Повернув голову в сторону источника шума, я удивляюсь еще больше: в нашу сторону направляется девушка, совсем не песочная, из плоти и крови, в просторных тонких брюках чуть светлее песка, кофточке ажурной вязки, надетой поверх купальника, волосы (сейчас непонятно, какого они цвета) повязаны тонким шарфом, на симпатичном загорелом лице едва заметен макияж, легкие сандалии она держит в руке, мягко ступая босиком по песку, на запястье браслет из ракушек и жемчужин. Я где-то уже видел такой, но это было так давно Моя голова снова как будто взрывается.
* * *Мне едва ли десять. Вчера я построил на песке замок, самый красивый из всех, что я когда-либо мастерил, рисовал или воображал себе, и сейчас это почти что сводит меня с ума в нем появились маленькие человечки с кожей, похожей на самый чистый песок, разбавленный жемчужной крошкой перламутрового оттенка. Они совсем не страшные, наоборот, красивые и улыбчивые, их движения полны достоинства и грации. Я очарован ими, но, пожалуй, не готов принять то, что вижу, и вряд ли я когда-нибудь расскажу кому-нибудь о них.
Сейчас в деревушке полно туристов, и торговля сувенирами идет как никогда хорошо. Дядюшка все ночи проводит в своей мастерской, чтобы утром пополнить прилавок.
Я стою на холме, смотрю на замок сверху, представляя, как линии песочных улиц превращают его в целый городок.
К замку подходит девочка. Едва ли старше меня. Ее волосы такие светлые, как будто их тоже сделали из песка. Она присаживается на корточки и протягивает ладонь к одному из окон. На ее пальце сверкает перламутровая искорка, прыгает по руке, взбирается на плечо, теряется в волосах. Девочка смеется звонко и счастливо. Я не верю своим глазам: она тоже их видит.
Сумасшедшая Сара опять возится со своими ракушками!
К ней подходит девочка постарше, такая довольная собой, что кажется, она сейчас лопнет. Она держит за руку мальчика, лицо которого напоминает самый кислый на свете лимон. Противным голосом он изрекает:
Пойдем отсюда! У этой помешанной опять галлюцинации
Сладкая парочка удаляется.
Девочка с песочными волосами встряхивает головой перламутровая искорка падает вниз встает и уходит в другую сторону, не оглядываясь. Ее лицо очень бледное, но она не плачет.
Бедная Сара. Над ней смеялись, потому что она видела то, что другие видеть не хотели или не могли. И это «нечто» было (по крайней мере, отчасти) делом моих собственных рук.
Бедная Сара.
Потом я видел ее еще раз: она купила браслет у дядюшки, я как раз помогал ему за прилавком, но тогда я был буквально убит горем (это было сразу после шторма) и даже не ответил на ее улыбку.
* * *Сейчас в замке мистера Иво́ какая-то суета. Поверх герба на верхней башне два человечка крепят кусочек белой материи. Я не знаю, где они успели раздобыть его. Наверное, стянули из моей коробки. Песочный замок встречает Сару белым флагом.
Через пару минут мы трое уже смеемся во весь голос, катаемся по песку, обнявшись. Счастливый пес носится вокруг нас, пытаясь облизать всех сразу.
* * *Уже три года в деревне не было сильного шторма. Домики заново отстроены, здесь даже живут ребятишки, и школа снова работает. Максу здесь очень нравится. Он помогает мне делать «домики», когда заказов очень много, а Саре ухаживать за малышкой.
Городок мистера Иво́ в полном порядке. Правда, его слишком часто фотографируют туристы, поэтому человечкам иногда приходится подлатывать свои домики и улицы ночью, когда люди на пляже чуть поодаль заняты совсем другим.
И, кажется, всех это устраивает.
Сон. Любовь. Перевоплощение
Inside me is unusual tree, whose leaves and roots are disagreeing.
And there is Small Butterfly, which has its own sky.
Ты обнимаешь мой ствол. Я оплетаю тебя корнями. Вместе мы уходим под землю. Мягко, тепло.
Все глубже и глубже. Нам жарко. Мы улыбаемся и смеемся. Вдруг ты говоришь: «Давай посадим дерево!» Наклоняешься ко мне и осторожно срываешь зубами один лист, быстро уходишь и прячешь его куда-то.
Я делаю вид, что хмурюсь. Но когда ты возвращаешься, ветви сами тянутся к тебе, и серебристые серьги обрушиваются на нас сумасшедшим дождем.
Вдалеке слышны раскаты первого грома этой весны.
* * *Ночь была душной. Хейли встала, чтобы открыть окно настежь и глотнуть чая со льдом. Комната, где она жила в последнее время, была уютной и тихой, несмотря на то что сама квартира находилась в высотном доме оживленного района с нескончаемым движением людей и машин.
