Пурга
Мрак опустился на зимний лагерь, когда, наконец, под вечер вернулись разведчики. Пронизывающий насквозь ветер мешал солдатам готовиться к походу и спать в окопах после тренировочной подготовки к наступлению. Часовые с усилием различали друг друга сквозь белую завесу снега. Коновалов лежал, устремив глаза в потолок палатки.
По опыту командир знал: метель продлится еще недели две, а то и три. «Шквальный ветер может сорвать палатки, вырвать с корнем деревья, разрушить временные навесы. Надо сообщить всем командирам, чтобы укрепили опоры палаток», размышлял комдив.
Он подозвал дежурного старшего лейтенанта, комсорга Василия Кругликова, вызвал Кузнецова и приказал сообщить всем постам: «Крепче установить опоры палаток».
Так точно, товарищ полковник, Кузнецов ушел проверять палатки.
Он обошел весь лагерь. Все палатки раскачивались от порывов ветра, но стояли крепко. К утру, пурга разыгралась всерьез, ветер набрал полную силу и сорвал три палатки. Люди оказались на открытом воздухе.
Старший лейтенант, Кузнецов заметил Кругликова и обратился к нему.
Так точно, товарищ подполковник.
Приказываю укрепить опоры палаток. Пурга разыгралась.
Так точно, надо позаботиться об остальных крепежах.
Они вместе стали помогать солдатам и поднимали перевернутые брезентовые палатки, но палатки продолжали падать на снег.
Приказываю, всем у кого палатки перевернулись, разойтись по орудиям, скомандовал Коновалов. Командиру взвода Субочеву проследить за исполнением приказа.
Предупредите всех, чтобы крепче укрепили опоры, скомандовал Кругликов.
Солдаты, превозмогая сильные порывы ураганного ветра вместе с командирами, устанавливали опоры.
От ветра и снега ткань обледенела и стояла колом. Снежная крупа больно била по лицу подполковника и набивалась ему за шиворот. Он вспомнил погибших родителей и с еще большей силой стал помогать солдатам.
«Второму батальону сейчас труднее всего. Они находятся на отшибе. От них до танков метров двадцать. Если успею добежать и предупредить их, то они будут спасены от капризов погоды. Срочно туда», решил Василий и стал на лыжах пробираться ко второму батальону.
Всем обвязаться веревками! крикнул Василий солдатам. Конец мне. Пойду впередсмотрящим!
Солдаты крепко ухватились за веревку и медленно двинулись вперед. Снежная буря была преодолима. Когда добрались до танковой бригады и бронетранспортера, разместились по машинам и выступили в поход по направлению к государственной границе.
Время было ограничено. Пехота следовала за ними на лыжах.
Не спать, товарищи! закричал Кругликов, зябко поеживаясь в бронетранспортере. Ну-ка, братцы, споем нашу, походную! Запевала затягивай! А мы все вместе подпоем
Измученные, озябшие солдаты уже начали дремать, склонив головы на грудь. Еще немного и ими овладело бы забытье. Тогда и обморожение подкралось бы случайно.
Смело, товарищи, в ногу,
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе.
Запевала, приложил кулак ко рту, откашлялся и хрипло затянул революционную песню. Солдаты вторили. Пропели еще русскую народную «Солдатушки, браво, ребятушки», выпуская изо рта клубы пара. Сон как рукой сняло. Вдруг бронетранспортер остановился, увязая по смотровую щель в снегу.
Дальше дороги нет! сказал механик Андреенко. Мы у развилки, всю дорогу занесло, он с тревогой взглянул на командира батальона Кузнецова, стараясь угадать ход его мыслей, с силой открыл заледеневший люк и выпрыгнул из машины.
Ничего не видно, прокричал он в пустоту. Сплошные заносы.
Солдаты напряженно притихли, дожидаясь приказа. Светало
Приказ: всем из машин разгребать путь. Иначе увязнем по уши, Кузнецов взял в руки маленькую лопатку, и сам стал откапывать танк.
Все повыскакивали из машин и принялись, кто, чем мог, счищать сугробы. Механик пробовал сам нащупать путь. Они счищали снег, не покладая рук.
Кузнецов прикладывал максимум усилий. Когда бросил лопату слева от себя в грузовик, заметил, что руки у него дрожали. Он вспомнил Нину: «Как бы мне хотелось сейчас обнять и поцеловать эту замечательную женщину!» Он достал планшет и стал чертить путь.
Поворачивай вправо. Через час езды будет населенный пункт, сказал Кузнецов механику, вместе с кем разглядывал карту маршрута. Мы первые, за нами следует весь дивизион.
