Едва отец возник в проёме двери огромным чёрным силуэтом, Билли сразу понял, что что-то не так. Потому что Питер МакКейни не пробасил как обычно: «Привет первопоселенцам!», и не подбросил всегда кидавшегося к нему после этого с визгом «Ур-ра!» Билли в воздух аж до самого потолка. Вместо этого отец странно охрипшим и словно деревянным голосом сказал, остановив сына на полпути к себе жестом руки:
Мать! Дай-ка мне, да побыстрей, первую универсальную. Кажется, я таки-подцепил какую-то зар-разу! Чувствую слабость, и Озноб. Меня морозит. По-моему, температура уже под сорок.
Мать не стала даже смотреть на отца так, как всегда делала, когда он возвращался с поля одного, первого, взгляда издали ей, похоже, вполне хватило, чтобы понять, что с мужем что-то и правда не так. Она тут же метнулась в спальню, сразу вернувшись с белой коробкой экстренного меднабора. Огромный красный крест на её боку уже не казался Билли смешным фантиком. Нет: он кричал, звенел, выл в мозгу, словно тысяча беззвучных сирен, что всё плохо!
И отцу угрожает жуткая опасность!
Коробку мать даже не передала в руки. Не приближаясь к отцу она поставила её на пол, и толкнула движением ступни. Отец, нагнувшись, коробку затормозил обеими руками. Отщёлкнул клапаны, сорвал печать. Вынул красную ампулу с одноразовой иглой.
Первую универсальную ввёл себе, закатав рукав повыше, и уже сидя на табурете, который мать подвинула ему тоже по полу. Похоже, что вколоть тонкую иглу в тело отцу было всё равно больно: он прикрыл глаза, и закусил губы изнутри. Но когда Билл захотел подойти, отец приказал ближе чем на три шага не приближаться «Мало ли! Вдруг эта штука передаётся через воздух!»
Мать, сняв с другой полки коробку с набором первой помощи, сунула Биллу в рот зелёную капсулу с универсальной иммунитетной:
Ну-ка, быстро разжуй, и запей. Вон хоть холодным чаем!
После чего закрыла нос и рот Билли унимаской, тоже вынутой из коробки. Одела маску и себе, и быстро вышла снова в спальню, зажав в руке упаковку с одноразовым шприцем.
Билл услышал, как завопила маленькая Ники: малышам капсулу иммунитетной вакцины в рот не дают, чтоб сразу эту горечь не выплюнули, а вместо этого делают укол в Ну, то место, которым обычно сидят на табурете. Себе мать капсулу засунула уже после того, как вернулась в кухню.
МакКейни старший, который сидел на табурете как-то совсем уж низко наклонившись вперёд, словно сверху его прижимал какой-то тяжкий груз, всё это время продолжал кусать губы, чуть раскачиваться, и тяжело дышать словно опять таскал мешки с удобрениями. И сильно потел: крупные капли пота так и текли с его лба, капая на половицы из пластидуба, а отец даже не пробовал вытирать их платком, а только хмурил лоб, и словно в раздумье качал головой, всё время щупая себе пульс, и закрывая иногда глаза. Лицо отца, как понял, приглядевшись, Билли, стало не просто загорелым, а каким-то кирпично-красным. Неужели какая-нибудь тропическая лихорадка?! Но ведь они не в тропиках!
Когда мать снова вернулась из спальни, откуда продолжали доноситься возмущённые крики восьмимесячной малышки, отец сказал:
Выйду-ка я от греха подальше. И подожду в сарае, на лавке. А ты позвони в Администрацию. Пусть пришлют врача. Мне Не полегчало.
Мать только кивнула понимала, что отец прав, и ему действительно лучше подождать там, снаружи дома, чтоб неизвестная зараза, которая, похоже, не на шутку подкосила двухсотфунтовое мускулистое тело, хотя бы не распространялась в доме.
Коробочка коммуникатора впервые показалась Билли такой крошечной и несерьёзной: разве можно действительно ожидать реальной помощи от сорока грамм пластика и кремния? Но вот она зашипела в руке матери и ожила, сказав чужим усталым голосом:
Центральная диспетчерская, дежурный оператор Прикотко. Слушаю вас.
Здравствуйте, оператор Прикотко. Это Анна МакКейни, сектор Дэ сорок три. Только что мой муж вернулся с работы, пожаловался на слабость и лихорадку. Мы ввели первую универсальную, но это не помогло. Он сильно потеет, лицо покраснело, и он ощущает озноб, и жар. Сейчас он ушёл в сарай, чтобы не заразить нас, семью. Он мать запнулась, и Билли увидел, как она тоже кусает губы, Когда доктор сможет прилететь?
Минуту, миссис МакКейни. Оставайтесь на связи, я запрошу ангар и доктора.
