Азовское сидение или Почему казаки отмечают свой праздник на Покров?
Что за праздник, робятушки, ноне? Покров!
Потому расскажу в этот день я
Вам не сказку, а правду про крепость Азов,
Про великое наше сидение.
Крепость в дельте одной из прекраснейших рек.
Я, конечно, гутарю о Доне.
Было это постойте семнадцатый век,
И Михайло Романов на троне.
Гулевала в Азове турецкая рать,
Учиняла разбои без меры,
Забирала себе всё, что можно забрать,
Продавала народ на галеры.
И тогда порешил круг донских казаков,
Что негоже с позором мириться,
Нужно взять у туретчины крепость Азов,
Основать там казачью столицу.
К ним на помощь пришли запорожцев полки.
Не родные, но всё ж таки братья.
И, избрав атаманов, пошли казаки
Судовою и конною ратью.
А Азов неприступен: большой гарнизон,
Сотни пушек, снарядов без счёта.
«Казаки наступают? Пожалте в полон,
Мы вам даже откроем ворота!»
Ночью взорваны разом подкопы у стен,
Затряслися Азова защиты.
И в теченье трёх дней те, кто выбрал «не плен»,
Были насмерть в бою перебиты.
Казаки победили в те славные дни,
Сокрушилась врагов оборона.
И пять лет безраздельно владели они
И Азовом, и устьями Дона.
Только турки запомнили этот урок,
И на время смирились для вида,
Порешив для себя в обозначенный срок
Отомстить казакам за обиду.
Городской гарнизон, как прознал про поход,
Кинул клич: «Казаки, на подмогу!»
И пришли дети, жёнки, казачий народ
Тысяч пять собралось, слава Богу.
Супротив оборонцев турецкий султан
Двинул главную мощь султаната:
Сорок тыщ янычар, кораблей караван,
Всех аскеров послал для захвата.
Батареи огонь ураганный вели,
Шли на приступ волна за волною.
Только стали защитники русской земли
Для врага неприступной стеною.
Не сумевши с наскока Азов отобрать,
Турки взяли героев в осаду,
Обещая для тех, кто решится предать,
И пощаду, и даже награду.
Но предателей не было средь казаков.
Без подменщиков, без передышки,
Дни и ночи в аду сабель, ружей, штыков
Штурмы, натиски, взрывы и вспышки.
Дети, женщины, старцы, кому довелось
Быть в осаде, не прятались в хаты.
Помощь раненым, пища, снарядов подвоз,
Кипяток, чтоб облить супостата.
В результате для турок огромный урон!
Ну а что у противника в войске?
Не понять, ведь казак, угодивший в полон,
Шёл на муки без звука, геройски.
«Нам в раскладе таком воевать не с руки,
Заложите-ка мины, аскеры!»
Два десятка подкопов нашли казаки
И предприняли нужные меры.
Вот и осень настала, дожди, холода,
И хворобы пришли им по следу.
Стала таять стремительно вражья орда,
И надежд больше нет на победу.
В стане турок наметился крупный разлад,
Недовольство и ропот, и смута.
Мол, «давно уж пора возвертаться назад,
А мы тута сидим почему-то!»
От подкопов и подкупов толку нема,
Казаки пресекают всё разом.
Турки рвутся обратно, в родные дома,
Подчинения нету приказам.
А защитники тоже не чают чудес:
Вполовину ряды поредели,
Продовольствия мало, снарядов в обрез,
Нету силы в измученном теле.
Дух не сломлен казачий. Война, так война.
До последнего биться готовы.
На миру, как известно, и смерть не страшна,
Но не плен и не рабьи оковы!
И Петров, атаман, произнёс свою речь:
«Казаки, призываю к атаке!
Всяко лучше в бою славной смертью полечь,
Чем подохнуть в плену, как собаке».
И в осеннюю ночку, как раз на Покров,
После службы защитники строем
Порешили наутро идти на врагов,
Попрощались друг с другом пред боем.
Рано-рано, в предутренней свежей тиши
Казаки отворили ворота.