Поворачивай вправо. Через час езды будет населенный пункт, сказал Кузнецов механику, вместе с кем разглядывал карту маршрута. Мы первые, за нами следует весь дивизион.
Так точно, Андреенко сел за руль бронетранспортера.
Узкая колея заметно расширилась, и можно было различить следы проезжавших машин. Бронетранспортер тронулся с места медленно и лениво. Завывание бури слышно было сквозь гул мотора. Ураган длился трое суток.
Никто не получил серьезных травм кроме синяков, оставленных веревками и ушибов от падений на корку наста. Все колени покрылись запекшейся кровью. Солдатский неприкосновенный запас из продуктов питания был цел.
Дивизия пополнилась людьми и техникой, докладывал Кузнецов на заседании штаба. Накануне наступления в нее влилась большая группа местных партизан. Стало известно, что в Могилевской области действовали около пятидесяти тысяч народных мстителей. Войска установили с ними связь. Партизанские отряды более четырех тысяч человек базировались в лесу около деревни Барсуки. Здесь же находилось несколько тысяч мирных жителей.
Гитлеровцам удалось блокировать лес, докладывал один из бригадиров разведчиков, старший лейтенант Немирчий.
Людей необходимо спасти, приказывал Коновалов. Приказываю саперам прочесать местность.
Подполковник рассказывал то же самое санчасти, куда он заходил периодически и узнавал о самочувствии Нины. Санчасть последовала впереди всех.
Они помогали тем, кто падал. Раненых они оставили долечиваться в госпитале, которых переправляли на большую землю в машине.
Тех, кто попадал под автоматную очередь, поднимали на телегу, тут же перевязывали, и везли с собой до ближайшего населенного пункта хоронить.
Нину Кузнецов перевез окружным путем на машине, а потом долгое время она лежала в телеге. Когда дня через два ей стало легче, и рана перестала сочиться, она сошла с телеги и пошла пешком. Идти было очень тяжело.
Старший лейтенант Мельченко, приказываю, не отставай, часто повторяла Катя, хотя сама еле двигалась из-за постоянного снегопада.
Так точно, санинструктор Серебрянникова, вперед ша-а-агом арш. Шире шаг. Левой, левой, Нина смеялась и, кутаясь в шинель и шапку ушанку, ускоряла движение вперед, слегка прихрамывая.
В декабре сорок третьего пятеро партизанских разведчиков переправившись через Днепр, вышли в районе деревни Обидовичи. Им помогли связаться со штабом партизанского движения, который располагался под Гомелем.
В районе Барсуков находится фашистская часть с танками и пулеметами, доложил партизан Томашов.
Они готовятся к наступлению, подтвердил разведчик Чистый.
Оставайтесь в дивизии, будете с нами воевать, предложил командир Кувшинников.
Накануне наступления третьей армии из состава разведроты отобрали группу во главе со старшим сержантом Утукиным. В нее кроме бойцов Трусова и Мышкарева вошли также бывшие партизаны Томашов и Чистый.
Командировка домой
В конце июня по приказу командира корпуса наступавшие войска сосредоточились в двадцати километрах западнее Хомичей, продолжая преследовать врага. Жара стояла нестерпимая. Воды мало. Добытую воду ночью в родничке отдавали раненым. Сопровождать их в тыл доверили Нине. Это совпало с предоставлением ей двухнедельного отпуска.
Пожалуйста, не волнуйся. Останусь живой, Кузнецов провожал Нину и постоянно повторял. Вернешься, отпразднуем победу и устроим банкет, поэтому торопись возвращаться. Приедешь домой, напиши, как доехала. Будем еще танцевать на Красной площади или поедем в Берлин на своей машине, увидим салют в честь празднования, поцеловал Нину в губы и прижал к себе. Вот тебе кисет на память, он достал из кармана галифе красный кисет и вручил ей.
Нет, товарищ подполковник, наши жизни связаны войной. Забудь обо мне, если сможешь, Нина обняла и поцеловала Кузнецова в щеку. За кисет спасибо, что ты меня помнишь, она взяла кисет в руки и положила в него малую упаковку махорки из вещмешка.
Дорогая, когда возьмешь кисет и закуришь, представь, что я живой. Моя жизнь связана только с тобой.
Какая страшная эта война! За все прожитое в эти изнуряющие годы лишений, голода, холода, артобстрела и постоянного страха за свою жизнь мы достойны памяти потомков, с этими словами она еще сильнее прижалась к нему, села в кабину грузовика и заплакала.