Казачьи Покрова. Избранное - Евгений Меркулов 6 стр.

I
Ну, садитесь, внучата, настала пора
Для обычных вечерних рассказов.
Обитало когда-то в долине Днепра
Племя смелых и вольных черкасов.

Жил Богдан со своею большою семьёй
На излучье реки, в хуторочке.
Да вот так получилось, что доблестный вой
В несчастливой родился сорочке.

Турки ночью напали на их хуторок,
Запылали повсюду пожары,
И от смерти никто уберечься не мог,
Били всех, не щадя, янычары.

До последнего вздоха рубился Богдан,
Но победа досталася турку,
В плен двенадцать сынов его взял басурман
И красавицу Ганну, дочурку.

Всех братьёв полонённых и кроху-сестру
Воспитали согласно Исламу,
Чтобы выжечь навеки тоску по Днепру,
Чтоб забыли про батьку и маму.

Месит судьбы Господь, словно глину гончар.
Год за годом летел неустанно,
И пополнили братья ряды янычар,
И женою паши стала Ганна.

Словно знаки отличия, у янычар
(Ой, чудные адаты чужбины!)
Были головы выбриты гладко, как шар,
Лишь с макушек свисали чуприны.

II
А у братьев в отряде был старец один,
Лет под семьдесят, может поболе.
Удивлялись вокруг, как до этих годин
Он дожить умудрился в неволе?

И когда наступили последние дни,
Он, почувствовав смерти дыханье,
Тайну братьям поведал  откуда они,
Вызвал прошлого воспоминанья.

А ещё рассказал старый, мудрый Али
Путь-дорогу в днепровские степи.
Сам уйти не сумел, но чтоб хлопцы смогли
Разорвать басурманские цепи.

И однажды в ненастную, тёмную ночь,
Перебивши гаремную стражу,
Взяли братья сестру и направились прочь
Из туретчины. Видя пропажу,

Повелел разъярённый турецкий паша
Разыскать беглецов  и на плаху!
И помчались аскеры, исполнить спеша
Приказанье во славу Аллаху.

Долго ль, коротко турки напали на след,
Беглецам не уйти от погони.
Надо дальше бежать, только сил уже нет,
И в степи они, как на ладони.

Братьям Ганна сказала  Бегите одни,
Задержу я аскеров, поверьте.
Не посмеют худого мне сделать они,
Ну а вы ускользнёте от смерти. 

Так и сделали. Туркам солгала она,
Что забрали её против воли,
Что любимому мужу осталась верна
И что братья  не братья ей боле.

 Пусть расскажет, где этих злодеев найти?
А не выдаст  не будет ей веры!
По какому они убежали пути? 
В нетерпеньи кричали аскеры.

 Изловить лиходеев я рада помочь 
Предводителю молвила Ганна, 
Погоди, пусть на землю опустится ночь,
Поднимись на вершину кургана

И в степи, освещаемой яркой луной,
Ты увидишь, вещует мне сердце,
Там, где спят беглецы, ветерок озорной
Треплет русые их оселедцы. 

Месяц в небе ночном обнажил ятаган,
Высоко засияли Стожары,
Предводитель аскеров взошёл на курган,
Чтоб увидеть, где спят янычары.

 Что такое?!  Ага отшатнулся назад, 
Их же дюжина! Так не бывает! 
Ведь куда ни направит он пристальный взгляд,
Оселедцами ветер играет.

 Не иначе, беду подготовил Иблис,
Столько воинов! Явно  засада!
Нет, покуда зарёй небеса не зажглись,
Уходить нам отсюдова надо!

Мы не сможем осилить такого врага,
Янычары дерутся, как волки! 
Так за хлопцев чуприны трусливый ага
Принял ночью ковыльи метёлки.

Той же ночью аскеры без шума ушли
Восвояси. Лишь бедная Ганна
С перерезанным горлом лежала в пыли.
Не простили ей турки обмана.

III
Ну, а братья назад посмотрели с утра 
А погони не видно, как странно!
Как же турок сдержать умудрилась сестра?
Что придумала хитрая Ганна?

И пошёл на разведку тогда младший брат,
Чтоб узнать поподробней, в чём дело.
Только вскоре вернулся он, губы дрожат,
На руках бездыханное тело.

Я вам честно скажу, мне неведомо как,
Может, ангелы им нашептали,
Может, голос руды или Божеский знак,
Только братья всю правду узнали.

Нет, касатики, это не сказка, а быль.
Вам брехать я не вижу причины.
Братья поняли всё и про светлый ковыль,
И про тёмную ночь, и чуприны.

И они поклялись у могилы сестры,
Что покуда в груди бьётся сердце,
Держат руки шаблюки и пики востры,
Не сбривать с головы оселедцы.

Алый шрам на сердцах лег от тех похорон,
Прочертив промеж братьев границу:
Половина решила податься на Дон,
Половина к Днепру воротиться.

Те, кто выбрали Дон, понимали, что им
В горле вражьем быть вострою костью.
Защищать надлежало братам остальным
Земли предков, что спят на погосте.

Запах трав и широкий простор степовой
Вольным духом взорвали их разум.
Видно, так предначертано было судьбой,
Выбрав шлях свой, расстались И сразу

Рассердился Господь, видя этот раскол,
Что мужи поступают по-бабьи.
И над братьями теми, кто к Дону пошёл,
Вдруг разверзлись небесные хляби.

Стали шестеро братьев в болотах тонуть,
Стали помощи кликать в испуге.
Божьи ангелы начали вверх их тянуть,
И чуприны рвались от натуги.

