В последнее время никакого с ней сладу.
Никакого сладу? Вот это да! Кажется, намек на какие-то обстоятельства.
Оля мгновенно улавливает мое напряжение и снимает его:
Это Саня наш староста.
Она действительно заводила в компании так метко и весело комментирует происходящее на экране, что слышится смех не только среди ее друзей. Я и сам смеюсь вместе с ними.
Потом шепнула:
Это я тебе показала, какой я бываю, когда несерьезная. Но могу быть серьезной.
В субботу такая возможность у тебя появится мы гуляем на свадьбе.
Ты представишь меня, как свою девушку?
А разве ты не моя девушка?
Если это правда, я счастлива! Оля неистово прыгает в своем кресле и хлопает в ладоши. Можно подумать, ей двенадцать, а не семнадцать!
Наша цель угодить клиенту, я возвращаю глаза экрану.
Студенческая свадьба это нечто! Это квинтэссенция изобретательности. Например, Олег Головин из бывшей моей дофлотской группы организовал свою так. От входа в общежитие до его комнаты были развешены указатели: «Свадьба в комнате 408. Всяк приходи со своим горючим». Жених встречал и потчевал гостей, невеста на кухне варила картошку в двухведерной кастрюле. Общага вся гудела неделю, пока ГК не завопила:
Палундра, кончай это безобразие!
От имени студсовета я подарил им два билета в цирк-шапито:
Не пора ли молодоженам в свадебное путешествие?
В субботу Света Аверина из нашей группы выходит замуж за Юрку Гарася, моего дофлотского однокашника, который защитился месяц назад. Денег в обрез свадьба нужна. Сообразительный инженер предложил избраннице:
Ты приглашаешь, кого хочешь видеть из моих друзей, я из твоих.
Юрка выбрал меня, Светка. Всего за стол в ресторане отметить событие сели восемь человек, включая виновников торжества.
Гарась тост произнес:
Немало лягушек перецелуешь прежде, чем встретишь царевну.
Я Оле жестом прям про меня.
Она на ухо шепотком:
Все бабники так говорят.
Да ты чо?! Надо открыть Свете глаза.
Но вместо этого Оля берется открыть шампанское, а я гадаю серьезную она сейчас роль играет или нет. Хлопок, рикошетом от потолка абордаж на столе и все в майонезе. Роль несерьезная.
Не виноватая я пробка дурацкая.
На День Космонавтики Оля сказала, что у нас будет малыш. Стало быть, меня ждет участь отца. Предвкушение ожидаемое, но маломажорное. Короче, попадос!
Не бросился к ней сломя голову, словно путник к оазису в пустыне. И соответствующая мина на лице.
Надо узаконить наши отношения. Как насчет свадьбы?
Наверное, не так эти дела творятся, да опыта маловато.
Вместе по жизни до самой смерти? спрашивает Оля.
Мне кажется, она разочарована. Я наблюдаю за ней, переваривая информацию и прислушиваясь к собственным ощущениям. После признания и моего непафосного предложения, Оля кажется потерянной, грустной и очень одинокой, но, возможно, все дело в ее положении, которое в народе называют «залетом». Мне хочется обнять ее, прижать к груди и как-то утешить.
Вот теперь у меня есть предлог съездить к твоим родителям без приглашения.
Боишься ударить в грязь лицом перед идеальным семейством?
Можно сказать и так, уклончиво отвечаю. Но больше хочется взглянуть на тещу, чтобы знать, что меня ожидает к годам твоим этак . Сколько ей?
В ближайший выходной мы покатили свататься в Розу.
Как только вошел в отчий дом избранницы, сразу понял, что «в таком кине я еще не снимался». «Монтана!» как любил восклицать Олег Савичев. Высокие потолки просторных комнат, солидная мебель.
А на мне расклешенные не по моде штанцы, шитые общежитским умельцем, да свитерок. Что же Оля-то не настояла на пиджаке с галстуком? Подсознание ворчит: «Самому-то в напряг допетрить? Сваток!»
Что-то гнетет, но не пойму, в чем проблема. Или меня раздражает чужой достаток? Раньше такого не замечал за собой. Правда, еще и не сталкивался близко с людьми такого высокого социального уровня. Или это глубинные комплексы? Несоответствие, так сказать, сознания бытию
Кто предупрежден, тот вооружен, гласит латинская поговорка. Ирина Ивановна была наряднее и даже выглядела красивей своей семнадцатилетней дочери. Но вот о цели моего визита Оля родителей не предупредила. Отец ее, говорила, в прошлом боксер. Подсознание тут же напророчило: «Лежать нам в нокауте».
Познакомились, руки помыли, сели за стол. Самая большая косточка с мясом в моей тарелке борща смотрится аппетитно. Сейчас, сейчас. предвкушаю я, но чертово подсознание провоцирует: «Сейчас или никогда».
