В мечтах отец представлялся молодым бравым сержантом в гимнастерке с орденами, напоминал Василия Теркина с картины Нестерова «На привале». С годами отец виделся добрым старичком пенсионером в очках и всё еще в линялой гимнастерке, как дядя Ваня первый наставник на заводе. Но, ни как, ни моложавым светским мужчиной непонятного возраста.
Остались позади городские кварталы, и машина вырвалась на автобан Кельн Бонн, водитель прибавил скорость. Несколько минут быстрой езды, и снова пришлось сбросить скорость, машина неслась уже по улицам Бонна.
Свернули на тихую улочку, спускающуюся к Рейну, и остановились перед кованными металлическими воротами. Вышел шофер, нажал кнопку электронного устройства и ворота открылись. Машина понеслась по широкой аллее парка с мостками и клумбами, за деревьями мелькнула голубая гладь бассейна. Закончилась аллея двухэтажным зданием с колоннами, у него и остановились.
Встречать гостя на крыльцо вышла старая фрау фон Клуге в сопровождении домоуправляющего и прислуги. Отец представил Севу. Фрау протянула руку то ли для поцелуя, то ли пожатия. Сева смущенно пожал ее. Фрау фон Клуге неловко его обняла и спросила, как доехал.
Ich frohe Mich, Sie zu sehen. (Рад вас видеть).
Добро пожаловать в дом папА, медленно выговорил г-н Клуге, заранее выученную фразу.
С помощью Амалии Сева еще раз поблагодарил г на Клуге и его мать, повторил, что доехал хорошо, всем доволен. Старая фрау, за ней остальные вошли в дом.
Внутри дом оказался просторнее, чем смотрелся снаружи. Отец с Амалией и домоуправляющим привели Севу в подготовленные для него апартаменты. «Прямо гостиничный люкс» подумал он, вспомнив, как однажды ездил с заводской баскетбольной командой на соревнование в областной центр, и там, их шестерых, поселили в похожий по размерам трехкомнатный гостиничный люкс. Здесь все предназначалось ему одному. «Живут же, люди»! подумал Сева. Огромная гостиная с телевизором и музыкальным центром, массивные кресла, стол большой и стол для газет и журналов, лимонное дерево с плодами, какие-то огромные, вечно цветущие растения под потолок в изящных ящиках, книжная полка с десятком русских книг.
Сон не будет читать надо. Сказал по-русски г-н Клуге, заметив удивленный взгляд сына на русские книги.
Амалия помогла разобраться, как включать телевизор и радиоприемник, пользоваться музыкальным центром, ставить грампластинки и аудиокассеты.
Здесь много русских пластинок, объяснила. Г-н Клуге выписывал со всей Европы.
Заглянули в спальню, где тоже имелись телевизор и магнитофон, открыли дверь в ванную комнату с большой ванной с бронзовыми кранами в середине, а не в торце, к которым привык дома. Целая квартира! Да что там квартира именно апартаменты, как назвала переводчица. У его друзей Гали с Юрой, трехкомнатная квартира в знаменитом доме сталинке, предел мечты горожан, в три раза меньше, определил Сева. Отец предложил отдохнуть с дороги, принять ванну и переодеться. Амалия открыла шкаф, показала приготовленный ему гардероб одежды, заверила, что все подобрано по фигуре, должно подойти.
Г-н Клуге посмотрел на часы, и напомнил, в семь зайдет Амалия и поведет на обед.
Переводчица с отцом вышли, а Сева поторопился в туалет и ванную. Кругом все сверкало зеркалами и золотом бронзы, белоснежная ванная так и манила. Дома больше пользовался душем, ванна всегда требовала предварительной капитальной чистки, он и соседи практически ею не пользовались. Нина стирала в ней белье, мыла половую тряпку. Сева разделся и с наслаждением лег в ванну. Сгибать колени не пришлось, размеры позволяли вытянуть ноги, и еще осталось место. После долгой дороги, неудобного вагонного умывальника, приятно было понежиться в теплой воде. Рядом на полочке красовалась батарея разноцветных флаконов и баночек. Сева по очереди открывал их, вдыхал потрясающие ароматы, один приятнее другого, намылил шампунем голову. Когда собрался вылезать, попался флакон с пеной для ванны, напомнивший подобное гэдээровское средство «Бадусан», каким пользовалась жена. Использовать решил в следующий раз.
