Нет ли здесь дочери ночи, чьё лицо черно, чьи руки красны, в чьих руках умирает добыча?
Я здесь, ответила шёлковая девочка.
Тогда приехавшие увидели её и схватили, разорвали ей грудь, вытащили оттуда шёлковый мешочек, бывший её сердцем.
Не вернулась в тот вечер она домой. Год жили её мать и отец в доме с плачущими куклами. В следующую осень однажды ночью застучали копыта под их окнами. Так позвали из темноты приехавшие:
Вынесите из дома сундук с полотном, которое за свою жизнь успела соткать девочка с шёлковым сердцем! Вынесите из дома кукол, которые следуют за ней своими слезами и своей улыбкой!
Крепко заперлись мать с отцом в доме, на все засовы. Запрыгал тогда в своём углу сундук, повскакивали с полок куклы, попытались сами двери открыть. Не справились маленькие шёлковые куклы с тяжёлыми засовами. На том ускакали ночные гости.
Посмотрели наутро в сундук мать с отцом превратилось тонкое полотно в траченные молью тряпки. Посмотрели на кукол застыли у тех на лицах улыбки, не шевелились они больше. Тогда стали они жить в том доме дальше, ночные гости больше не приезжали к ним, ничего не требовали. Только трёгли жили с ними бок о бок и шептали про Шунглу, пока тот наконец не пришёл в их дом.
Водяной-усатый
По ту сторону ночи жил на краю леса мальчик по имени Кыстиль-Кив. Жил он с бабушкой, были у них в хозяйстве тнака и птицы-крешки. Уходила на целые дни бабушка из дому. Приносила серых бобов бросала их крешкам, те яйца несли; приносила горюнки кормила ими тнаку, та молоко давала; приносила съедков сама ела, часть Кыстиль-Киву давала.
За оградой дома по ночам волки выли, трёгли плакали. Говорила бабушка, уходя по утрам:
Выйдешь из дому до того, как вырастут у тебя усы и борода найдёт и утащит тебя Железный Старик.
Кыстиль-Кив долго не выходил их дому. Наконец, появились у него усы и борода. Тогда оставил он бабушкин дом и отправился в путь. Идёт по дорожке, идёт видит, развилка: у одной дорожки железный посох в землю воткнут, у другой цветная лента на ветке вьётся. Пошёл по второй дорожке. День шёл ещё одна развилка, снова по одну сторону посох, по другую лента. Так за семь дней семь развилок прошёл, на каждой ленту выбирал.
Пришёл к человечьему дому. Над домом дым от очага вьётся, вокруг деревья плодовые растут, у порога собака серая спит. Видит Кыстиль-Кив: волк дверь охраняет. Кинул в этот дом камень, пошёл другой искать.
Другой дом показался: дым от очага вьётся, вокруг деревья плодовые растут, кто-то в доме плачет-хнычет. Слышит Кыстиль-Кив: трёгль в доме плачет. Кинул в этот дом камень, пошёл дальше искать.
Третий дом показался: дым от очага вьётся, вокруг деревья плодовые растут. Смотрит Кыстиль-Кив: дом видом как первые два, сад как первые два, нет у дома ни тнаки, ни бабушки. Кинул в этот дом камень, пошёл дальше.
К озеру большому добрался, там с дороги в сторону сошёл, отдыхать. От волков и трёглей в кустах укрылся. Видит вечером идёт по дороге к озеру человек. Подходит к берегу, бросает в воду горсть бобов, говорит:
Водяной-усатый, стада твои тучные, бобами кормленные загони лишних в мою сетку, волков полосатых на мою жерлицу!
Поставил невдалеке сетки-жерлицы, ушёл. Тут же вылез Кыстиль-Кив из кустов, подбежал к воде, встал там, откуда человек бобы кинул. Позвал:
Крешки, крешки, вам бобов кинули дайте мне теперь яиц поесть!
Стал ждать ничего не дождался, голодный обратно в кусты спать ушёл. Утром видит пришёл человек к сеткам, достал из них рыб и с собой унёс.
Переждал день Кыстиль-Кув. Видит вечером снова идёт к озеру человек. Подходит к берегу, бросает в воду горсть тёртых корней, говорит:
Водяной-усатый, стада твои тучные, кореньями кормленные загони лишних в мою сетку, волков полосатых на мою жерлицу.
Поставил сетки-жерлицы, ушёл. Вылез Кыстиль-Кив из кустов, подбежал к воде, позвал:
Тнака-тнака, тебя горюнкой покормили дай теперь мне молока!
Стал ждать ничего не дождался, голодный обратно в кусты спать ушёл. Утром видит пришёл человек к жерлицам, снял с одной щуку и с собой унёс.
Переждал ещё день Кыстиль-Кив. Видит на третий вечер снова идёт к озеру человек. Подходит к воде, бросает в воду тёртых съедков, так говорит:
Водяной-усатый, стада твои тучные, съедками кормленные загони лишних в мою сетку, волков полосатых на мою жерлицу.
