Сын же, вновь оторвавшись от книги, посмотрел на меня и вернулся назад. Он уже чувствовал, что произвел на меня неизгладимое впечатление и теперь готовился того больше удивить.
Он торжественно начал:
«Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела
А нынче погляди в окно»
Он остановился и посмотрел в окно комнаты. Я, подыгрывая мальчишке, сделал тоже самое. Он вновь устремил взгляд в томик Пушкина и продолжил:
«Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет
И речка подо льдом блестит».
Закончив декламацию, он положил книжку на стул, картинно, как артист, поклонился в мою сторону и сказал:
«Спасибо за внимание, дядя Гриша!»
Гляди: он особо подчеркнул, что читает не для мамы, тем более, не для папы, а для меня, для человека, которого тогда еще видел впервые.
Это было настолько забавно, что с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться во всю мочь.
«Браво! воскликнул я и громко зааплодировал исполнителю, сохраняя при этом серьезность. Парнишка раскраснелся. Он почувствовал: когда благодарят и громко хлопают в ладоши, то это ему приятно. Александр Максимович, а не могли бы вы слезть со стула и подойти ко мне?»
Он слез, подошел. Я обнял кроху, прижал к себе и на ушко, чтобы никто не слышал, прошептал: «Ты отличный парнишка!»
Он самодовольно кивнул: понял, мол, и отошел, занявшись игрушками.
Через час ты его уложила спать. Он долго ворочался и капризничал, но все-таки уснул. Уснул в ореоле славы.
И только тут позволил себе спросить:
«Он что в самом деле?..»
Ты поняла и расхохоталась.
«Нет, конечно».
«Но он же прочитал!» воскликнул я.
«Мы с ним выучили наизусть».
«Но как он находит? Я посмотрел: он раскрыл томик именно на той странице, где это, именно это стихотворение Пушкина?»
«Там рисунок есть. По нему и находит».
«Мальчишка не без способностей», убежденно сказал и увидел, что тебе это очень понравилось.
С того дня я стал его поклонником. И оставался Точнее остаюсь до сих пор. Хотя Впрочем, не буду о грустном.
Потом, это видели и ты и я, он в больших и шумных твоих кампаниях всегда выделял меня, то есть окружал особым своим вниманием и заботой. Как это ни покажется странным, но он даже чувствовал, в каком настроении, распознавал, что у меня на самом деле в душе грусть или радость. Понимая, что мне плохо, изливал на меня повышенную дозу детской теплоты. Кроха, но кроха с потрясающе чутким сердцем! Не в пример многим взрослым.
Короче говоря, мы стали друзьями. Друзьями до такой степени, что всегда расставались со слезами. Не хотел он, чтобы я уходил.
Вспомни, какой скандал Сашка закатил однажды на улице? Он кричал, бился руками и ногами, вырывался из материнских объятий. И все почему? Мы в очередной раз расставались.
«Хочу к дяде Грише! верещал он на всю улицу. Пойду к дяде Грише! Не пойду с тобой! Не хочу домой!»
Понимаю, что это был всего лишь детский каприз. Понимаю, а все равно приятно. К тому же у него в данный момент был выбор: он ведь расставался не только с дядей Гришей, а и с дядей Вовой, который стоял рядом. Почему рвался он не к дяде Вове, а к дяде Грише? Скажи, если знаешь, почему на детских устах было одно имя, мое?!
Кстати, напомню: ему в тот момент было уже три с половиной года. И прошло после первого близкого знакомства два года. И еще напомню одно немаловажное обстоятельство: он видит меня не каждый день, и не каждую неделю, и даже не каждый месяц, а помнит! Знает! Чувствует родственную душу, душу одинаково чувствительную и легко ранимую!
Для меня-то как раз нет ничего удивительного в том, что твой сын привязался ко мне. Меня дети любят. Любят до тех пор, пока в эти чувства не вмешаются взрослые, то есть родители. Увидев, что их ребенок относится к чужому человеку лучше, чем к ним, ревнивцы-родители начинают воздействовать на психику ребенка. Ну, ясно: чаще всего своей цели достигают. Силы борцов за влияние не равные
И вновь в командировке. И вечером в твоей семье. Ты так хочешь. А противиться?.. Ну, как можно!
Ты где-то на кухне возишься (у тебя, обрати внимание, уже не однокомнатная, а сразу трехкомнатная квартира и в новом доме). Я сижу в гостиной, листаю журнал. Александр Максимович летает от тебя ко мне и обратно. Почувствовав, что мне грустно тут сидеть одному, чтобы скрасить одиночество, он лезет в буфет, берет из вазы конфетку, подходит ко мне и протягивает. Как не взять? Беру: подарок ребенка же.
