Григорий вернулся с работы немного раньше обычного. Лиза работала в огороде, маленький Павлуша был рядом с ней. Григорий спрыгнул с коня и привязал его к забору за двором. Затем обратился к жене:
Лиза, бросай все дела, иди, причешись и переоденься едем на речку, там гулянье. Сегодня Ивана Купала празднуют.
Что ты надумал такое? запротестовала Лиза, я не собиралась никуда. Да и Павлушу куда мы денем?
С пацаном мать побудет, а ты собирайся, не задерживай. Матвей с Нюркой уже, наверное, на реке.
Нюра тоже поехала? удивилась Лиза, но скорее тому, что ревнивый своенравный Матвей взял жену на гулянье, где вокруг будет столько молодёжи.
Конечно, поехала, ответил Григорий. И уже, наверное, тебя заждалась. Бросай огород, никуда он не денется. А отдохнуть, как следует, уже давно пора.
Лиза вспомнила их с Нюрой девичьи гулянья и у неё по коже пробежали лёгкие мурашки. Ведь это было совсем недавно, какие-то три-четыре года назад, а казалось, что это было в прошлой жизни, в какой-то далёкой, туманной, совсем не её, жизни. В памяти всплыли фрагменты воспоминаний костры, молодёжь, дружно прыгающая через пламя, проникновенные песни, танцы босиком между костров, и река, вся усеянная венками из полевых цветов.
Ей захотелось вернуться в тот праздник и снова ощутить его. Даже голова закружилась. И Лиза сказала:
А, чёрт с тобой. Поехали!
Она подхватила Павлика и понеслась в дом. Свекровь согласилась побыть с внуком, пока молодые повеселятся. Лиза умылась, ополоснула шею и руки, помыла ноги от пыли, переоделась в чистую, вышитую своими руками, рубашку с короткими рукавами и низким вырезом, стянутым тесьмой, причесала выбившиеся из прически пряди волос. Покормила Павлушу, отдала его в руки свекрови и вышла во двор. Григорий уже сидел в седле.
Ну, чего так долго? нетерпеливо спросил он.
Сына покормила, ответила Лиза. Она краем глаза окинула своего мужа, пока с его помощью залазила на лошадь. На нём была чистая выглаженная рубаха; начищенные сапоги блестели, как бока самовара. Он был гладко выбрит и причёсан ну точно, как жених.
«Красивый, должно быть, у меня муж» подумала Лиза.
До реки было минут пятнадцать пешего хода. Григорий с Лизой домчали за минуту. Солнце стояло ещё высоко, но уже не палило, как днём, а ласково посылало свои лучи созревшим полям и лугам, которые в предвкушении вечерней свежести и ночной прохлады уже начинали источать свои самые разнообразные ароматы запах пшеницы па полях, овощей и ягод в садах, ароматы полевых цветов и трав повсюду.
Всё это, вместе с быстрой ездой и свистящим в ушах ветром волновало кровь. Григорий спешил коня возле одной из компаний. К ним тут же подскочил непонятно откуда появившийся Матвей, взял у Григория поводья, и затем помог Лизе сойти с лошади. Лиза была возбуждена резкой сменой обстановки, и у неё было очень хорошее, даже слегка приподнятое настроение, поэтому она не возмутилась, когда Матвей, сняв её с лошади, на секунду задержал в своих объятиях, крепко сжимая за талию. Лиза даже поблагодарила его за помощь. Тут подбежала Нюра и крепко обняла Лизу.
Как хорошо, что ты приехала, обрадовалась она. Без тебя веселье не то!
Подруги подбежали к накрытому на траве «столу», за ними поспешили и их мужья. Самогон лился рекой, со всех сторон горланили песни; некоторые гуляки переходили от одной компании к другой сегодня все были свои, со всеми выпивали, всем наливали. Время от времени то с одной стороны, то с другой отправляли гонцов за пополнением запасов за выпивкой и закуской. И так продолжалось весь день. Кто-то уже успел изрядно надраться и даже проспаться, и теперь продолжал веселье.
Уже солнце начало клониться к горизонту, озаряя всё кругом розовым сиянием. Вокруг стали разжигать большие праздничные костры. Предстоял следующий этап гулянья прыжки через костёр. Водилось поверье, что во время прыжков через огонь сжигались накопившиеся за год болезни, обиды, злость, зависть в общем, всё плохое очищались и тело, и душа.
Лиза с Нюрой полулежали на траве, чуть поодаль от шума компании. Лиза смотрела на гуляющую молодёжь, на юных девушек, которые разрумянились от выпитого вина и праздничного возбуждения. Кто-то из них уже, возможно встретил свою половинку, а кто-то ещё только надеется на заветную встречу. Но, независимо от этого, и те, и другие сейчас будут спускать на воду свои венки из цветов, потому что все они безумно хотят замуж.
Лиза вздохнула.
