Когда я уже практически стояла в дверях, бывший шеф увеличил число отличий от обычных заданий с трех до четырех. Он обнял меня и поцеловал. В губы.
Может быть, я и мечтала об этом время от времени, но теперь не могла ему ответить. Все силы уходили на то, чтобы он не заметил моей дрожи. Меня пронзило ощущение, что мы больше с ним никогда не увидимся. И что он чувствует то же самое. Но я упрямо сопротивлялась депрессии. По крайней мере, внешне. Внутренне она давно мной овладела. Однако я бодро поскакала вниз по лестнице. Надеюсь, моя спина имела выражение презрения к року и неповиновения судьбе.
Глава 2. Ну кто так строит?!
Теперь, после ада гаражей, у меня нет и тени той, хотя бы внешней уверенности в своих силах, с которой я приступала к заданию. Да и без гаражей, о которых я пока вспоминать не в состоянии, ибо вырвалась из них чудом И даже притом, что чудом, еще и чудовищно дорогой ценой И без гаражей здешние дворы могут дать сто очков вперед любому лабиринту. А также лесному болоту, где заблудился несчастный Сусанин со своими поляками. Там было, наверное, темно и холодно. У меня же светит солнце, отражаемое слепыми стеклами огромных домов вокруг, а мне все равно кажется, что я в сыром склепе, в смертельном лабиринте под египетской пирамидой, и вот-вот появятся отвратительные ожившие мумии. День кончается, день кончается, настойчиво крутится в голове, а я все там же, и готова лечь и сдохнуть от такой жизни Я-то думала, что отлично тренирована, а чувствую себя так, как будто не день брожу по этим дворам, а всю свою жизнь. Две своих жизни. Четыре жизни. Восемь.
Ну вот, очередной двор опять точно такой же, как предыдущий! Правая сторона квадрата точно так же в верхней части освещена неярким красноватым светом клонящегося к закату умирающего солнца. Разве что чуть меньшая часть дома и чуть более красным светом. В плитке, пошедшей на облицовку стен, вкраплены кусочки слюды или стекляшки. Но, освещенные красным светом, они почему-то не напоминают об искрах веселого костра, праздничного салюта или еще о чем-нибудь приятном. Замкнутость двора и мое отчаяние превращают их в склизкие, сырые и смертельно холодные стены камеры пожизненно заключенного с медленно стекающими каплями воды, освещенные коптящим факелом. Мои ноги встали и отказываются сделать вперед еще хотя бы один шаг. Завод кончился. Колени ослабли, как будто я в жизни никогда не делала сотнями приседания во время утренней зарядки. Нервы ни к черту, думаю я. Наверное, приближение вечера дошло до подсознания. И оно чувствует, что уж если среди бела дня тут творится такое то ночи мне точно не пережить!
Та-ак, я так и думала. Из этого квадрата тоже нет арки налево, в нужную мне сторону. На подгибающихся ногах тащусь к арке в дальней стороне квадрата домов. Авось в следующем дворе больше повезет.
Квадрат гаражей в центре двора огибаю. И стараюсь держаться от него подальше. С ними у меня связаны столь жуткие и отвратительные воспоминания, что я скорее в поисках выхода попытаюсь лбом пробить стены дома, чем еще раз сунусь туда. Как, впрочем, и в башню-шестнадцатиэтажку, зловеще возвышавшуюся в некоторых дворах в центре двора
В таких дворах, кстати, небо немного выше. А то они тут небо какое-то завели, однотонно серое, как будто и не небо вовсе, а потолок пещеры, лежащий прямо на крышах домов. Ужасное небо. Оно еще потому ужасное, что теней никаких нет, и все кажется каким-то нематериальным. Как в кошмарном сне. А впрочем, пожалуйста, пусть будет нематериальным, зато не укусит, храбрюсь я, а у самой поджилки трясутся так, что, кажется, железная дверь ближайшего подъезда сейчас тоже затрясется и залязгает.
Однако мозг, хотя и сжимаемый смертельным ужасом, пока еще работает. Я подметила закономерность: три двора подряд не имеют выхода в направлении проспекта Зодчих, куда я стремлюсь всей душой, потом в одном дворе выход в этом направлении есть. Но за ним опять двор, где в прежнем направлении не пройти. Есть арки только влево и вправо. И это опять первый двор в новой цепочке из трех, где со стороны проспекта Зодчих стена. То бишь дом.