Альманах. Автор года 2017 - Новиков Александр Илларионович "А.Новиков" 3 стр.


чтобы приблизить миг лазури голубой?


Глядела мне в глаза и пожимала руки.

Возможно, проявлять воспитанность и такт

привычно для царей. Меня ж слова и звуки

взметнули над землёй на светлый звёздный тракт!


Мы встретимся с тобой!  звучит во мне поныне.

Сыграет ли судьба со мной блестящий блиц?

Я так не поклонюсь вовек царю-мужчине,

как преклонилась бы к стопам императриц.


А звёздный ген в крови наследия и власти

являет яркий нимб над царской головой!

Мы встретимся с тобой!  я ожидаю счастья

коснуться этих рук.  Мы встретимся с тобой.

Я о том переулке

Я о том переулке, где пахло горелыми листьями,

что сжигались в преддверье зимы на ноябрьских кострах.

Хулиганское, светлое детство мазками искристыми

воскрешаю и помню, пока не рассыпалось в прах


Пока жизнь, что клубится озоном тропическим плазменным,

не развеяла в памяти тоненький дым из трубы,

а на летнем дворе, пересытившись зноем и праздником, 

как мы вялили рыбу и как мы солили грибы.


Вспоминай меня, двор! Понастроены новые здания

там, где мамины мальвы на клумбах садовых цвели.

Здесь кружил-проникал в лабиринты мембран обоняния

насыщающий запах украинской чёрной земли!


Я  пацанка. Я центр той вселенной, что зреет в зародыше:

ноги босы и сбиты колени, в шелковице рот.

И зовут меня смачно «бандиткой» и Витькой  «поскрёбышем»,

и душа моя юная громко под вишней поёт!


Как взрывалась сирень после первого майского тёплышка,

и парил в переулке парфюм её, сладок и густ!

В том дворе до сих пор сохранилось «секретное» стёклышко, 

как душа у Кащея, зарыто под розовый куст.

Я собираюсь в Петрич, Ванга

Я собираюсь в Петрич, Ванга. Птицы в стаях

уколы осени почувствуют. Прохлада

позолотит леса. И лист, играя,

слетит в ковёр, покрывший клумбы сада.


Я собираюсь в церковь, что построил

твоей рукою бог твой. На картины,

не на иконы, свой зрачок настроив,

к тебе стремлюсь давно, с тобой едина.


Твоя Болгария уже моею стала 

и аист в небе, и орёл над кручей

Коснуться тёплых вод недоставало

термальных и сакральных Выпал случай


к тебе приехать, Ванга, в ясный полдень,

сентябрьской паутинкою летящий,

и в дом войти, твоею сутью полный,

и правде внять о жизни настоящей.

У дома Ванги в Рупите

Нога утонет в разнотравье

деревни Рупите. Над парком

на горный крест садиться вправе 

орлу и голубю с цесаркой.


Укрыта речка камышами,

и жабий хор  рефреном в уши!

И черепашьими шагами

плетётся время: стой и слушай


Лопочет церковь под горою 

хранят иконы сны и звуки.

В ручье с термальною водою

бездумно обжигаю руки.


И, опалённая душою,

стою, как тень, в дверном проёме

избы, провидицей слепою,

и отражаюсь в водоёме.

Где, как не в Мельнике

Средь белых скал, моей истории хранитель, 

прелестный Мельник, чудо-мастер красных вин,

старинных улочек волшебник, искуситель,

соединитель одиноких половин.


Где, как не в Мельнике, венчаться в белом доме,

вином рубиновым наполнивши бокал,

где, кроме вечности и ветра в скалах кроме,

придёт в свидетели платан, река, подвал?


Я заплутала в закоулках тёмной ниши 

дубовых бочек и дверей потерян счёт

Старинный Мельник крик испуганный услышит,

на деревянный мост наружу приведёт.


Струит вода по перепадам речки горной,

смывает боль и застарелые грехи.

Кровит-течёт под медным прессом сок отборный 

перебродить в архитектуру и стихи.

В доме Кордопулова

Дом Кордопулова. Комнаты, комнаты,

в доме  посуда, одежда, ковры 

облаком белым на скалах исполнены

нашей с купеческим домом игры:


солнце осеннее жарит неистово 

в доме прохлада осенней поры,

хмелем пьянят после воздуха чистого

винных подвалов густые пары


Экскурсоводы, туристы, развалины,

бархат платана столетней коры,

старые окна с сакральностью ставенной

смотрят сквозь щёлки в другие миры


Горная речка мостами и скалами

шумно плутает к подножью горы.

Бочки дубовые с винами алыми

важно хранят наливные дары.


В Мельнике, пробуя улицей заревом

в городе сказочном правим пиры!

Горы и ветер, сентябрь и Болгария

к нам бесконечно и щедро добры.

Жеравна

Мой восторг, мой респект с любопытством, Жеравна!

Чистый воздух и прелесть кафе на двоих.

Здесь прохладно и зябко. Но люди, как лава,

заполняют зигзаг переулков кривых.


Этих стен деревянная шероховатость,

эти камни фундаментов древней поры,

многоцветных ковров неподдельная радость

и сбегающий ветер с вершины горы.


Мы замёрзнем, мы будем искать утешенье

в тёплом чае и в тёплом пожатии рук.

Мы забудем в Жеравне свои пригрешенья,

по музеям пройдя исцеляющий круг!


В каждом доме для нас открываются двери

той Болгарии славной любви и тепла,

и мечты о заветной и попранной вере,

чем страна в угнетённые годы жила


До слезы. До влюблённости проникновений

в суть истории жизни любимой страны 

щит заборов и стен, и к свободе стремлений,

что на эркере дома особо видны.


Покидаем Жеравну. Простимся с друзьями.

Обещаем не рвать понимания нить.

До подножья горы долетает за нами

дымный запах таверн, чтоб его не забыть.

В этом доме

В этом доме мне рады. Готовят еду,

наливают ракию в большие стаканы.

Если вдруг занемог, ослабел на беду 

приобнимут за плечи, поддерживать станут


В этом доме, на Бога надеясь, живут,

наливают и пьют без остатка «на здраве».

Здесь лелеют тепло и домашний уют

на краю у села, у столетней дубравы.


В жизни всяко бывает: друзья предадут,

отвернутся внезапно родные с упрёком, 

в этот дом на окраине ноги ведут

на подножии горном Сакара далёком.


Я сюда прихожу, чтоб пополнить любовь,

ощутить бескорыстия тёплые руки 

вне сезона в году, в день недели любой, 

и страдаю, болею от долгой разлуки.


Принимай меня, дом! Завершивши полёт,

я тяну свои руки к кистям винограда

Здесь неслышное время тихонько течёт

за столом у друзей  а другого не надо!

В микрофон

Хозяин дома протянул мне микрофон.

В моей деревне за столом  родные лица.

И паутинкою сентябрьскою кружится

диск осветителя, подчёркивая фон.


Хозяин дома говорит мне о любви

(в награде этой, априори, неповинна!)

людей в деревне. Золотятся вина.

Свисают кисти винограда.  Ты живи,


пиши стихи и книги лет до ста!

Читай их нам  мы любим, как читаешь,

и знаем, что болгарский понимаешь

без переводчика  ведь речь любви проста


Я отвечаю на наречьи близких душ.

Моя подруга всё синхронно переводит.

И смысл, и речи понимает вроде

ивритоговорящий верный муж.


И в микрофон, и без  с деревней говорю,

с людьми и с полем, с лилией на речке,

о широте натуры человечьей 

портрет Болгарии бесхитростной творю!

Роман Смирнов


Дожди Елабуги

А стоит ли дальше, а нужно ли

искать этой жизни резон?

Уходит дорога зауженно,

спускается за горизонт.


Эй, ворон, чего начертил ещё?!

В ночи не видать ни черта!

За мной, мои сёстры, в чистилище, 

гордыня, тщета, нищета!


Не первая и не последняя,

меняя простор на постой,

в закатный придел поселения

вхожу прихожанкой простой.


А если в землицу ложиться мне,

то так, чтоб «ищи-не ищи».

Покроет Россию божницами

души переломленный щит.


Не выла в бреду и не плакала,

бродя меж берёз и осин.

Прольются дожди над Елабугой,

слезами пойдут по Руси,


и вымоют долгими ливнями,

и вымолят сотни Марин,

пока будут ждать терпеливые,

бумажные «церкви» мои.

Озимые

К пустой земле невольно припадая

О. Мандельштам

1

Из глубины, так давящей на плечи

Невозмутимо и невыносимо,

Переболев, совсем по-человечьи,

Идёт на звук, наверх ползёт озимый.

Пока ему не мать сыра землица,

И стебелёк не должен корневищу,

Свобода там, где высоко и чище,

Где нет возврата к глубине и глине.

Растёт росток, безудержно змеится,

Назад Дальше