Ты чего? спросила её Нюра.
Да так, вспомнилось былое, ответила Лиза, глядя куда-то вдаль, где виднелся чернеющий в наступающих сумерках лес. Вспомнились и наши с тобой песни и беззаботные танцы босиком вокруг костра, и река, вся усеянная венками, бережно сплетёнными дрожащими от волнения, юными руками там были и наши с тобой надежды и ожидания, Лиза глянула на подругу. Боже мой, ведь это было так недавно. И вот сегодня мы опять на этом празднике, но уже замужние женщины, и сегодня уже не будет наших веночков среди других. Мы уже свой выбор сделали.
Да, грустно протянула Нюра, сделали.
Она машинально поискала глазами мужа в гурьбе шумевших гуляк, но не нашла.
Слушай, чего мы тут с тобой сидим? внезапно спросила Нюра. Все там гуляют, веселятся, а мы здесь, в стороне. Она подскочила на ноги. Нет, так не пойдёт. А ну, пошли, найдём своих мужей. Они, наверное, уже обыскались нас.
Да уж, гляди, обыскались, сказала Лиза, потягиваясь и поднимаясь с земли. Уверена, они даже не заметили нашего отсутствия. Им весело. Гришке так уж точно.
Солнце уже ушло за горизонт. Но было ещё достаточно светло. Лиза видела девушек и парней, купающихся в реке, и ей самой страшно захотелось искупаться, освежиться в прохладной воде и смыть с себя дневную пыль и усталость.
Айда, Нюрка, бежим, и мы искупнёмся, Лиза лихо схватила подругу за руку и понеслась к реке.
Не останавливаясь, прямо в одежде, подруги ворвались в прохладную воду. Их разгорячённые тела обожгло холодом аж дыхание перехватило. Девушки плескались, визжали и громко смеялись, наслаждаясь купанием.
Вдоволь наплескавшись, Лиза с Нюрой вышли на берег, прямо на себе отжали от воды юбки, задрав их выше колен, и взяв спереди в узел, как отжимают белье. Затем вернулись к костру, чтобы обсохнуть. Возле огня сидели несколько человек, среди них был и Матвей. Он всё это время неотрывно следил своим хищным взглядом за женой и её подругой. А точнее, только за подругой, именно за Лизой. Он открыто, и не стесняясь, рассматривал сейчас все изгибы и округлости её тела, плотно облепленные мокрой одеждой, и в его жилах закипала кровь. Он с трудом сдерживал свои порывы, подхлёстываемые огромным количеством выпитого спиртного еле держал себя в руках, чтоб не наброситься на неё и не повалить прямо здесь. Остатки не затуманенного водкой разума говорили, что это невозможно вокруг полно народу, а главное, здесь его жена.
«Жена Да какое мне дело, что подумает жена?! думал вконец опьяневший Матвей. И какая она мне к чёрту жена? Тьфу Женился по глупости, от скуки, и теперь живи с ней! Нет, вот моя женщина, думал он, глядя на Лизу, она мне нужна. Ну, ничего, когда-нибудь она будет моей. Рано или поздно, обязательно будет!»
На кого это ты плюешь? весело спросила его Нюра.
Не важно, сухо ответил Матвей.
Нюра посмотрела мужу в лицо, увидела его налитые кровью глаза и передёрнулась от страха. Она испугалась, решив, что Матвей, хватив лишнего, опять её приревновал.
Матвеюшка, родной, ты чего? заговорила она ласково, как с ребёнком. Мы ведь просто купались, и всё.
Отстань, грубо сказал Матвей и отодвинул её в сторону, чтоб не загораживала ему вид на реку.
Он смотрел остановившимся взглядом на приближающуюся Лизу, и все мускулы его тела напряглись. Нюра расценила это по-своему, она решила, что Матвей высматривает в толпе купающейся молодёжи мнимого обидчика, к которому приревновал жену, поэтому она присела рядом с ним на траву, обняла за шею и прижалась лбом к его щеке.
Матвеюшка, любимый, снова ласково заговорила она, мне никто кроме тебя не нужен, только ты один. Слышишь?
Отстань, говорю, снова оттолкнул её Матвей, но Нюра только крепче прижалась к мужу.
Здорово, голубки, весело сказала Лиза, подойдя к костру.
Матвей сжал челюсти, отчего на щеках задвигались желваки. Лиза стояла совсем близко, так что в свете костра были видны все прелести её полуприкрытого тела: мокрая тонкая блузка практически обнажила её полные груди и мягкие округлости плеч; юбка облегала упругую талию и крутые бедра, а заткнутый за пояс подол открывал округлые с ямочками колени её белоснежных ног. По лицу всё еще струились капельки воды, а к шее прилипли несколько намокших завитков волос. Матвей отвел взгляд в сторону.
Уже совсем стемнело и только огромные высокие костры освещали берег. Праздник был в самом разгаре.