Помню я, как вы на пасеке шкодили, а теперь, глядя, как выросли и не признал. Михаил солидный мужчина, а Настя красавица, невеста на выданье.
Время не стоит на месте, ответила Настя, откладывая в сторону ложку. Михаилу вспомнилось, как в детстве он иногда приходил домой с распухшим от пчелиных укусов лицом. Они поблагодарили старика за угощение. Душисто пахло сеном. Давно Михаил не вдыхал такого пряного запаха. Он сел на бревна, лежащие у стога. Гуркова опустилась рядом. Кирюхин пошел к ульям проверить соты.
О чем задумался? Настя тронула Михаила за руку.
О нас с тобой, ответил он и словно впервые увидел ее серые с бирюзовым оттенком глаза. Скользнул взглядом по ее загоревшим стройным ногам и невольно протянул руку, чтобы обнять девушку за плечи. Но она строгим взглядом остановила его: «Не шали».
Михаил смущенно одернул руку.
Аль наслушался обо мне много? Мол, доступная и безотказная? спросила она мягче, чтобы как-то сгладить свою резкость.
Вот ты какая, Настенька, ласково прошептал Михаил.
Какая уж есть, тихо ответила она.
Домой Михаил пришел, когда солнце перевалило за полдень. В бочке, наполненной дождевой водой, обмыл лицо. Иван Егорович встретил его сухо. Взял из рук сына косу.
Ты что же, сын, срамить нас приехал? сердито спросил он Михаила. Мальчишку бы постыдились. Прогуливаются средь бела дня. Мало ли у Насти женихов, и он туда же.
Отец, как ты можешь так отзываться о прекрасной девушке. Ее здесь из зависти сплетнями затравили, огорченно вздохнул Михаил. Плохо вы Настю знаете, распустили слухи и сами же им верите.
И что ты в ней нашел? Есть и другие девки в селе любую выбирай и хоть завтра под венец.
Никак женить меня хочешь, отец?
Будет вам ссориться, вышла на крыльцо Дарья Петровна. Сынок отдохнуть приехал, а ты его укорять.
Знаем, что говорим, недовольно ответил старый Скобцев.
Косить-то научился, аль времени не было?
Малость накосил, скоро сено можно будет сгребать в копну, задумчиво произнес Михаил. «Настя, Настя, разворошила ты память, подумал он. Наполнила сердце непонятной истомой».
Он долгим взглядом провел по полыхавшим в палисаднике цветам.
Уж лучше б тебе не ходить за Настей. Дарья Петровна с женской жалостью поглядела на сына. Приворожила она тебя травами к себе. У нее бабка колдунья, знает всякие отвары из трав и наговоры. Наверное, эта магия и ей по наследству передалась.
Если она волшебница или колдунья, то почему страдает от одиночества? Давно бы уехала в город и какого-нибудь богача к себе приворожила? спросил Михаил, улыбаясь. Мать не смогла возразить.
Не волнуйся, мама, все будет хорошо, успокоил ее Михаил, с радостью думая о предстоящем свидании с Настей. Твердый, уверенный голос сына успокоил мать. Ее лицо посветлело. Она любовалась Мишенькой. В ее памяти он все еще был босоногим мальчишкой, убегающим на рассвете по росистой траве в поле
БАБУШКА ТАМАРА
Маленькая дверца на часах-ходиках с маятником и цепочками с двумя гирьками открылась, серая кукушка семь раз прокричала свое неизменное: ку-ку! Антиквариат минувшей эпохи. Бабушка Тамара, ровесница часов, привыкла к монотонному ходу и голосу кукушки. Разговаривала с ней, как будто с живым существом.
Проснулась, голубушка, приговаривала старуха, передвигая на печи чугунные казанки.
Да и не с кем было больше разговаривать, разве, что с кошкой ангоркой Феней, свернувшейся пушистым дымчато-серым калачиком на коврике, связанном хозяйкой из разноцветных лоскутков ткани.
Тамара Игнатьевна жила сама в старой саманной хатенке, огороженной покосившимся плетнем на окраине села. В теплые солнечные дни ее навещали такие же старые подруги. Приходили вспомнить молодые годы, посудачить о сельских новостях. Она была рада гостям. Сразу же накрывала белой самотканной с вышитыми розами скатертью широкий на деревянных резных ножках стол. Подавала свое не шибко пышное угощение: оладьи или блины со сметаной, варенье и чай.
Заслышав голос кукушки, Тамара Игнатьевна спохватилась. Разбудила Феню, наказав ей блюсти порядок в горнице. Протерла рушником размещенную под стеклом фотографию единственного сына Бориса, погибшего в Афганистане при выполнении интернационального долга, как начертано на граните могильной плиты.
Сына, офицера, капитана ВВС доставили тогда в цинковом гробу в «черном тюльпане» на ближайший военный аэродром. Смахнула с щеки набежавшую ненароком слезу. Повязала свои пепельно-седые волосы серым из козьего пуха платком, перекрестилась на маленькую теплившуюся в верхнем углу комнаты иконку Николая Угодника и вышла в сени, а оттуда во двор. Покликала разбредшихся за изгородью кур и насыпала им зерен, налила воды в корытце.