Глядь, а в лагере турок нема ни души,
Стан покинули свой отчего-то.
Только где-то у моря, в далёкой дали
Слышен шум отступающей рати.
И в Азовские воды ушли корабли,
Но никто не просил о возврате.
Богородица, видно, спасла казаков,
Заступилась за нас, не иначе.
С этих пор отмечаем мы праздник Покров
Как особенный праздник казачий.
Лебяжий остров
(по мотивам сказки кубанских казаков)
Лебяжий остров
(по мотивам сказки кубанских казаков)
В куширях, в камышах схоронившись хитро,
Первый раз шёл в разведку по плавням Петро.
Чёлн турецкий девчата видали не зря,
Вон, в протоке, с тревожными криками «Кря!»
Стая уток вспорхнула. Засада! Враги!
«Берегись!» шепчет чакан «Обратно беги!»
Но бежать не дозволит душа казака,
«Попытаюсь я взять-захватить языка.
Перед всеми похвалит меня атаман
От, Петро, молодец! Обдурил басурман!
Сам малой, ну а пленный бугай, большерук.
Вишь, как булькамы зыркает, башибузук!»
Так, мечтая, как слава ероя найдёт,
Наш разведчик побрёл осторожно вперёд,
Вострой шаблей легко раздвигая камыш.
Вдруг удар по потылыце темень да тишь.
* * *
«Ну, казак, где залоги у вас? Не таи.
Коль ответишь, то все эти деньги твои.
А не скажешь, так будешь висеть до поры
На осине, пока не зажрут комары»
Толстый турок с усмешкой глядел на Петра.
Этот взор не сулил никакого добра
Молодому попавшему в плен казаку,
Что висел на аркане пред ним на суку.
Ни полслова Петро не промолвил в ответ.
Он-то знал, что надежд на спасение нет.
Лютой смерти над ним занеслася рука,
Но ничто не могёт покорить казака
И заставить друзей своих верных предать.
Ить, покуда в опасности Родина-мать,
Будет сердце казачье, как твёрдый булат,
И смертельные муки его не смягчат.
Оглянулся Петро на знакомый курган
И увидел, как солнце спускалось в лиман.
Где-то там, за курганом, в станице сейчас
Ждёт маманя сынка, не смыкаючи глаз.
Ждёт Маруся невеста, почти что жена.
Эх, сыграли бы свадьбу, да сука-война
Рази можно в тот край за Кубанью-рекой,
Где родился, где предки нашли свой покой,
Туркам путь указать, не сгорев со стыда,
До родного гнезда? Ни за что! Никогда!
А пузач улещает: «Ты храбрый казак,
И на век твой победных достанется драк,
А разок проиграть никому не страмно.
Да и вызнать секрет мы смогём всё равно.
Ить Аллах тебя в руки нам дал неспроста,
Чтобы шлях показал ты в родные места.
Пожелай он победы твоей стороне,
Был бы я сейчас связан, а ты на коне.
Посмотри, вот кошель, в нём монеты звенят.
Покажи нам залоги и будешь богат.
Хоть ты молод годами, но, вижу, толков.
Станешь важным пашою среди казаков.
А не скажешь Аркан свой сниму я тогда,
Когда твёрдою станет вода ото льда,
Когда мух снеговых налетит белый рой.
Только ты не увидишь их, глупый герой.
Тебя высушит солнце и высосет гнус,
Но пощады не будет, Аллахом клянусь!»
У Петра голова наливалась свинцом,
Он на турка смотрел с потемневшим лицом.
Резал руки верёвки тугой перехват
И стучало в висках: «Я подвёл. Виноват!
Опоил меня призрачной славы дурман,
Я не выполнил дела. Прости, атаман.
Зря в лесочке густом у излучья реки
Ждут меня из разведки друзья-казаки».
Толстый турок прищурился, сузив зрачок:
«Ну, так что, не раздумал молчать, казачок?»
Тот, сухим языком проведя по губам,
Покачал головой, мол, секрет не отдам.
«Ты, казаче, наверно сдурел от жары?
Но помогут язык развязать комары.