Вытерся полотенцем, размером с простыню, высушил волосы, и решился примерить приготовленные ему джинсы и джинсовую куртку. Все оказалось впору, словно снимали мерки. «Интересно, как узнали мои размеры»? Позже Амалия объяснила. Отец через московских друзей узнавал его размеры.
Покрасовавшись перед зеркалом в джинсовом костюме, он переоделся во все свое. С собой взял всё лучшее, что имел, кое что купил перед отъездом. Воспользоваться предложенной одеждой, едва приехал, посчитал неприличным. Не из тундры, достаточно зарабатывал, чтобы нормально одеваться. Джинсового костюма заветной мечты стародубской молодежи, пока не имел, но вполне обходился. В магазинах джинсы не продавались, приобрести подделку самопал на рынке не хотел.
До семи оставалось время, и Сева еще раз обошел «апартаменты», в которых предстояло жить, включил телевизор. Очень понравился пульт дистанционного переключения программ, а их не пересчитаешь. Такое устройство видел в кино, в Стародубске подобной новинки еще ни у кого не имелось, и программ всего две.
Первые проблемы возникли в столовой. Испугала сервировка стола. Выросший в послевоенное время, в обеденном этикете Сева не был силен. Да и слова «этикет» не слышал, пока не покинул детский дом. Как пользоваться многочисленными приборами не знал, держался неуверенно, чувствовал на себе постоянные взгляды. Многое, выставленное на столе, хотелось попробовать, а приходилось отказываться. Исподтишка наблюдал, какими ножами вилками пользуются отец и Амалия.
После обеда все вышли в смежную комнату гостиную курить. Сюда же официанты или лакеи принесли соки и кофе.
Познакомить сына с домом, отец взялся сам и не выпускал из рук разговорника. Амалия безмолвной тенью двигалась следом. Прошли через анфиладу комнат и коридоров. Остановились в бильярдном зале огромной комнате со столом в центре. «Нам бы такой стол в общежитие», позавидовал Сева. В Стародубске играть на бильярде Севе не доводилось.
У нас в Доме культуры и в профилактории имеются бильярдные столы. Подойти к ним новичку невозможно. Вокруг стола постоянно толпа, играют на деньги и пиво. Мне даже попробовать ни разу не позволили, объяснил Сева через Амалию. Отец пообещал научить Севу.
Стол в твоем распоряжении. Уверен, быстро научишься, помогла боссу переводчица.
Отец показал, как держать кий, загонять шар в лузу. Амалия не понимала тонкостей игры, и Сева не столько слушал её, сколько действовал по наитию. Отец подыгрывал, старался разбивать шары, чтобы они выстраивались в удобную для сына комбинацию. Игра в спокойной обстановке, никто не стоял за спиной, не торопил, способствовали первым успехам Севы.
Следующее удивление Сева испытал в зимнем саду. Поразили экзотические растения, настоящие лимоны на ветках, пальмы, хоть и без фиников. В вольерах заливались незнакомые птицы в ярком оперении.
Переводчица Амалия произвела на Севу впечатление, еще на перроне вокзала. С каждой минутой нравилась всё больше. Поразила добросердечным отношением, манерой общения, словно они старые друзья. Сева решился рассказать о затруднениях за столом. Амалия не удивилась просьбе, и взялась просветить. За ужином незаметно подсказывала, какими приборами и бокалами пользоваться, как что есть. Её уроки помогли уже через несколько дней чувствовать себя не так скованно, как впервые оказавшись за столом в доме отца.
Обилие впечатлений и встреч в первый день, сморили Севу. Отец увидел, сын устал. Вместе с Амалией проводил его в спальню. На прощание ласково потрепал по щеке, поцеловал в лоб.
Спать, спать, произнес по-русски.