Сына, офицера, капитана ВВС доставили тогда в цинковом гробу в «черном тюльпане» на ближайший военный аэродром. Смахнула с щеки набежавшую ненароком слезу. Повязала свои пепельно-седые волосы серым из козьего пуха платком, перекрестилась на маленькую теплившуюся в верхнем углу комнаты иконку Николая Угодника и вышла в сени, а оттуда во двор. Покликала разбредшихся за изгородью кур и насыпала им зерен, налила воды в корытце.
Еще с вечера Тамара Игнатьевна решила сходить в сельсовет и попросить, чтобы пока погожие дни, а скоро задождит, починили прохудившуюся крышу. Хатынка состарилась, вросла в землю, выгоревшая на солнце черепица потрескалась, сдвинулась и появились щели, да и в печке колосники прогорели, стала дымить, наверное дымоход сажей забился.
«Даст Бог, отзовется на просьбу председатель Геннадий Львович», с надеждой подумала она и вышла за калитку на улицу. Шла по разбитому тротуару, отвечая на приветствия односельчан. Ей улыбались, спрашивали о здоровье и она охотно отвечала: «Да, живу я еще не померла и вам желаю крепкого здравия». Приглашала в гости и многие знали, что не прогадают, так как Игнатьевна славилась своими пирогами и другими лакомствами. А уж хлеба такие пышные выпекала, что загляденье.
В канун Рождества, Пасхи и других православных праздников к Тамаре наведываются за советами по кулинарной части. А потом за добрую науку несут на дегустацию и в подарок румяные, душистые пасхи, крашенные яйца. «На что мне столько одной!» сетует она и щедро угощает вездесущую детвору.
В здание сельсовета Тамара Игнатьевна вошла уверенно, остановилась у порога в просторный, ярко освещенный люстрой кабинет с широким столом, стульями и шкафами.
Доброго вам, здоровья! Господи, хорошо, что застала. А то, как не придешь, сказывают, что в райцентре на совещании, посетовала она.
Геннадий Львович, не поднимая своей крупной, коротко остриженной головы, шелестел бумагами, имитируя большую занятость и с досадой подумал: «Вот, божий одуванчик. Я грешным делом полагал, что преставилась. Полгода, как не беспокоила». Потом нехотя поднял глаза и с опозданием ответил:
Тебе тоже, бабка, здоровья. Никакая холера и чума тебя не берет. Еще скрипишь потихоньку?
Да, Бог милует.
На выборах за кого голосовала?
За тебя, сынок, и за коммунистов. При них спокойно жилось, не грызлись, как нонча депутаты, что пауки в банке, произнесла она
Напрасно за комуняк свой голос отдала. Они церкви разрушили и закрыли, а мы их открываем, чтобы было куда, таким как ты, старикам, сходить и душу излить. Чего тебе, надо, старая, у меня времени в обрез? Говори живо без биографических подробностей и сплетен.
Мне бы, Геннадий Львович, хату немного починить, чтобы крыша не протекала и печка не дымила, попросила Тамара Игнатьевна и напомнила. Весной ведь еще обещал, когда агитировал, чтобы тебя снова выбрали головой. А уж осень и скоро дожди пойдут. Зальет меня.
Старушка жалостливо поглядела на начальника и он беспокойно забарабанил короткими пальцами по столу, отведя взгляд в сторону.
Мало ли что я обещал. Так все кандидаты делают, коммунисты тоже обещали рай на земле. Материала у меня нет, камня, кирпича, шифера и цемента, сообщил он. К коммунистам сходи, за которых голосовала. Они тебе, держи карман шире, виллу построят.
И громко рассмеялся, довольный собою. Потом натянул на круглое, как сдобная пышка, лицо маску суровости и велел:
Ты потерпи еще немного. В следующем году переселим в новый дом. Словно в царских хоромах будешь жить и чаи с пирогами вкушать. Я знаю, что ты мастерица их печь, довелось попробовать. Не забудь тогда пригласить на новоселье в гости. По такому случаю не поскуплюсь, цветной телевизор презентую.
Мягко стелешь, да жестко спать. Не надо мне новый дом. Как ты его строить будешь, если даже на ремонт материала нет? резонно заметила старушка. Ты лучше вели перекрыть крышу, а то потолок протекает. Да печку пусть подправят. Жить то мне немного осталось. Скоро избавлю тебя от хлопот.
Починим твой сарай, хотя давно надобно подогнать бульдозер и на слом, а участок отдать под строительство, вздохнул он, стараясь побыстрее избавиться от просительницы. И, давая понять, что разговор окончен, заключил.
Ступай, Игнатьевна, с Богом, откуда пришла, недосуг мне тебя ублажать. Жду начальство из района.
Можэ мне к ним обратиться? воспрянула духом женщина.