В три часа дня у восточной околицы деревни раздался звук трубы, и несколько минут спустя послышался топот скакавших к усадьбе трубачей.
Цецеи оглянулся:
Все на месте?
Недоставало только матери Гергё. Бедная женщина пришла в смятение от доставшегося ей обилия золота и теперь где-то прятала, закапывала его. Оставить у Цецеи свое сокровище она не решалась боялась, что турок отберет. Быть может, она ушла даже в лес, чтобы там схоронить свое богатство.
Закрывай ворота! распорядился Добо. Притащите еще мешков, камней и бревен. Оставьте только такую щель, чтоб всадник мог проскочить.
Трубачи вернулись.
Идут! закричал один еще издали.
А много их? спросил Добо.
Мы видели только передних.
Тогда скачи обратно, гаркнул Добо, и посмотри, сколько их. Удрать успеешь, когда погонятся за тобой.
Печский наемник покраснел и, повернув коня, понесся обратно.
Добо обернулся к наемникам, которых привез из Печа, и сказал:
Так вот вы какие солдаты!
Нет, ответил один из них устыдившись, этот малый только на днях к нам пристал. Он был прежде портным и пороха еще не нюхал.
Несколько минут спустя портной прискакал снова. Позади него в облаках пыли мчались человек пятнадцать акынджи в красных шапках.
Теперь уж за ним и вправду гнались.
Впустите его! приказал Добо и подал знак своим стрелкам: Огонь!
Десять стрелков прицелились. Затрещали выстрелы. Один турок свалился с коня и упал в канаву. Остальные шарахнулись, повернули коней и понеслись обратно на рысях.
Портной проскочил в открытые ворота.
Так сколько же их? спросил с улыбкой Добо.
Тысяча, ответил портной запыхавшись, а может, и больше.
Добо махнул рукой:
Если их не больше сотни, мы еще нынче попляшем.
Да я же сказал, ваша милость, что тысяча.
Я понял тебя, ответил Добо. Раз ты увидел тысячу, стало быть их сотня, а может, и того меньше.
На краю деревни взвились клубы дыма. Акынджи уже поджигали дома.
Добо покачал головой:
Так вы что же, не полили крыши?
Это сено и солома горят, отмахнулся Цецеи и ударил кончиком сабли по верхушке ворот.
На дорогу выскочил закованный в панцирь кривой янычар. За поясом у него торчали кинжалы и пистолеты. Рядом с ним скакал венгерец, которого Гергё прозвал цыганским палачом. Позади них отряд акынджи, а по обеим сторонам улицы бежали несколько пеших асабов с горящими факелами в руках.
Ласло Морэ! крикнул Добо и даже топнул ногой. Позор отчизны нашей! Исчадие ада!
Ошеломленный янычар взглянул на скакавшего рядом с ним человека.
Не верь ему, воскликнул Морэ побледнев, он обманывает тебя!
Янычар остановил коня, поджидая ехавших позади.
Тебя я тоже знаю, Юмурджак! крикнул опять Добо. Так вот она, турецкая честь! Грабишь тех, с кем вчера еще вместе сражался? Разбойник! Такой же отпетый негодяй, как и твой сообщник!
Янычар взглянул на Добо, но ничего не ответил.
Иди, иди сюда, кричал Добо, раз уж ты заделался шутом у Ласло Морэ! Принимай приветствие от меня!
Он прицелился хлопнул выстрел.
Юмурджак покачнулся на коне и свалился в дорожную пыль.
Тут пошли палить и остальные ружья. Турки ответили на «приветствие» пистолетными выстрелами.
Морэ как будто хотел поддержать падающего янычара, но только выхватил у него кинжал из-за пояса. Мгновение спустя он плашмя ударил кинжалом своего жеребца. Жеребец взвился на дыбы и понесся. А Морэ изо всех сил подгонял его.
Эй, держи, золото удирает! крикнул Добо туркам.
Турки опешили на миг, потом с яростными воплями помчались вслед за Морэ, а Добо считал скакавших мимо дома всадников:
десять двадцать сорок пятьдесят
Он подождал с минуту, затем соскочил с помоста:
Ребята, по коням! Их и шестидесяти не наберется!
Солдаты вскочили на коней, а Добо, уже выезжая из ворот, крикнул Цецеи:
Если турок в панцире жив, заприте его! А поджигателей пусть прикончат крестьяне!
Проскочив в ворота, они умчались.
В деревне уже местах в пяти змейками поднимался дым. Крестьяне, размахивая косами и топорами, кинулись из ворот.
Цецеи и священник вместе с двумя крепостными поспешно вышли на дорогу. Юмурджак уже сидел на земле, хотя не совсем еще пришел в себя. Пуля, которую послал Добо, вдавила его панцирь как раз над самым сердцем.
Перевяжите его, приказал Цецеи, и отведите во двор.
