Получите от старшины продукты.
Ротный кинул взгляд на Товкача, тот немедленно встал, вытянулся, выдержал паузу, давая тем самым ротному высказаться до конца, но капитан молчал.
Товарищ капитан, так продукты же остались на месте, гвардейцев привезли, а продукты там в наличии. Их сегодня отправят?
Этим вопросом старшина как бы уводил тему отправки от выдачи продуктов, ведение чёткого планирования в хозяйстве было его главным козырем.
До субботы сухпаи выдать на обоих, а там видно будет. Замечания, предложения есть. Если нет, то в шестнадцать ноль-ноль Матвеева готовьте. Отправление от роты, я подойду. У меня всё.
Ротный, сидя за столом, поднял кисти рук, имитируя некую преграду между собой и присутствующими в кабинете, что означало «Кругом, шагом марш и давайте, товарищи, все по местам». Заход Василия в кабинет командира роты являлся случаем редким, после появления его в роте, заходы эти можно было по пальцам пересчитать, тонкостей общения командира в личном кабинете с подчинёнными он не знал, поэтому спросил по уставу: «Разрешите идти?», и, не дожидаясь ответа, развернувшись на каблуке, довольный, словно мартовский кот после приятного общения с соседской кошкой вылетел из кабинета. Сказать, что Василий сиял значит не сказать ничего. Хроническое недосыпание, всё еще блуждающее в его теле, превратилось в некую эйфорию. Серые цвета казарменного помещения превратились в серебряный отлив, а ядовито-жёлтые в победное золото. Он смело направился к старшине для получения сухого пайка. Проходя мимо «ленинской комнаты», Василий не останавливаясь, решительно распахнул дверь и, придав сияющему виду серьёзный настрой, вошёл вовнутрь.
Четверо старослужащих и Сергеев, призвавшийся на полгода раньше Василия, сидя лицом к двери, полукольцом нависали над рядовым Соболевым, одного призыва с Василием. Вову Соболева, сидящего спиной к двери, не узнать было не возможно: тёмно-русый сто восьмидесяти шести сантиметровый детина, которому для полного ажура не хватало килограмм десять веса, чтобы считаться первым гренадёром взвода обеспечения комендантской роты.
Воо! Просвиркин, лёгок на помине! Хлопец, давай рули, дверь за собой хорошо закрой!
Водитель автобуса рядовой Игорь Любич жестом поманил Василия влиться в тесный круг любителей подискутировать наедине. По окончании ритуала рукопожатия, такого редкого между сослуживцами разного призыва, но дающего надежду на благополучное продолжение, Василий сел рядом с Соболевым и, заметив, что хмурых лиц, окромя Сергеева, нет, вновь приобрёл цветущий вид. За раскрытие темы дискуссии взялся рядовой Сергей Афиногенов, водитель «УАЗа» одного из подполковников штаба дивизии.
Ну, что, Васёк?! Молодец!
Скорее молодец!
С ударением на первый слог, подытожил Любич, но Афиногенов бразды правления, в комиссии по выживанию в запасном районе, передавать явно не собирался.
Скорее всего, вас до Нового Года оставят, там.
Слово «там» произнесено было так ярко и звучно, словно во рту Сергея спрятался маленький колокольчик, показалось, что в комнате отразилось эхо.
Живите, тащитесь в своё удовольствие, но про нас тоже не забывайте, гут?! Завтра или послезавтра
Скорее послезавтра, земели на КПП послезавтра стоят.
В разговор встрял сержант Прохоренко из взвода обеспечения.
Ну, всё! Послезавтра ночью, до двух, я или Гена приедет, так что не спать, не спать, а бдить, бдить, гут?! Вова в курсе уже, во время вечернего доклада, когда звонить будете, услышите: «Спокойной ночи, человеки», стало быть, бдить, да, Вова?!
Да, понятно всё, нам-то самое простое остаётся.
А если до двух не приедете, до скольких ждать?
Вася, вы до этого выспитесь, как в санбате, вам один хрен: день, ночь. Позвонили, что надо услышали, и лежите, радио гоняйте, а мы вам аккумулятор новый привезём, да Гена?! Афиногенов посмотрел на Гену Кутюхина, водителя ещё одного из штабных офицеров. Гена до этого только щурил глаза и, молча, переводил взгляд с Вовы на Васю и обратно, но, услышав заданный ему вопрос, перестал щуриться и нехотя из себя выдавил: «Возможно».
Василий, мысленно уже одной ногой шагая где-то за территорией части, приняв деловой вид и слегка пригнувшись к собеседникам, тихо произнёс: «А почём за литр брать?!». Соболев, глядя на Василия, как магнит, тоже потянулся вперёд. Те, явно ошарашенные вопросом, один за другим начали откидывать свои тела назад, Сергеев ехидно усмехнулся, но в отличие от потенциальных дембелей, сидеть остался в первоначальной позе.