Под окном раскинулся как будто чудом оказавшийся здесь оазис из высоких благородных деревьев, хвойных и лиственных, прячущих свои мудрые корни под игривым ковром на удивление душистых трав и легкомысленно-золотистых цветов.
Вдыхая смешанный волнующий запах летней ночи большого города, Хейли, прикрыв глаза, мысленно совершала путешествие по уже хорошо знакомым местам. На соседней улице есть широкая старая лавка, любезно спрятавшаяся под большим кустом, растущим прямо за автобусной остановкой, где можно часами сидеть, праздно глазея по сторонам и беспечно болтая ногами и никто-никто тебя не заметит.
В узком проулке неподалеку от магазина старинных безделушек есть кованые ворота без замка, без труда приоткрыв которые, ныряешь в глухой двор-колодец с окошками-бойницами вместо пластиковых витрин, булыжной брусчаткой вместо асфальтовых дорожек, бесчисленным количеством граффити-шифров и настенной переписки влюбленных школьников на годами не обновлявшейся отделке.
А если повернуть за угол, пройти пару кварталов налево, осторожно проскользнуть по самому краю шоссе, мимо старых заводских складов и протиснуться сквозь расшатанные прутья ржавеющей ограды, можно попасть в заброшенный парк, где замшелые древесные стволы оплетены вьюном, где запахи бензина и пыли теряются в лабиринте разномастной листвы, где над маленькой непонятно где берущей начало и неизвестно в каких зарослях травы теряющейся речкой как будто парит полуразрушенный мостик из старого камня.
Часто Хейли, забывшись, простаивала здесь до темноты, пока уже спустившаяся вечерняя прохлада не заставляла ее, начав дрожать, вернуться к реальности, где ее тело, опирающееся на едва ли надежный край мостика, ныло без движения, а онемевшие пальцы машинально поглаживали холодную, влажную, пористую поверхность.
Сейчас Хейли живо вспомнилось русло маленькой прохладной речушки с прозрачной водой и миниатюрными рыбешками, с кусочками желтоватых травинок, скользящих над песчано-илистым дном. Этот маленький непостижимый мир зачаровывал и манил ее к себе. Притягивал и забирал. Забирал, потому что она была готова уходить.
Она стояла у окна, как будто в пол-себя находясь здесь; была, дышала и чувствовала. И все же, какой-то незаменимый, неповторимый и важный кусочек ее внутреннего мира был навсегда оставлен где-то, куда она уже не сможет вернуться, чтобы найти и забрать его. Она забыла дорогу к разноцветному домику, в котором беспечно жил ее внутренний ребенок. Она больше никогда не будет держать его за руку, смеясь и танцуя на мостовой под проливным дождем.
Она стояла у окна, не замечая, как слезы чистыми крупными бусинами звонко разбиваются о пустой подоконник, стояла, не чувствуя ног и не ощущая опоры. Стояла и таяла.
Она не могла бы сказать, сколько времени прошло с тех пор, как они совсем перстали звонить или писать друг другу. Но она точно знала, что именно с этого времени ее неотступно преследовали сны.
Раньше она никогда не видела снов, или не помнила о них. Теперь же она относилась к ним, как к живым существам: существам, которым не требовалось разрешения на то, чтобы познакомиться поближе, существам, которые не стучали в дверь перед тем, как собирались войти они просто крали. Крали ее у самой себя, бесцеремонно возвращая в постель использованной оболочкой.
И было еще кое-что. Кое-что, что она знала наверняка: он тоже был там. Был и помнил.
* * *Ты стоишь у самого края крыши, я стою напротив, у другого края.
Твои огромные печальные глаза безучастно смотрят вдаль. Бешеный ветер треплет твои небрежные волосы.
Мы соединены тяжелой цепью. Ни один из нас не двигается. Небо становится свинцово-колким. На моих руках появляется лед. Сколько мы так стоим, неизвестно, но я больше не могу терпеть и делаю шаг вперед.
Ни секунды не колеблясь, ты отступаешь назад. Мое сердце едва не вырвано под твоей тяжестью.
Я просыпаюсь. Идет снег.
* * *Мэри и Джек были приветливыми людьми среднего возраста: статный, полный достоинства мужчина и нежная женщина с лучистыми глазами, с виду абсолютно довольные жизнью, души не чающие друг в друге, каждый по-своему успешен в собственном деле.
Мини-роботы, спроектированные в лаборатории Джека, работали в больницах и научных центрах, сортировали продукцию на складах, помогали обрабатывать растения растворами, убивающими паразитов, преобразовывали солнечную энергию и даже летали в космос.