Перевяжите его, приказал Цецеи, и отведите во двор.
Турок молча протянул руку.
В шахматы играть умеешь? гаркнул на него Цецеи.
Янычар утвердительно кивнул головой, но ответил:
Нет.
Когда ему перевязывали руку, из канавы поднял голову другой турок.
Ты этого перевязывай, сказал один из парней, а я покамест убью вон того.
Стой! проговорил Цецеи.
Он заковылял к окровавленному янычару и, приставив саблю к его груди, спросил:
В шахматы играть умеешь?
Помираю, ответил турок, совсем теряя силы.
Шах?
Шах, гардэ, мат? спросил турок со стоном.
Да, да, Мохамед тебя забодай. Несите его во двор, это мой невольник!
9Добо с солдатами вернулись только к заходу солнца. Они привезли с собой уйму плащей, кольчуг, всякого оружия и даже пленника Ласло Морэ.
А этого волка посадите в хорошую яму! сказал Добо, соскочив с коня.
Цецеи чуть не запрыгал от радости:
Как же вы его поймали?
Сами акынджи выловили его для нас. У них хватило ума не дать ему молоденькой лошадки. Так что они догнали его легко и только начали связывать, как и мы подоспели и разделались с акынджи.
Всех зарубили?
Всех, кого удалось.
Живей тащите лучшую телку! весело крикнул Цецеи слугам. И прямо на вертел. Но сперва подайте вина. Выкатывайте из погреба ту бочку, что стоит у самой стены.
Нет, погодите еще, сказал Добо, провожая глазами Морэ, которого вели в чулан. А где же Гергё?
Зачем он тебе? Вон играет на террасе с моей дочкой. Говорят, что убили его мать.
Убили?
Да. Кто-то из мерзавцев-поджигателей напал на нее и заколол. Ребенок еще не знает.
А золото?
Бедняжка лежит в углу своей хаты, уткнувшись лицом в пол. Там, верно, и закопала она свое золото.
Добо досадливо кашлянул, затем обернулся к мальчику:
Гергё! Гергё Борнемисса! Пойди сюда, маленький витязь. Садись-ка скорей на свою лошадку, сынок.
Куда вы еще поедете?
За теми невольниками, о которых рассказывал мальчик.
Так испейте хоть глоток! Скорей вина! крикнул Цецеи слугам. Турок твой жив, он в чулане.
Юмурджак?
А бес его знает, как его зовут! Тот, в которого ты выстрелил.
Он, он! Стало быть, не умер?
Нет, только в обмороке был. Второго тоже вытащили из канавы. Да тот, боюсь, не выживет.
Боитесь? Повесить надо негодяя!
Хо-хо! Это мой невольник!
Тогда делайте с ним что хотите. А Юмурджака приведите и дайте ему коня.
Пока витязи потягивали вино из кубков, привели Юмурджака.
Скажи, Юмурджак, спросил Добо, нужно было тебе это?
Нынче мне, завтра тебе, угрюмо ответил Юмурджак.
Но, увидев своего жеребца и сидящего на нем Гергё, он от удивления даже рот раскрыл.
Добо подозвал к себе мальчика и выехал из ворот. Скакавшие позади витязи окружили турка.
Гергё, ты знаешь, куда мы поедем? спросил Добо.
Не знаю, ответил мальчик.
Мы поедем саблю раздобывать.
У турок?
Да.
Для меня?
Для тебя. А ты не боишься?
Нет.
Самое главное, чтоб парень не боялся! А остальное приложится.
Дальше ехали молча. На мечекской дороге кони поднимали белые облака пыли; когда же въехали на каменистый склон горы, конские копыта звонко зацокали.
В ушах Гергё, точно отзвук колокольного звона, отдавались слова Добо: «Главное, чтоб парень не боялся!»
10Невольников нашли в лесу. Их сторожили шесть асабов.
Когда между деревьями появились венгерские витязи, невольники повскакали с мест и с криками радости начали разбивать и срывать с себя оковы.
Эх, собаки, негодяи! завопил цыган, и все шестеро асабов бросились врассыпную.
Венгерские витязи не стали гнаться за ними. Они были заняты другим делом: освобождали невольников от цепей.
Добо прежде всего протянул руку священнику и назвал себя:
Иштван Добо.
А меня зовут Габор Шомоди, ответил священник со слезами на глазах. Благослови тебя Господь, Иштван Добо!
Невольники плакали от радости. Женщины целовали освободителю руки, ноги, одежду. А цыган тут же пошел колесом, издавая радостные вопли.
Не меня благодарите, проговорил Добо. Вот ваш спаситель! И он указал на Гергё.
Мальчика на радостях чуть не задушили в объятиях, целовали, благословляли его. Увы, долго придется ему ждать от людей ласки!
В добычу венгерцам досталось пятнадцать груженых телег и уйма всякого оружия.