Улитка счастья - Яша Хайн

Влажный, тёплый сентябрь, и усталость уже заметнее.
Море в золоте и нестерпимо маняще-летнее,
Умирающий год с лохмотьями слишком пёстрыми, 
Завернуть бы его в кулёк и спрятать под простыни.
Помнишь зонтики, лужи, мосты и Ригу продрогшую?
Выжимая рубашки, носки, обнимать промокшую,
Молодую, дрожащую плоть  под одеялами,
Впиться в контур синеющих губ, словно кинжалами,
Культивируя клетки любви от шеи до талии.
Помнишь? Помнишь, пальцы твои на лице моём таяли?
Было это  как будто в кино, было и прожито,
Помнишь мокрую нашу любовь, помнишь? Так что же ты
Смотришь вдруг сквозь меня молчаливо,
                                                          чуть-чуть опасливо?
Ты же знаешь, что наши ладони всё ещё счастливы

Искать вину и правду вне себя,
Смотреть спектакли жизни без билета,
Глазами улыбаться голубям,
Прикрывши рот сиреневым букетом.

Поняв, как в небе облака текут,
В течение семнадцати мгновений 
Ловить зрачками солнечный лоскут
И прятаться за ветками сирени.

Любить наивно, словно тот лопух,
Который вечно лезет под повозку,
Морщинки, ямочки чужих старух
И неуклюжесть худеньких подростков.

Прекрасны сказки  ласковой волной
Согреют сердце и прогонят холод, 
Когда же этот панцирь голубой
Был жизнью так безжалостно проколот?

Спектакли ночи  не моя вина:
Замкнувши круг, услышим злую повесть,
Что жизнь, как чаша,  выпита до дна
И в буднях серых  высосана совесть.

Очнуться, провожая взглядом тень,
Услышать  утро зимнее зевает,
И плещется в дожде весёлый день,
И ночь в туманной дымке исчезает.

Понять нюансы, шорохи и отголоски тишины,
Отмерить яда поцелуев в миллиграммах,
Вкушая зелье, улететь за тонкий ободок луны,
Залезть на острый пик своей кардиограммы

И распластавшись среди звёзд, влететь, как беглое звено,
В твой тёплый сон, в котором мы  обручены давным-давно,

Обручены  голубоватым, тонким ободком луны.

Субботний вечер, я плыву по сини
Безбрежных и смеющихся небес;
Ко мне уже утратил интерес
И журналист, и город в никотине.

Гордясь своим присутствием на карте,
Мечта, прохладным октябрём звеня,
Рулетку раскрутила без меня
В хмельном, всепоглощающем азарте.

Тем временем, ловя тепло по каплям,
Живя в тени, забыв про календарь,
Любуюсь  как красуется фонарь
В прозрачной, нежной луже  и пока я

Бессилен вслух произнести банальность,
Пока шершавый мостовой асфальт
К груди прижал бордовый лист-медаль,
Пока мечта не рухнула в реальность 

Я буду здесь. Надеюсь, что когда-то
Проявит город личный интерес,
Гадая  как бордовый лист воскрес
В петлице Неизвестного Солдата?

Так повезло  сошёл с ума.
Не то, что был умён уж очень;
Без обвинений и суда,
Ведь псих  навечно непорочен.

В мозгу  прыжки и чехарда,
И ясность мысли не приемлю:
Несутся в небе поезда,
Их окна падают на землю.
Там из стекла растут цветы,
Хрустали синей цветоложе,
Бутон зеркальной чистоты,
В котором выгляжу моложе.
И в отражении  ландшафт,
В нём, головой кивая низко,
С цветами пьёшь на брудершафт,
А я стою к тебе так близко 

Вся жизнь уложена в черты
И в прядь волос белесой стали.
Остекленевшие цветы
С улыбкой пьяной наблюдали,
Как я  раздроблен изнутри,
Но внешне молод и нелепен,
Кричу тебе: «Смотри, смотри 
Как поезда несутся в небе!»

В мозгу  цветы и кутерьма.
Обман, предательство  снаружи.
Так повезло  сошёл с ума,
Снаружи  может быть и хуже.