Я поднимаюсь:
Уважаемые Ирина Ивановна и Виктор Киприянович, прошу руки вашей дочери.
Кандидата в тести, будто пружиной выбросило из-за стола.
Вы с ума сошли? Первый курс! Какая женитьба?!
Возможная теща:
А вы ее любите?
Черт, облажался! Такую деталь упустил. И еще цветы кандидату в тещи.
Мысли путаются. Подсознание печально качает головой: «Что с тебя взять, плебей несчастный!». Сватовство явно не задалось. Мне хочется выйти вон. Кажется, и тесть не прочь был помочь в смысле, вышвырнуть за порог. Но в руках у меня убийственный козырь желание и сердце любимой дочери. Оля держится, она хмурится, но не плачет на лице гамма чувств. И все же ощущаю ее молчаливую поддержку.
Долгие бессмысленные уговоры, упреки. Родители понять можно.
Наваливается смертельная усталость, и я хочу одного поскорее уйти. Бросив косточке в борще прощальный взгляд, встаю:
Простите, нам пора. Приглашение на свадьбу мы вам пришлем. Оля, поехали.
Родители смотрят на ее сборы с нескрываемым ужасом. Ирина Ивановна судорожно вздыхает.
Лялька, ты хочешь сделать нам больно?
Нет, мама, но я люблю Анатолия.
Я хмуро смотрю от порога и замечаю в глазах Киприяныча едва сдерживаемую ярость.
Ты решила во всем нам перечить?
Не дождавшись ответа дочери, уходит в одну из комнат своей квартиры. Преодолевая искушение его утешить, Оля берет меня под руку.
Мамуль, мы поехали.
Ирина Ивановна отчаянно пытается не разреветься. Щелкает замок открываемой двери Олина мама всхлипывает, и дамбу прорывает. Слезы катятся по щекам, она лихорадочно пытается вытереть их рукавом. Машет на нас рукой и удаляется вслед за мужем. Разное воспитание, разные культуры. Разные поколения. Дай им Бог!
Дорогой в Челябинск Оля грустила. Потом попросила:
Почитай мне стихи.
Слушай; из последнего мною написанного.
Правильнее-то прочитанного из забытого Понькой в тумбочке сборника Пушкина.
Взращенный в дикой простоте,
Любви не ведая страданий,
Я нравлюсь юной красоте
Бесстыдным бешенством желаний.
С невольным пламенем ланит
Украдкой нимфа молодая,
Сама себя не понимая,
На фавна иногда глядит.
Совершеннолетие моей избранницы отметили в ресторане «Кавказская кухня» мы, мои друзья и ее однокашники. Конечно, Оля в ударе, и улыбка украшает ее изумительно очерченные губы. Мы танцуем медленный танец руки ее на моей шее, мои на ее талии.
Ты счастлив? Скажи, что чувствуешь.
Если честно тревогу. Привык все держать под контролем, а рядом с тобой даже себя теряю. Но политэкономия капитализма нас учит: «Если не можешь одолеть кого-то, присоединись к нему».
Такое твое признание в любви? она гладит меня по волосам и тяжко вздыхает. Трудно понять, о чем ты думаешь. Всегда такой замкнутый, как островное государство. И я пугаюсь, потому что не знаю, какое настроение у тебя будет в следующую минуту. Это сбивает меня с толку, и хочется поставить фильтр между мозгами и языком.
Ресторан мне нравится. Деревянные стулья, льняные скатерти, и стены приятного глазу цвета. Из аппарата со светомузыкой «АББА» мягко воркует о недуге под названием «любовь». Она отражает наши эмоции радостный покой после бурного сватовства. Все вполне романтично.
Как насчет свадьбы здесь?
Давай попробуем обсудить наше будущее, Оля заглядывает мне в глаза и улыбается сладко. Например, где будет жить наша семья?
Снимем квартиру.
На что?
Две стипухи, и я устроюсь на работу.
Свадьбу сыграем, как Света и Юра?
У меня практически целы деньги от двух стройотрядов. Думаю, перед родственниками стыдно не будет за наше брачное торжество.
Какой ты предусмотрительный! Завтра в ЗАГС?
Встретимся там с утра защищаю курсовой.
Подсознание ухмыляется: «Голубки-херувимы, ёшкин корень.»
В ЗАГС я безбожно опоздал. Забодался с преподом по курсовому, напрочь забыв обо всем на свете, и в результате опоздал. К черту троллейбусы, такси не поймаешь бегу, что есть духу, прямым маршрутом, боясь разминуться в переулках. Олю встречаю на полпути по дороге обратно. Так страшно злится, что гнев ее хоть пальцами трогай.