Он мчится к тебе и я слышу, как он говорит: «Мам, а я дядю Гришу конфеткой угостил».
«Ты очень правильно сделал», говоришь ты.
«Мам, а мам, а мне можно тоже угоститься?»
«Нельзя», строго говоришь ты.
«Мам, но почему дядю Гришу угостить правильно, а мне угоститься неправильно?»
«Потому что Ты знаешь, что тебе много есть конфет нельзя. Разве я тебе не говорила?»
«Говорила, я слышу, как он шумно вздыхает. Но ведь так, мам, хочется».
«Мне, сынок, тоже много чего хочется, но я же держусь».
«А хочешь, я тебя угощу конфеткой?»
«Потом-потом. Не мешай».
«Если прогоняешь, и уйду К дяде Грише уйду насовсем уйду Вот так! Плакать будешь, а я не вернусь. У дяди Гриши хорошо Дядя Гриша добрый».
«Отец, что, не добрый?» спрашиваешь ты сына.
«Добрый Но дядя Гриша добрее доброго».
Слышится шлепок.
«Ну, и иди к нему, если он добрее доброго. Разве можно гостя оставлять одного?»
«Иду. Мам, а ты скоро нас будешь угощать?»
«Что, проголодался?»
«Не я Дядя Гриша».
Знаю, что ты не даешь парнишке баловаться сладостями. И мне строго-настрого запретила приносить с собой конфеты. Ослушаться тебя не могу. И тогда нахожу выход: побаловать все-таки ребенка хочется. Мы начинаем с Сашкой игру.
В один из моих приходов, видя, как парень ходит возле буфета и, глядя на вазу с конфетами, тяжело вздыхает, говорю ему шепотом, чтобы мама его не слышала:
«Александр Максимович, а мне говорили, что мышки иногда послушным мальчикам приносят конфеты»
«Мама мне про это ничего не говорила».
«Тише, шепчу я, а то мышка услышит, убежит и унесет с собой конфеты».
Мальчуган переходит на шепот: «Да? Дядя Гриша, а вы не знаете, где может прятать мышка конфеты? Я никогда не видел».
«Давай, поищем вместе?» предлагаю ему.
Он взвизгивает от переполняющих его эмоций.
«Давайте!»
Вдвоем ползаем на коленках в поисках мышиного подарка. Исследуем каждый угол, каждый метр. Ты, увидев нас, ползающих на коленках, интересуешься: «Что вы ищете? Может, я знаю?»
Сашка опережает меня.
«Не мешай, мам».
Ты уходишь, а мы продолжаем поиски. Наконец, в одном укромном местечке натыкаемся на что-то подозрительное.
«Интересно, что бы это могло быть? я чешу затылок. Уж не мышкин ли подарок?»
Сашка с визгом хватает упаковку, разворачивает и кричит на всю квартиру:
«Ура, нашли! Нашли подарок!»
Ты выходишь из кухни. Сын подлетает к тебе.
«Мам, посмотри, что мне мышка принесла!»
«Мышка? переспрашиваешь ты и грозишь кому-то пальцем. Я этой мышке лапки-то пообрываю».
Сын взвизгивает. Подлетает ко мне, а рот уже набит конфетами, и с большим трудом говорит:
«Дядя Гриша, мама не на вас сердится, а на мышку. Не обижайтесь на нее, ладно?
Тяжело вздыхаю: «Но мышку-то все равно жалко. Она подарок принесла, а ей лапки грозятся пообрывать».
Сын громко хохочет: «Ничего она не сделает!»
«Это еще почему, Александр Максимович?»
Парнишка наклоняется и в ухо жарко шепчет: «Мама, знаете, как мышей боится? Больше меня боится!»
«Значит, вы, Александр Максимович, тоже мышей боитесь, а?»
Сашка кивает: «Боюсь. Мама говорит, что мышка может куснуть».
«Ну, знаете ли, мышки ведь не все кусачие».
«Все равно страшно Мама, такая большая-пребольшая, а тоже»
Эта игра стала повторяться из раза в раз. Ты ворчала, но не зло. Наверное, потому, что сыну твоему такая игра сильно нравилась.
Как-то раз, поиграв и найдя очередной мышкин подарок, он подошел ко мне, облокотился о мое колено и рассудительно сказал: «Вчера, дядя Гриша, я так искал, так искал!..»
«Что именно ты искал? спросил, будто не понимаю, куда клонит парень.
«Подарок от мышки. Позавчера искал и тоже не нашел. Позапозавчера искал и тоже не нашел».
Я задумался. Вижу, как мальчуган напряженно смотрит на меня, следит за моим лицом.
«Не нашел? Так Что могло случиться, а?.. Дай подумать, молодой человек, дай подумать. Да! я хлопаю себя по лбу. Ну, ясно! Мышка обиделась».