Вот оно лебединое озеро, преувеличив достоинство водоема, произнес Виктор, когда мы подошли к пологому берегу и вместо величавых и гордых белых птиц увидели сытых гусей, индюков и уток с оперившимися выводками. Из камышей и травы дружно попрыгали в воду лягушки. А влажная почва была истоптана копытами коров, овец, коз и прочих домашних животных. В мое сознание закралось опасение: есть ли вообще здесь рыба?
Ни лебедей, ни рыбы, посетовал я. Если и была, то ее коровы съели. Остались одни головастики и лягушки для гурманов.
Не отчаивайся. Что главное в рыбалке? с иронией спросил брат и сам же ответил. Спортивный интерес, азарт охотника.
Ради этого мы и поднялись в такую рань, подтвердил Геннадий и снял с плеч тяжелый, килограммов на восемь, армейский, цвета хаки, вещмешок. Положил его на зеленую траву, развязал. И начал поочередно выкладывать рыбацкие снасти: коробки с крючками, катушки с лесками, маленькие и массивные грузила, отрезки сети и водонепроницаемый общевойсковой защитный комплект ОЗК мечта любого охотника и рыбака. А также несколько видов приманки, изготовленной по особым рецептам для ловли карася, окуня, щуки и других видов пресноводных.
Ну, теперь держись, рыба! Гена настроен все озеро выгрести, пошутил Виктор, давно привыкший к неизменному ритуалу майора. Выбрав места и наживив крючки, мы с братом забросили лески в воду. Держа удилища, внимательно следили за поплавками. А майор все еще раскладывал свое имущество, словно был занят инвентаризацией. Сиганувшие в воду лягушки, собравшись на противоположном берегу, устроили какофонию. Высовывались на поверхность, вытаращив глаза, взирали на пришельцев с удилищами.
Было бы сколько рыбы, сколько этих солистов, сказал я, вспомнив, как на уроках анатомии мы пугали девчонок лягушками, обреченными на препарирование. В классе тогда стоял крик и визг.
Здесь воды, наверное, по колено, нерестилище для лягушек и жаб, посетовал я, взирая на неподвижный поплавок. Солнце к этому времени выплыло из-за горизонта и окрасило воду ярко-багряным цветом. Я не заметил, как подошел подросток в возрасте тринадцати-четырнадцати лет с вихрастым светлым чубом и с удочкой в руке.
Напрасно время убиваете, ничего не поймаете, разве, что мелких глупых карасей, сообщил он с вызовом и указал рукой на один из ближних домов. Рядом живу и поэтому знаю. Рыба сытая, прикормленная и на крючок не берется. Не видать вам ни карасей, ни окуней и даже пескарей, как собственных ушей.
Погоди, нас стращать, как тебя зовут? поинтересовался Виктор.
Коля, Николай, ответил подросток.
Коля, ты хоть подумай, что говоришь? Как будто заклинание, укорил его Виктор. Наверное, хитришь, брат, чтобы нас от озера отвадить. Сам ведь с удочкой пришел?
Пусть лошадь думает, у нее голова большая, с достоинством произнес абориген.Только я знаю, что останетесь без улова. А удочку ношу по привычке.
Ты же сказал, что рыба есть. Тогда, как ее выловить? допытывался брат.
Сетями, вот как.
Это браконьерство.
Немного можно, так все мужики делают, когда хотят отведать ухи,пояснил Коля.
Мы без прежнего энтузиазма глядели на поправки, на которых устроились стрекозы, а поблизости свои подводные пируэты совершали вездесущие лягушки, пуская на поверхности пузырьки воздуха. Закрепив у кромки берега удилища, мы присели на траву.
Гена, товарищ майор, давай к нашему шалашу! Надо подкрепиться для бодрости духа, окликнул Виктор отставника, так и не приступившего к ужению рыбы. Потом взглянул на подростка и пригласил:
Коля, угощайся, отведай, что Бог послал.
Я расстелил на траве газету и выложил из сумки ее содержимое: хлеб, сало, картофель в мундирах, консервы, свежие и соленые огурцы, зеленый лук, петрушкуБрат достал плоскую флягу с колпачком на медной цепочке. Подошел Геннадий, и, оглядев харчи, крякнул, присел на корточки. Виктор наполнил маленький пластмассовый стаканчик и подал Николаю со словами напутствия:
Тебе, как местному аборигену и знатоку, особая честь.
Што это? спросил он.
Бальзам на крымских травах, целебный напиток.
Бальзам я еще не пробовал, а самогон, вино, сколько угодно, признал он и выпил. Закусил соленым хрустящим огурцом и похвалил. Хороший, приятный напиток, ни то что самогон.
Вдруг на берег высыпала ватага смуглых ребятишек.
Цыгане из табора, сейчас вся малину испортят, с досадой заметил повеселевший Николай.Зимой они на льду босиком катаются. Выносливые, как индейцы.
Бальзам я еще не пробовал, а самогон, вино, сколько угодно, признал он и выпил. Закусил соленым хрустящим огурцом и похвалил. Хороший, приятный напиток, ни то что самогон.