Водяной-усатый, стада твои тучные, съедками кормленные загони лишних в мою сетку, волков полосатых на мою жерлицу.
Поставил сетки-жерлицы, ушёл. Вылез Кыстиль-Кив из кустов, подбежал к воде, позвал:
Бабушка, бабушка! Дай и мне съедков, я голодный!
Видит плеснуло тяжёлое в воде. Забежал в воду тут водяной-усатый его схватил и с собой в глубину утащил.
Голодный гырк по имени Крыг
По ту сторону ночи жили в норе бокры. Однажды осенью они натащили в свою нору зёрен и орехов, ягод и кореньев, и ещё много-много интересных несъедобных вещей. Закрыли нору на зиму.
Смотрят куча несъедобных вещей тогда зашевелилась. Вылезло из неё существо: кожа красная, лапы кривые, пасть огромная, в пасти зубы торчат. Встало существо перед гырками и завыло громким голосом.
Это голодный гырк! сказали бокры. Скорее бросили ему ягод и кореньев, сами в сундуках попрятались. Сидели, слушали, как кореньями голодный гырк хрустит. Схрустел, потом долго ходил по норе и выл, пока не уснул. Только тогда бокры из сундуков вылезли.
Не стали открывать закрытую на зиму нору, с голодным гырком дальше зимовали. Осторожно по норе ходили, вслух не разговаривали, не шумели. Лишний раз слова «гырк» не говорили, называли пришедшего наоборот Крыг. Когда Крыг просыпался, начинал зубы показывать и выть, бросали ему зёрен-кореньев, а сами в сундуки прятались и подолгу там сидели. Так до весны жили. Тогда нору открыли, выбрался от бокров Крыг наружу. Пошёл по весеннему лесу, встретил там Большую Мохнатую Тварь, которая обгрызала свежие новые листья.
Кто ты такой, маленький зверёныш? сказала Большая Мохнатая Тварь.
Я большой голодный гырк по имени Крыг, ответил тот тихо-тихо, прикрывая рот лапой.
Зачем ты прикрываешь лапой рот? Я тебя и так плохо слышу.
Если я уберу лапу, ты станешь кидаться в меня ветками, а потом спрячешься в сундук.
У меня нет сундука, сказала Тварь и снова стала есть листья. Тогда Крыг пошёл дальше. Шёл по весеннему полю, нашёл там Большую Чешуйчатую Тварь, которая пила воду из ручья.
Кто ты такой, маленький зверёныш? сказала Большая Чешуйчатая Тварь.
Я большой голодный гырк по имени Крыг ответил тот тихо-тихо, прикрывая рот лапой.
Ты не похож на гырка. Зачем ты прикрываешь лапой рот?
Если я уберу лапу, ты станешь кидать в меня рыбок из ручья, а потом спрячешься в сундук.
Я не помещусь в сундук. А голодные гырки едят рыбок, они им вкусные.
Тогда Крыг убрал лапу ото рта и громко завыл, показывая зубы.
Не плачь, маленький зверёныш, сказала Чешуйчатая Тварь и стала поить его водой и кормить. Не съел Крыг ни одной рыбки. Пошёл прочь от ручья. Добрался до дома, где жила старая гырка со своими сыновьями. Сел Крыг перед домом, зажимая лапой рот. Сказала старая гырка своему сыну:
Или, посмотри, кто там перед домом сидит.
Вышел сын, на гостя пошипел, палкой потыкал. Сидел Крыг, зажимая рот лапой. Вернулся сын старой гырки в дом и говорит:
Это бокрёнок сидит.
Тащи его сюда, говорит мать, я его сварю нам на ужин.
Вышли сыновья гырки, схватили гостя и в дом притащили. Увидел Крыг котёл на огне и много сундуков на всех в доме хватит спрятаться. Убрал тогда лапу ото рта и громко завыл, показывая зубы.
Ишь, как плачет! сказала старая гырка. Кидайте его в котёл скорее.
Гырки кинули Крыга в котёл, сварили и съели. А кости сложили в сундуки, к остальным.
Когтистые руки
По ту сторону ночи, на берегу большой рыбьей реки, стояло гнурское селение. На другом берегу от него селение рыжего народа.
Раз ночью видят гнуры горит один из домов на дальнем берегу. На следующий день вполовину меньше столбов дыма над очагами там поднялось, вдвое меньше лодок рыбачить выходило. Семь дней так оставалось, на восьмой снова очаги задымили, лодки вернулись.
А ещё через семь дней гырки с когтистыми руками пришли к селению. Сказал гнурам их вожак:
У вас крыши крашены красным, они сгорят. Отдайте нам двенадцать мешков тырмы, чтобы этого не случилось.
Отдали гнуры тырму. Остаток дня крыши перекрашивали. На следующее утро снова гырки пришли, сказал их вожак:
У вас поля без граничных камней, они сгорят. Отдайте нам двенадцать коров, чтобы этого не случилось.
Отдали гнуры коров. Остаток дня камни к полям подкатывали. На следующее утро снова гырки пришли, сказал их вожак: