Мосты времени. Альманах - Татьяна Евгеньевна Помысова 6 стр.

«Художника должны окружать растения, которые будут вдохновлять его на занятия живописью»,11  комментировал синьор Сальвадор, глядя как я любуюсь на его цветы. Сад благоухал. Особенно, меня поразили цветы граната

Сальвадор пафосно продекламировал поэта Лорку  Гарсиа Лорка лучший друг моей беспокойной юности. До сих пор живёт во мне тягостное чувство из  за смерти Лорки. Прояви, я больше настойчивости Я должен был увезти тогда его из Испании. В то время я писал большую поэму «Я ем Гала». Я не отдавал себе отчёта, что ревновал её к Лорке.  печально изрёк Сальвадор. А как вы, дорогая Мария? Больше всего меня привлекает в вас то состояние полубодрствования, в котором вы прибываете. Вы грезите наяву Это хорошо для художника. Но сложно для жизни. У вас есть мужчина? Такие женщины должны быть под защитой.  Сальвадор посмотрел на меня с нежностью. Я, поддавшись порыву, положила руки ему на плечи. Но он мягко отстранился, и сказал.  «Гала  единственная моя муза, мой гений и моя жизнь. Без Гала я никто»12.  Да, она великолепна. И я, на меньшее, не согласна. Ваша любовь к ней вызывает восхищение, мастер,  ответила я. Нас никто не встретил в доме, и я была рада этому. На стенах висели холсты, графика Первая картина, которая меня поразила, была «Леда». В ней небо не соприкасалась с морем. Как  будто, можно просунуть руку между небом и морем

И ни один персонаж не касался другого. Я долго стояла у «Атомной Леды», пока пределы этой картины не стала раздвигаться, и меня охватило ощущение неба. Потому что оно не сверху, и не внизу, оно у нас в сердце. Обнажённая «Гала  Леда» восседала на троне, нет, она парила в этом голубом небе. Лебедь находился слева от Леды  Леда прекрасна,  прошептала я. Сальвадор услышал, и улыбаясь, молвил.  «Выбирая себе жену, художник должен помнить о совершенной форме оливки»13.  Обратите внимание, дорогая Мария, на заднем плане изображён пейзаж на Коста Браво. Я писал картину в Америке, и безумно скучал по Испании. Она снилась мне каждую ночь  Я всё думала о своём, глядя на Леду  Леда прекрасна и спокойна, но я люблю в ваших картинах смелость. Я никогда не была свободна в своих работах. Какой отвагой надо обладать, чтобы так выражать свою любовь и свои мысли! Видимо, я никогда не любила так, и не могла говорить страстно в своих работах о мире,  говорила я синьору Сальвадору  Всё впереди, дорогая Мария, я начинаю открывать вам свои «Магические пятьдесят секретов мастерства». Секрет первый: «у художника должно быть пять различных кистей, каждой из которых он работает совершенно особым образом»14.

И синьор Сальвадор стал давать мне уроки. Он показывал мне свои рисунки, посвящённые «Секретам мастерства». Прекрасные «Обнажённые», где женская плоть перерастала в музыкальные инструменты или в «кусты роз»  И очень важно, «Использовать в перспективе, золотое сечение, чтобы полученные результаты навевали лёгкую грусть».  Учил Сальвадор. Он долго рассказывал мне свои пятьдесят секретов, и очень странно закончил.  «Об ангеле»15

Тогда, мы подошли к «Тайной вечере» мастера. Сальвадор печально произнёс.  «Спасибо Гарсиа Лорке, который однажды сказал мне, что апостолы симметричны, как крылья бабочки»16. И я запомнил это  Вам удалось создать молитвенные образы, синьор. Вы любите великого Леонардо, так же, как и я. Но только стены зала, где сидит Иисус, вы сделали прозрачными, в отличии от Да Винчи. Но жест Спасителя, как на картине Леонардо, указывает на небеса. И на Святого Духа? Ваш Христос, как  будто обнимает весь мир. Почему только его лицо вы показали зрителю?  Воздух и свет картины вливаются в мир.  Вы говорили, что я грежу наяву. А вы? Но ваш холст похож на сон и на явь одновременно. В нём столько надежды, синьор. Ваши апостолы спят, синьор Сальвадор? Ведь Иисус просил их не спать во время молитвы  Спрашивала я. Но мастер молчал, он вёл меня к другой картине  Время скоротечно, дорогая Мария. А вот мои часы. Картину я назвал «Постоянство памяти», можно назвать её «Твёрдость памяти». Время скоротечно, и скоро мы должны будем расстаться, Мария. Вы говорите, что я сильный и мужественный, но я бессилен перед часами времени. В мои часы постучалась вечность. Ваше время плавится и уходит Наши часы неумолимы. Только «Мягкие часы» показывают точное время! Как ни смешно это прозвучит, но идея пришла ко мне, глядя на плавленый сыр! Вы любите Камамбер, синьора? Да, да, я всегда шучу. Не грустите, милая, мы непременно встретимся

Он мне показывал картины. И он всё время молчал, как перед долгой разлукой. А потом, мы пили вино на террасе, и смотрели на синее море

Ночью, мне снились сны. В них высокое, безоблачное небо не соприкасалось с морем, а животные и люди парили в пространстве, нарушая законы гравитации. В этих снах из граната рождались хищные, огромные тигры, они нападали на меня. Я была обнажена, и парила, плыла над морем и землёю. Но страх не сковал мою душу

Я просто пыталась проснуться. Меня разбудила пчела, которая назойливо жужжала над ухом. Я рассказала сон синьору Сальвадору, и он попытался объяснить мне его  Это ваша душа путешествовала в мир желаний. И эти персонажи действительны и материальны, как этот морской пейзаж за окном. Мы так мало знаем о мире наших снов,  говорил он.  Но это невозможно. Это только грёзы.  Ответила я, зная, что Сальвадор говорил правду

В этот день мы отправились в Барселону.

***

Мы стояли на дороге, и я всматривалась в безоблачный пейзаж. Только голубое, ясное небо и жёлтая земля. На горизонте показался фиолетовый «утекающий Кадиллак». Когда автомобиль поравнялся с нами, я увидела, что в нём находится Гала. Она вышла из машины, в чёрном, строгом костюме, в шляпке. Как всегда, элегантная, стройная, гибкая Гала обратила на меня свои карие, печальные глаза

«Джоконда Сальвадора,»  подумала я, глядя на Гала. Она протянула мне узкую руку, затянутую в перчатку и произнесла,  я рада встрече, синьора

Потом мы стояли и долго смотрели на горизонт Наконец, увидели на фоне лазурного неба белого, летящего коня, за ним шествовали слоны на длинных, тонких ногах с шатрами и факелами на спинах

«Моя живопись  это жизнь, и пища, и плоть, и кровь. Не ищите в ней ни ума, ни чувства»17,  говорил синьор Сальвадор, ликуя: «Смотрите, синьора Мария. Вы не могли поверить, что они существуют. Вы видите!»

Затем, Сальвадор взял за руку Гала и направился к своему кадиллаку  «Моя победоносная богиня Гала Градива, моя Елена Троянская»18,  пел синьор Сальвадор. Он смотрел на жену, глазами полными обожания. Моё сердце дрогнуло

И ещё, на прощанье, он сказал мне.  Вы должны верить в чудо, синьора Мария, иначе, жизнь художника бессмысленна. Создавайте

Вдруг, мне сделалось очень одиноко. Я смотрела вслед уходящей паре, я не хотела с ними расставаться  А как же мне простить моё прошлое? Как мне жить с этим?  Кричала я им вслед. Гала оглянулась, и посмотрела в мои глаза, как в душу. Она сказала.  А и не надо жить прошлым. Просто будьте счастливы, Мария.

«Счастье  ангел с печальным лицом». Модильяни

«Он был учтив, но это не было следствием воспитания, а высоты его духа

И часто, заслышав его шаги в сонной тишине улицы, я подходила к окну и сквозь жалюзи следила за его тенью, медлившей под моими окнами» А. Ахматова

Санкт  Петербург. Академия

Город зажег ночные огни, Борис. Мы идем по улице Пестеля из рисовальных классов. Мы художники. Дневной свет померк, город зажигает уличные фонари. Огни везде. Они отражаются в Фонтанке, как в черном зеркале, они множатся. Мокрый асфальт светится цветными бликами. Лица людей освещены ночным светом, они улыбаются нам, потому что мы счастливы. Потому что мы очень молоды. Борис одет в черный, бархатный пиджак, он очень экстравагантен, он очень похож на молодого Модильяни. А собственно, Модильяни всегда останется только молодым. И грустно, и хорошо от этой мысли. Борис среднего роста, с «головой Антиноя»19. Он изящно сложен, обладает магнетическим мужским обаянием, именно поэтому, он так любим. Но это совершенно не важно. Борис, художник от Бога, он живописец. Он может написать гениально натюрморт тремя красками. Мы подходим к Литейному проспекту, вереница блестящих машин с зажженными фарами несется мимо нас по дороге

Что можно сказать о счастье? Это, когда ты хочешь обнять весь мир, когда ты растворяешься в нем, и чувствуешь его пульс, как свой. Вот дом Мурузи и Поэт приветствует нас, он смотрит в окно, он машет нам рукой. Потом разворачивается и уходит, читая картавым, певучим голосом свою поэму

Борис обнимает меня за плечи и целует в губы. Наши шаги звучат «на целый мир».