Стало слышно, как в операторской защёлкали какие-то тумблеры, зазвучали голоса и механические шумы, прорезалось гнусное пипиканье зуммера. Ещё донесся прерывистый сигнал срочного вызова, и раздался даже вой гудка общей тревоги. Затем к микрофону подошёл явно кто-то из начальства, потому что голоса замолкли, как отрезанные бритвой:
Миссис МакКейни, на связи первый заместитель начальника колонии, капитан Дэвид Шторль. Пожалуйста, опишите как можно точнее симптомы и обстоятельства, при которых вашему мужу То есть тот момент, когда, где, и как именно он заразился.
Как именно он заразился, он не говорил. И когда тоже не знаю. А насчёт где Думаю, он, как и собирался с утра, делал прополку наших полей. На тракторе с культиватором. Поля у нас засеяны картофелем. Однолетним хлопчатником. И кукурузой. Возможно, он сам сможет рассказать об этом лучше. Но выглядел он, когда вернулся
Слушая, как мать подробно и вполне чётко, но так же, как отец хмурясь, и чуть раскачиваясь, описывает, как выглядел глава их семьи, и как она действовала, Билли сжимал кулачки и стучал костяшками пальцев по деревянным ножкам табурета примета, чтоб всё было хорошо!
Но в то, что всё будет хорошо, верилось с трудом. Уж слишком старался отец выглядеть обычным, чтоб не пугать их, свою семью. Но Билли-то чуял, что отец ходит и говорит из последних сил. Только сейчас он, шестилетний мальчуган, снова осознал, как фактически слабы и беззащитны они, чужаки, перед природой этой планеты.
Здесь, на Чегастере-пять, земные колонисты высадились всего полгода назад, и даже ещё не успели вырастить первого урожая. А ведь казалось, что за предыдущие пять лет, пока планету, предназначенную в-основном именно под такие, как было у отца до подписания Контракта, фермерские хозяйства, изучили достаточно хорошо. Подразделение первичного освоения провело все исследования, взяло все нужные пробы. Марсианские учёные разработали все соответствующие лекарства, сыворотки, и вакцины от местных микробов и всего такого прочего. Плюс бонус усиление общего иммунитета всех колонистов соответствующими медикаментами и процедурами. Всё как всегда. Методика, проверенная на двадцати восьми других планетах-колониях Предусмотрено, вроде всё!
И вот теперь, спустя всего полгода, выясняется, что предусмотрено-таки не всё.
И осознавать, что именно его отцу выпало стать этому кошмару подтверждением просто ужасно! Потому что уж слишком больным, расстроенным, и непривычно слабым выглядел отец! Холодная волосатая лапа паники цепко сжимала крохотное сердечко Билли-боя, как звал его отец, и никак не желала отпускать.
Отец
Билли вдруг словно вынырнул на поверхность, обнаружив, что мать пятый раз говорит «Да, поняла!», и разговор заканчивается:
ни в коем случае к нему в сарай не заходите. Доктор Зигманн уже вылетел, миссис МакКейни. Прибудет к вам, вероятно не позже, чем через десять минут. Пожалуйста, ждите его, оставаясь с детьми в доме. Не подходите к э-э сараю.
Да, поняла вас, капитан. Ждём! Ждём.
В динамике запикал сигнал отбоя, мать положила коробочку назад на полку над столом. Обернулась к Билли:
Билли. Тебе придётся ужинать одному. Я Схожу в коровник и свинарник. Покормлю животных. Оставайся здесь, если будут звонить отвечай. И следи за сестрой.
Билли кивнул, изо всех сил сдерживаясь, чтоб не заорать благим матом, и не кинуться к матери, и не зарыдать, обхватив её колени маленькими ручками. Но он понимал: они колонисты. И знали, что рискуют. Как и все остальные, кто прибыл с ними на «Звезде Кораллии» все триста восемьдесят три человека. Взрослые и дети.
Колонисты и администрация.
Только не думал он, что что-то «этакое» вот именно случится. И именно с ними!
Мать, вернувшаяся из спальни, и успевшая каким-то чудом успокоить плачущую сестрёнку, поставила на стол тарелку с кашей, от которой шёл пар:
Билл! Поешь быстрее. Мало ли
Мать не договорила, но Билл понял: возможно, это ещё не конец их бед.
Когда мать открыла дверь, в окружавшей дом темноте снаружи раздались завывания волко-гиен, и заухал филин-дьявол. Но в этом не было ничего необычного: аборигены, как называла их мать, всегда так реагировали на полосу яркого света, падавшую во двор из двери дома. Темнота снаружи, однако, уже не казалась Билли привычной: то ли от этих заунывно-тревожных звуков, то ли от понимания, что мать тоже напугана, его буквально колотило от окружавшего дом, и теперь притаившегося за открытой дверью мрака, не рассеиваемого, как там, дома, на Валенсии-два, ночными фонариками голубым и зелёным спутниками Порги и Бесс
Мать вышла, захватив два ведра с комбисмесью. Дверь закрылась.
Билли сел на табурет, чувствуя, как наполняются слезами глазницы.