Мне в молодости ночью говорили,
Скрывая нежность под помадой алой 
Забудутся твои ошибки, милый,
А если нет  прикроем одеялом.

Дырявых простыней, проступков тени,
Чтобы от памяти земной укрыться,
От суеты и пагубных решений,
И вновь  бездумно в радугу влюбиться.

Жить  несмотря на то, что дни короче,
Дразня цветущей липы ароматом,
Украсть покой у светлой, лунной ночи,
Провозгласив, что я  твой император.

Поведать надзирателю-народу,
Прикрывшись саркастической улыбкой,
Что за ошибки  я плачу свободой,
И ты  моя любимая ошибка

«Заснуть не раздеваясь  привилегия молодых, пьяных и усталых».

Я. Хайн

Упасть, не раздеваясь, на постель,
Покрытую цветастым одеялом,
Сменив хамсин1 песчаный на метель,
Перебирая сны ночные вяло.

Зимы, метели нежная печаль
Ведёт, петляя, к старости дорога.
И мне себя уже совсем не жаль,
А если жаль  то жаль тебя немного
За то, что скрыла в девичьей груди
Тревогу, чтоб весною не мешала
На холмик чистой радости взойти,
За то, что о зиме со мной мечтала.
В сухой, горячий, молодой хамсин
Учила петь, учила не сдаваться,
Шептала  «Ты мой вечный господин»
Мечтам весенним суждено сбываться:

Гортанный голос вскоре зазвучит,
Отодвигая время и пространство,
И, улыбаясь, в память заключит 
Любовь  сразившую судьбы упрямство.

Не думалось, что мне так будет больно
И сумасшествием ночным чревато,
Когда клочки небесной, грязной ваты
Забьют артерии луны бездольной

Полоска жёлтая у моря, горы.
В тех скалах ягоды лесные не растут.
Согреться солнцем в дырке синей шторы 
Так создают на юге временный уют.

Не злись  на юге будет всё, как скажешь.
Обнимет сердце сладкий розовый миндаль;
Забудь, как на Балтийском диком пляже
Сосновый ветер ныл про серую мораль.

Забудь холодный край, где так убоги
Дороги и дома в болотистой глуши,
Где брови и глаза предельно строги,
И подбородки смелы  на один пошив.

Забыть  от памяти шальной укрыться,
О ягоде лесной мечтая в тишине?
В горячей, южной позе возмутиться:
«Зачем холодный север помнит обо мне?»

Кислит во рту от клюквенного сока.
Не надо прошлых зим, их белой пелены.
Сквозь дырочку мне греет солнце щёку,
Бывает, в солнца луч  как в вечность влюблены.

А вечность, отвечая цепким взглядом,
Шепнёт: «Теплу и солнцу есть своя цена, 
И в том, что ягод нет лесных здесь, рядом, 
Седой судьбы твоей  и правда, и вина».

Мелькание глаз, огней и витрин,
Луч луны холодный и жёсткий
В надежде прорваться сквозь лабиринт
Улиц города  на подмостки
Театра, в котором каждый, как крот,
Ищет свет вслепую, тоскуя,
Пытаясь нащупать правильный рот
И убить печаль в поцелуе.

Тревожный напев, зачем же скрывать 
Луч на сцене, я  в середине.
«Не больно ли так, при всех, целовать
Эту рыжую в крепдешине?»
Я еду домой, с собой увожу
Рыжий свет  мне больше не надо.
«Не больно ли мне?  Я завтра скажу», 
Добавляю миру загадок.

Декабрь и нет дождя. Жара,
Короткий день так быстро тает.
Слова бегут из-под пера,
И солнце в море умирает.

Быть тоньше  выбирать слова,
Точнее  выбирать и время,
Для слов, которые бросал
В закат  а солнце, в красном шлеме,

Не понимая, что в огне
Сейчас умрёт  ласкало море,
Светило нежностью  в окне,
На кухне, в узком коридоре.

В предсмертной, пламенной мольбе
Слова, покрывшись позолотой,
Неметь хотели и скорбеть
О солнце  молчаливой нотой.

Декабрь и нет дождя. Овал
Оконный сдержанно блистает.
На все слова сейчас плевал 
Ведь солнце в море погибает.