А коль волос порвать (вы видали, поди?),
Он курчавится, словно пружина,
Будто баба напутала на бигуди
И оставила после обжина.

Так-то с этих времён и пошли у донцов
Их чубы  коротки, кудреваты,
А чуприны днепрян, как у тех беглецов,
Что от турок сбежали когда-то.

Отношенья меж ними, порой, холодны,
Помнят ссору давнишнюю братья,
Но случись, не дай Бог, что-то вроде войны,
Будут биться единою ратью!

Всё, закончилась сказка, теперь на бочок.
И не спорить с дедуней, будь ласка!
Сладких снов тебе, внучка, и глазки, внучок,
Закрывай. Завтра новая сказка.

I
Порог Ненасытец гудел и стонал,
Днепровские волны бурлили,
А дед Опанас у костра вспоминал
Казачьи легенды и были.

 Когда это было? Не помню, сынки.
Видать, в летописцы не гож я,
Но славно гуляли тогда казаки
В ковыльных степях запорожья.

Народ был бедовый, отважнее льва!
Красивы, дородны и статны.
Их конное войско завидев едва,
Враги убегали обратно.

Казак ить, ребятушки, с ним не шути!
Он, время не тратит на речи,
На бой не сробеет один к десяти
И выйдет с победою в сече.

Ни девок, ни жёнок (тут каждый  бобыль),
Ни чад голосящих, тем боле.
Лишь небо, да Днепр, да высокий ковыль,
Да воля, бескрайняя воля!

Оружие в яхонтах, яркий жупан,
Конь-ветер, что вскачку стремится.
Казак запорожский  он сам себе пан,
Свободная, вольная птица.

И все их боялись, они ж  никого,
И нехристей били нещадно,
Чтоб впредь до днепровских крутых берегов
Тем было ходить неповадно.

По водным просторам, не зная преград,
Скользили их быстрые чёлны,
И «чайки» казачьи забыли навряд,
Я чай, черноморские волны.

На турок, татар и иных басурман
Ходили, бывало, в походы,
Но боле, чем самый богатый дуван,
Ценили там радость свободы.

II
А русской царице меж тем донесли
О жизни привольной казачьей,
И ей захотелось (хитры москали!)
На службу принять их, тем паче,

Узнала, что в хлопцах есть удаль, и стать,
И прыть, и мужчинская сила.
А это, последнее, надо сказать,
Владычица шибко любила.

И чтоб запорожцев на службу завлечь,
Короче, оформить наёмку,
Царица немедля отправила в Сечь
Вельможного князя Потёмку.

Увидел светлейший насколь хороши,
Отважны сыны запорожья,
И вспыхнула зависть, отрава души,
Коварность взыграла вельможья.

Подумал Потёмка  Неможно никак
Везти этих хлопцев в столицу,
А то ненароком какой-нить казак
Собой очарует царицу.

Вон, сила мужская из них так и прёт,
Любой подойдёт в фавориты.
А мне что тогда? От ворот поворот
И двери в покои закрыты!

Покои-то ладно, да нет дураков,
Чтоб власть самолично отдали.
Поэтому нужно послать казаков
В поход, да отсюда подале! 

Для царских придворных интрига, обман 
Привычное, милое дело.
Светлейший подарки раздал, хитрован,
И сети расставил умело.

Сокрыв ото всех настоящий наказ,
Он именем русской царицы
Просил казаков поспешить на Кавказ,
Чтоб с местной царицей сразиться.

Мол, злая колдунья  придумывал он 
Грозит государыне нашей,
И надобно взять эту курву в полон
Живую иль мёртвую даже.

А сам себе мыслил  Уйдут казаки,
Назад не воротятся вскоре.
Побьют их кавказской царицы полки
В сраженьях у Чёрного моря.

А тех, кто удачно в кровавых боях
Со смертью сыграет в орлянку,
Накажет потом мусульманский Аллах,
Пошлёт им болезнь-лихоманку. 

Поверили хлопцы в обманную речь.
Коль просит царица толоку,
Коней оседлали, оставили Сечь,
Направили войско к востоку.

Уехали разом, собравшись за час,
Забыв на Днипро оглянуться.
И нету с тех пор их  сказал Опанас, 
И вряд ли обратно вернутся.

III
А что с ними сталось? ЧуднЫе дела!
В легенде вот так говорится:
В полон запорожцев без боя взяла
Кавказская эта царица.

Без сабельных ран, без железных оков,
Петлёй власяной не арканя,
Навек привязала к себе казаков
Прекрасная дева Ковбаня.

Краса от рожденья дана была ей.
Неможно представить и в сказке
И стан её гибкий, и пламя очей,
И взор с обещанием ласки.

Лишь только увидев её, казаки
Забыли о цели похода,
Привольные степи, густые колки,
Днепровские быстрые воды.

Ковбаня, сказав, что во всех влюблена,
Остаться позволила с нею.
И хлопцы остались на все времена,
Уйти от царицы не смея.

С тех пор Ненасытец тоскует, ревёт,
Пеклуется в вое и плаче.
Столетья проходят, а он всё зовёт
Ушедшее войско казачье.

И Днепр вспоминает о тех временах,
Когда басурманам на горе
Он лёгкие «чайки» носил на волнах
До самого Чёрного моря.

А степь, что упрятать могла без числа
Лихих казаков с атаманом,
Сегодня завяла и вся поросла
Сухим низкорослым бурьяном.

И лишь по весне из заморских сторон
На Днепр возвращаются птицы,
Приносят оттуда казачий поклон
И вести о жизни станицы.

Река засыпает, вздыхая во сне
О славе казачьего рода,
А птицы купаются в тихой волне,
Ныряя в днепровские воды.