Василий, мысленно уже одной ногой шагая где-то за территорией части, приняв деловой вид и слегка пригнувшись к собеседникам, тихо произнёс: «А почём за литр брать?!». Соболев, глядя на Василия, как магнит, тоже потянулся вперёд. Те, явно ошарашенные вопросом, один за другим начали откидывать свои тела назад, Сергеев ехидно усмехнулся, но в отличие от потенциальных дембелей, сидеть остался в первоначальной позе.
Теперь уже молодые, весенние призывники нависали над теми, кому служить оставалось полгода. После некоторого замешательства паритет восстановился и Кутюхин, прищурив глаза, в полголоса произнёс: «На месте договоримся».
Получив коробку сухих пайков из рук ротного каптёрщика, помощника старшины роты, ефрейтора Толика Колковича, по чисто случайному совпадению земляка прапорщика Товкача, Василий, напевая про себя мотив «Youre АWoman» английской группы «Bаd Boys Blеu», направился в кубрик за недописанным письмом.
Собрав всё необходимое, чтобы, наконец-то, дописать письмо, взявшее старт ещё в субботу, Василий поднялся на мансарду. Двухэтажное здание казармы под крышей имело мансардное помещение, в котором располагался старый пошарканный бильярдный стол и спортинвентарь.
После шести вечера старослужащие, в основном старослужащие, те, кто предпочитал занятия спортом просмотру видеофильмов, собирались здесь, убивая время до вечерней поверки. Сейчас здесь никого не было. Проходя мимо боксёрской груши, Василий, словно Чак Норрис, нанёс по ней неотразимый удар и, почувствовав журчание в желудке, мысленно подумал: «Приедем, допишу». Ещё раз, ударив по груше и отправив её «в глубокий нокаут», Василий произнёс вслух: «Завтра с утра! Один хрен: день, ночь!». Спустившись в кубрик, Василий застал в нём Соболева, Володя собирал вещмешок.
Вова, ты на обед ходил?!
Да, но тебя в столовку уже не пустят.
Вооот! Поэтому, ты как, не шибко против, если я сухпай открою, а?!
Дождавшись от напарника по оружию такое нужное: «Кушай на здоровье!», Василий, распотрошив сухпай и, взяв из него банку мясорастительных консервов, галеты «Арктика» и пару пакетиков чая: для себя и для того парня, побрёл в парк две минуты быстрым шагом. День был в разгаре, автомобильный парк жил по обычному расписанию. Василий зашёл в дежурку. Сержант Олег Никифоров, принявший утром автомобильный парк от команды, куда входил и Василий, склонялся над цветными немецкими журналами.
На столе, рядом со стопкой рабочих журналов, стоял телефон АТС части, ниже, на тумбочке взгромоздился прямой телефон для связи с запасным районом, по которому перед тем, как поднять трубку для разговора, необходимо было тщательно поработать крутилкой рукояткой индуктора, зарядив линию. До сегодняшнего дня Василий видел, как дежурный по парку крутил аппарат только с этой стороны. Самого его с прошлой недели назначили стажироваться на этого самого дежурного.
Тебе чего, Просвира?!
А кипяток у нас есть, Олег? Чаю хочу! Сегодня вам на этот раритет звонить будем с Соболем.
Опа! Зашарил, Просвира?! Бывал я там! Территорию весной драили, туда обратно возили пару раз, жаль без ночёвок. Таски там одним словом! Я тоже чай буду, с меня кипяток, с тебя пакет.
Консервы ушли на «ура», галеты к чаю не особо впечатлили обоих, Василий пожалел, что не прихватил с собой сахар. Никифоров же из экономии и от великой щедрости выделил Просвире один кусочек. «Заморив червячка», Василий дошёл до бокса, где стояла электростанция на базе автомобиля ГАЗ-66. Забравшись в кунг автомобиля, взял сумку с инструментами и измерительным прибором, выданным зампотехом.
Опечатать бокс получилось не сразу: пластилин на печати задубел, пришлось усердно поработать ртом, подавая тёплый воздух на пломбу. Вернув Никифорову печать, Василий вместо привычных слов: «Будь здоров!», выходя из дежурки, крикнул: «Давай, Олежа, жди звонка!».
На обратном пути завернул в солдатский магазин, купил ручку и тонкую тетрадь в клетку. К отправке в «пионерский лагерь», как он сам называл то место, куда направлялся, Василий вооружился на все сто, а то и больше.
Машина Матвеева уже без нескольких минут четыре стояла возле казармы. Загрузив в кунг «ЗИЛ-131» продукты, личные вещи, две канистры с бензином и кое-какой строительный инструмент, отправляемые ждали напутственного слова от командира роты. Ротный задерживался. Гарайшин беседовал с водителем, Матвеевым Алексеем, время от времени мотая головой, видимо не соглашаясь с ним в чём-то. Просвиркин, сидя на корточках, в который раз осматривал сумку с рабочим инструментом. Соболеву оставалось лишь на всё это смотреть свысока.