Вдруг на берег высыпала ватага смуглых ребятишек.
Цыгане из табора, сейчас вся малину испортят, с досадой заметил повеселевший Николай.Зимой они на льду босиком катаются. Выносливые, как индейцы.
Особенно озорным был маленький цыганенок с курчавыми черными волосами. В его черных, как смоль глазах, плясали бесенята. С разгону вниз головой плюхнулся в воду. Замолотил босыми ногами в воздухе, очевидно застряв головой в грязи. Его вовремя вытянули подоспевшие соплеменники, иначе бы утоп.
Мы втроем взбодрились бальзамом, позавтракали, все время держа в поле зрения свои удилища. Освобожденный из трясины цыганенок живо подбежал к нам, схватил оставленную Николаем удочку и бросился наутек. Абориген устремился за ним и едва не настиг, когда цыганенок сиганул по воде на середину озера, где воды оказалось пацану по пояс.
Бродит в нем горячая кровь вольнолюбивых предков. Те уводили коней, а этот умыкнул удочку, лишив Николая увлекательного занятия.
Цыганчата радовались, словно им удалось заполучить диковинный клад. Мне припомнилось, как года три назад в окрестностях села расположилась цыганская семья, прибывшая в повозке-фургоне с впряженной парой лошадей. К повозке была привязана большая лохматая собака. Когда я приблизился к месту, где пылал костер, курчавый цыган, очевидно глава семейства, снимал колючую шкуру с иголками с ежа. Разделал зверька и бросил в котел с кипящей водой. Жарко горели поленья и сухая виноградная лоза.
Молодая цыганка, которую я мысленно окрестил Земфирой с длинными ниже талии черными волосами в широкой цветастой юбке бесцеремонно достала из-под кофты пышную смуглую грудь с коричневым соском и принялась кормить младенца. Дитя с черными, словно смородина, глазенками пухлыми губами жадно тянул молоко. Ее не смутило мое появление. А мне захотелось окунуться в стихию пушкинской поэмы «Цыгане», которые в тот момент, не по Бессарабии, а по Крыму кочуют.
Красавчик, давай погадаю, судьбу предскажу, пригласила она. Я знал, что потребует плату. И, действительно, прежде, чем сообщить, кого мне в жены сулит судьба, велела. Принеси килограмм картошки, тогда скажу дело.
Любопытства ради, на этом и построен расчет гадалок и ворожей, я принес из дома с десяток крупных картофелин. Она обрадовалась, нарезала и бросила в котел, где в желтоватом жиру варился еж.
Так что меня ждет? поторопил я гадалку.
Не спеши, отведаешь бульон, тогда и узнаешь, сказала она, хитро сощурив глаза.
Конечно, я отказался кушать варево с ежом и поэтому гадание не состоялось.
Если так и дальше дело пойдет, то ухи нам не видать, услышал я голос брата, прервавший мои воспоминания. Надо прикормить место.
Мы достали сухую размолотую макуху и, смешав ее с влажной почвой, побросали комья в воду.
Рыба пойдет на кормежку, тут мы ее и сцапаем, пояснил Виктор. Рыба ценит настоящего рыбака.
Прошло несколько минут и поплавок на его удочке повело в сторону.
Брат подсек и в воздухе засверкала золотистой чешуей рыба. Это был величиною с ладонь карась. Пока я наблюдал за действиями Виктора, поплавок на моей удочке исчез под водой.
Тяни! с азартом крикнул Геннадий, живо настраивая свое удилище. Я вздернул бамбуковое удилище и, промелькнув в воздухе, на зеленой траве затрепетал карась. Снял его с крючка, положил в садок и опустил в воду у берега. Каждый из нас троих до полудня, пока не ослаб клев, успел поймать по три-четыре десятка карасей и, даже, нескольких окуней с красноватыми плавниками. Геннадий предлагал пройтись с сетью, но Виктор его отговорил:
На уху и сковородку нам достаточно. Надо, что-то и аборигенам оставить, иначе в следующий раз Николай не пустит. Конечно, рыбалка с берега или с лодки в хорошую погоду и на чистой воде азартна и увлекательна, но ни с чем несравним подледный лов зимой на реке или озере. Пробиваешь пешней лунку во льду и, сидя на рыбацком ящике, выуживаешь на мормышку и мотыля окуней, плотву или ершей.
Глаза у брата заблестели и мне не трудно было понять азарт охотника до подледной ловли, если даже рассказ, воспоминание вызывали у него такой восторг.
Чуть позже я узнал от Виктора, что зимняя рыбалка едва не стоила ему жизни. Спасая тонущего в полынье рыбака, он вытащил его на лед, а сам из-за его страха и паники угодил в ледяную воду. Тулуп мигом пропитался водой, набряк и потянул в глубину. Пришлось от него избавиться. Сохраняя хладнокровие, брат с помощью пешни выбрался на непрочный в стрельчатых трещинах лед. Когда опомнившийся от испуга спасенный рыбак возвратился, то лишь извинился за панический поступок.