.
Патрик важно повесил на себя фотоаппарат и сел рядом с бабушкой. Бабушка и мама восприняли это, как должное.
Ну, садитесь за стол, пригласила Надежда, мама Ларисы. Пробуйте все, не стесняйтесь. Патрик, а вот котлетка вкусная и картошечка, будешь?
Патрик посмотрел на бабушку, он не понимал, что ответить.
Будет, будет, сказала за него Аня.
Мне нужен нож, сказал малыш.
Сейчас, спохватилась Лариса, сбегав на кухню за ножами. Она хотела положить ножи, но забыла. К тому же, они были разные, потому что, в тот момент в их доме не было набора столовых приборов, а были отдельные вилки, ложки и ножи.
А почему ты не купишь?! удивилась, и почти что, возмутилась Аня, посмотрев на эту разницу.
Все не успеешь, не получается Лариса была готова провалиться сквозь землю, и вдруг поняв, что не было бы приема, она купила бы и столовые приборы, и новую скатерть, и много еще чего. И этот упрек немного разозлил ее.
Ну, давайте шампанского, за ваш приезд, предложила мама, улыбнувшись Ане и остальным, Виктор наливай!
***
А у нас так не пьють. У нас сначала аперитив, а потом вино белая или красная, сообщила Аня, с удовольствием выпив рюмку водки, во время обеда. А если кто чужой придет, то только кофе, а то и кофе не дадут, тихо сказала она Надежде, чтобы не слышала Мари Жо.
А у нас селедка не такая, здеся лучша, сказала Аня, накалывая кусочек. Я, когда в деревне жила, селедку очень любила. Мы в город, за ней ездили. До станции пешком, а потом на поезде час до Курска. Весело было, как праздник, тожа всего напекут, наготовят. Огурчики, капуста, сало. Это до войны. Мы до войны хорошо жили. В буфете всего полно. И самогон делали. Много!
Пробуйте рыбку под маринадом, и холодец, очень вкусный. Не знаю, может, вам не понравится угощала мама.
Мам, прекрати, холодец идеальный, сказала тихо Лариса.
А вот пирожки, пробуйте пробуйте, старалась угодить гостям мама. И с капусткой, и с мясом, и с джемом А этот салатик из кальмаров наш Витя делал. У вас такого нет! улыбнулась мама. Нравится?
И Мари Жо, и Аня, и маленький Патрик наворачивали все, накладывая то винегрет, то салат оливье, то селедочку с картошкой. Завершив блюдо, они отламывали кусочек хлеба и вытирали им до блеска тарелку, отправляя этот кусочек в рот.
Ларису передернуло от таких действий. И почти что, чуть не вырвало.
Ларису передернуло от таких действий. И почти что, чуть не вырвало.
Требовать для мягкой котлеты нож, и вылизывать оставшийся соус! это было не понятно, и для Москвы не совсем прилично
Танцы в концлагере
А сейчас как вы живете? спросила Надежда. У вас квартира или свой домик?
У меня большая хата, похвалилась Аня. И у каждого сына большой дом и земля. И огород, и гуси, и куры, и огурчики. Мы тожа солим корнишон. У меня много банок в погребе. Мой мужик в саду работает и в огороде. Всего полно.
Это не Париж! вздохнула про себя Лариса. Огород, гуси
Аня, а что, никого у тебя здесь не осталось? сочувственно спросила Надя.
Действительно, подумала Лариса, почему она не пробует поехать в свою деревню, там наверняка остались родственники. За неделю в Москве, можно съездить и туда, и сюда. И переписываться тоже можно было бы. Боится бедных родственников? Наверное, решила она.
Може, и есть кто, уклончиво сказала Аня. Я писала после войны домой. Мне сестра отвечала. А потом нет. Но, я и писать не стала. А хочется посмотреть еще раз на деревню, на родных, и боюсь. Жалко. Ведь если кто и остался, то меня уже не знають. Теперь я уж старая.
Мама моя умерла еще до войны. Мне тогда годика два было. Отец быстро женился, махнула она рукой, у него потом еще дети были. А меня тетка взяла. Так я с ней до войны и прожила. А потом и тетка умерла. Потом немцы пришли, собрали всех на площади, и прямо с площади угнали в Германию. Мы думали, что по дорогое, може убьют. Но, нет! Привезли на фабрик.
Страшно было? спросила Надя. Я один раз немца тоже видела. Тогда, нас из школы послали копать окопы, под Москвой. Это было в сорок первом. А тут, самолет немецкий, низко пролетел над нами, так, что даже лицо летчика было видно. У нас девочка была, Роза, так он в нее стрелял. Убил! Хорошая девочка была. Жалко!
Страшно, махнула головой Аня. Работали много. Есть давали мало. «Арбайтен, арбайтен, нихт ессен!» Аня сделала возмущенное лицо, надула щеки и сказала, уф. Это был чисто французский жест надувать щеки и говорить уф, потому что и Мари-Жо делала также.
Аня разговаривала, путая французскую и русскую речь. И ей это нравилось. Она смеялась, когда к своим родным обращалась по-русски, а к друзьям по-французски. Она махала рукой и смеялась, опять запуталася! Это было забавно.
А с мужем вы где познакомились? спросила Надя.
А с мужем мы в лагере познакомилися. На фабрик. Нам второй хозяин разрешал и в кино, и на танцы сходить. А мы молодые, повеселиться охота. Вот тама мы с ним и познакомилися. Там французы тоже работали.
Кино, танцы?! это было откровением для Ларисы и Виктора. Они представляли Аню в полосатом костюме, за колючей проволокой, изможденную и усталую. Такую, что падает после тяжкой работы на деревянные нары как есть. без душа, без переодевания. И вдруг танцы, кино!
А потом Арно там родился, продолжила Аня. Хорошенький, беленький, кудрявенький. Его все любили. Кто чего принесет. Кроватку ему сделали. Баловали его там. А потом уж, нас освободили американ.
Как американ? подумала Лариса и переглянулась с Виктором. Это мы вас осовободили, хотелось возразить Ларисе, но она сдержалась. «Американ», передразнила она в душе Аню. Сколько мы их просили открыть второй фронт?! А они, дождались, когда мы немцев разобоьем, только тогда и вступили в войну. А теперь все лавры им?! А русские, вроде, и ни при чем?!
Это было возмущение, которое так и рвалось наружу. Но, вступить в спор Лариса не решилась, да и разговор с Аней получался какой-то короткий. Аня ни о чем не спрашивала, не интересовалась, она просто односложно отвечала на вопросы. Фразами, которые, казалось, она заучила и никогда не меняла.
Это не было разговором двух русских, только сейчас поняла Лариса. Ни охов, ни поддакивания, ни удивления, ни сочувствия. Ей, как будто, не было интересно ничего, что произошло на Родине во время ее отсутствия, да и сегодняшние дни ее не очень интересовали.
С нашей стороны это было, а с ее? Могла бы и поинтереснее рассказать, как согнали, как везли, что есть давали, как вообще там в лагере было. Это было бы логично, ведь не каждый день она разговаривала о своей жизни с соотечественниками. А за прошедшие с войны тридцать с лишним лет, накопилось столько и в душе, и в голове.