Вот мне шестнадцать.
Я бреюсь.
Намылить, смыть, намылить, сбрить. Схема, которой я пользуюсь уже слишком долго.
А вот мне восемнадцать.
Налить, выпить, повторить. Эта схема показала себя самой эффективной, хоть и была актуальной достаточно короткий промежуток времени.
Али!
Я не отзываюсь. Тут мне лучше, чем там.
Самое сложное в любом сне это заставить себя проснуться, так отчего же я должен заставлять себя? Почему меня должны заставлять другие? Должно быть, мне нельзя было являться домой в таком состоянии, раз уж меня решили разбудить.
Али!
Прошу, уйди.
Али! Вставай!
Я с трудом отбрасываю свои видения и продираю глаза. Мама стоит надо мной. Ее вид неизменно говорит лишь о контроле. О системе, в которую я никак не вписываюсь, ведь являю собой лишь хаос, который, точно саранча, поглощает все, к чему я прикасаюсь. Иногда мне кажется, что она видит меня именно так. Это странно, ведь я ровным счетом совершенно ничего не знаю о ее мыслях. Возможно, мне хочется так думать. Хочется считать себя обиженным, хоть меня никто и не обижал.
И что это было?
Где?
Не придуривайся. В каком виде ты вчера вернулся домой?
Далеком от кондиции.
Отвечаю я и хочу засмеяться, хоть мне совсем не смешно.
Ты понял меня.
Она фыркает и уходит, ведь говорить больше нечего. Слова потеряли свою актуальность еще до того, как были произнесены. На следующем этапе куда эффективнее действия, поэтому я и действую. Встаю и залпом опорожняю сразу литр воды в пластиковой бутылке.