В детстве отец рассказывал, что когда-то они часто горели. И едкий запах горелого потом неделями витал в воздухе. Обгоревшие остатки и мусор, конечно, вывозили на свалку, а на месте пепелища возводили новое строение.
Леся гордилась родителями, она хоть и смутно, но понимала, что жившие посреди тайги без каких-либо удобств люди обмораживающиеся зимой и пожираемые мошкарой летом! совершали поистине подвиг, возводя в глуши махину под названием «Линейно-производственное управление магистральных газопроводов». Леся посещала все собрания в честь празднования «Дня газовика». Отбивала ладошки, хлопая ударникам труда, а потом вместе со своим ансамблем танцевала для них зажигательные танцы. Кружась под звуки музыки, она успевала посмотреть в зал, заглянуть в довольные лица.
Кто-то кого-то окликнул, и Леся остановилась, чтобы посмотреть на здоровающихся мужчин. Неуклюжие ужимки, повороты корпуса и головы, застывшее на губах дежурное выражение вежливости и даже прищур глаз всё это вспыхивало в Лесином мозгу как секундное прозрение. Она была готова поклясться, что чувствует настроение этих чужих для неё людей.
Леся испытала страх. Нервно дёрнула головой и поспешила прочь. И потом
Эта встреча с незнакомцем в магазине
Его коротенькие фразы, брошенные в момент, когда рука поворачивала руль. Вот он выжал сцепление и, переключив передачу, шумно выжал газ, а сам Смотрит на неё. Вот он небрежно сбросил скорость перед домом, где жила Леся. Потом сел вполоборота и, вытянув правую руку, коснулся спинки её сиденья, начав спрашивать о всякой ерунде.
Леся пристально смотрела на его губы, открывавшиеся при каждом слове, потом перевела взгляд на глаза и физически ощутила фальшь. Раньше при таких откровениях она бы замешкалась, стушевалась, потупилась бы в пол, всем своим видом вызывая жалость, но сейчас она просто продолжала смотреть на водителя.
А тот сказал, что приехал из административного центра по работе.
Прикомандировали на пару дней. Ты не против завтра увидеться? прямо с той минуты, как она села в его в машину, он уже был с ней на «ты».
Леся ответила «да» и осторожно выбралась из машины.
Он уехал, а она ещё долго стояла в облаке пыли, которое его машина оставила, резко сорвавшись с места. Она вдруг выросла на целую жизнь
Леся вымыла после ужина посуду, но не торопилась удаляться с кухни. Достала из газовой плиты все сковородки и стала чистить их железным ёршиком. Когда с ними было покончено она выворотила нутро кухонного шкафа и принялась драить полки. Она работала до поздней ночи и когда, наконец, добралась до спальни Юра уже спал.
Леся нырнула под одеяло и повернулась к мужу спиной. Она хотела подумать обо всём, что приключилось ранее, но дневное озарение не возвращалось. Испарилось как и не бывало.
И Леся принялась себя ругать за глупость. Так было привычней и спокойнее. В конце концов, кто она такая, чтобы брать на себя роль провидицы чужих эмоций.
Леся уснула
5
Настя томилась от безделья на работе
Пятый год он держала небольшой магазинчик по продаже косметики, парфюмерии и других дамских безделушек. Вернее, держала даже не она, а мать, которая решила отойти от дел и официально назначила дочь управляющей. А Настин диплом преподавателя начальных классов так и остался пылиться на антресолях. А когда-то она в буквальном смысле слова сражалась за право его получить
Её семья переехала в этот маленький северный городок, когда ей уже стукнуло пятнадцать. Отец получил назначение в одно из подразделений «ТрансГазЮгорска», что сулило не только стабильность, но и возможность прилично откладывать на чёрный день.
Настя, пропитанная парами пусть не мегаполиса, но всё-таки «Большой земли», долго не могла свыкнуться с мыслью, что теперь эта «ж па мира» её дом. Она спала и видела во сне, как сбегает отсюда, едва прозвучит последний звонок, и не замечала, что у мамы другие виды на будущее дочери.
Родители оберегали единственное чадо от любых встрясок. Конечно, правильней будет сказать, что оберегали они в первую очередь себя, но разве в таком можно добровольно признаться? Они старательно изображали образцовый брак, что, кстати, не мешало им время от времени устраивать шумные скандалы: до рукоприкладства, правда, дело не доходило, но вполне хватало и истеричных маминых криков, вещавших о полной деградации мужа.
Настя в такие моменты почему-то веселилась, нет, не потому что злорадствовала просто ей казалось, что именно сейчас она может рассмотреть своих «предков» без прикрас. Так сказать, прощупать момент истины. Потом она испытывала острый приступ вины и иногда подходила к матери, даже пыталась её обнять, выразить сочувствие, что ли, но та резко уклонялась от дочуркиных лобызаний и, как-то странно посмотрев на неё, замечала, что всё, что она только что видела не более чем игра.
«Ничего себе игра!», думала Настя и, пожав плечами, уходила в свою комнату.
О том, чтобы обсудить эту ситуацию с отцом не могло быть и речи. Нет, Настя не боялась его, просто с малых лет усвоила: отца выводить на сантименты бесполезно, что для него прилюдное обнажение чувств сильнее смерти, а если по-простому: слабость, которая недопустима.