Утром, хочешь не хочешь, секрет нам отдашь»
Прошипел басурман и полез в свой шалаш.
* * *
Солнце ниже и ниже спускалось в лиман,
Над землёй расстилался белёсый туман,
В этот вечер закат был кроваво-багров,
И звенела победная песнь комаров.
Распознали, подлюки, насколько сладка
И приятна горячая кровь казака.
Дружно взялся за дело безжалостный гнус,
И всё тело горело, как общий укус.
«От, проклятые вороги!» думал казак
«Лучше сразу бы вбылы, не мучили так».
Только турки храпят в шалашах до утра,
И им дела нема до мучений Петра.
Он просил: «Хоть бы дождик меня освежил,
Остудил лихоманку искусанных жил».
Но ни облачка нету на небе ночном,
Лишь вдали что-то движется тёмным пятном.
«Ой, Кубань!» он молился «Ой, ридна река!
Поможи же мэни, защити казака!»
Нет ответа, а ветер донёс до ушей
Монотонно-печальную песнь камышей.
Смежил веки Петро, выжав слёзную соль.
Забытьё и дремота ослабили боль.
* * *
То не звон комариный, не шум тростника,
Шелест волн ото сна разбудил казака.
Будто на ухо шепчет: «Казаче, поглянь,
Вон идёт наша гарныця дева Кубань».
На невесту Марусю похожа чуть-чуть,
Только косы волнами струятся на грудь,
Мудрость плещется в серых бездонных глазах,
Да запутался месяц в густых волосах.
Значит, ты услыхала, что ты мне нужна?
«Услыхала, Петруша», шепнула она.
Ты запомни, что горе твоё не беда,
Ить защитник земли не умрёт никогда.
И не бойся, коханый, теперь ничего».
А студёные руки ласкали его.
Свежей влагою ветер лицо окропил,
И губами казак её жадно ловил.
* * *
А наутро прохлада окутала лес,
Мелкий дождик на землю струился с небес,
Казака не палил изнуряющий зной,
И он бодрый очнулся от дрёмы ночной.
Толстый турок, зевая, покинул шалаш
И спросил у Петра: «Что решил, делибаш?
Будешь первого снега тут ждать на суку
Или звон золотых всё ж милей казаку?»
Долго шутке смеялся, держась за бока,
А потом заглянул под откос бережка.
Вдруг от ужаса турок стал белым, как мел.
Он, упав на колени, на миг онемел,
А потом закричал, указуя на брег:
«О, великий Аллах! Да откуда тут снег?!
Он гяурам на радость, а нам на беду,
Но я воли твоей супротив не пойду».
Басурманин из ножен достал ятаган
И от страха дрожа, перерезал аркан.
О, великий Аллах! Твоя воля закон.
Я неверным сдаюсь вместе с войском в полон.
Коли дал нам Аллах удивительный знак,
Мы готовы идти за тобою, казак.
Вот гора ятаганов, пистолей и стрел.
Мы связались арканом, как ты повелел.
Что такое? При чём тут турецкий Аллах?
Может быть, мои други спешат на челнах?
И какой же шайтан напугал басурман,
Что, вон, даже паша бросил свой ятаган?
Посмотрел под откос удивлённый Петро.
Снегом берег блестит, что твоё серебро.
Вот те на! За меня заступилась Кубань.
Снег не мог пасть на землю в такую-то рань.
В этот миг из-за серых насупленных туч
Путь пробил себе радостный солнечный луч.
Следом солнце лиман осветило сполна,
И качнулась внезапно снегов пелена.
Белоснежные льдинки, скользнув по воде,
Обратилися в сотни гусей-лебедей.
Стаи вверх поднимались, роняя перо.
«Это ж птицы, не снег» догадался Петро.
И повёл своих пленных туда, где челны
Безмятежно качались на гребне волны.
* * *
Ну, а тот островок на лимане с тех пор
Прозывают «Лебяжьим», таков уговор.
И не дай тебе, Боже, коль кто из людей
Вдруг замыслит обидеть гусей-лебедей.