Стояще, так и сделаем.
А вдруг ему или его женам что-то понравится в магазине? вступил в разговор Кузнецов, Как я понимаю, у них наших денег нет.
Верно, Викторович. Проблема. Увеличь зарплату, Андрей Андреевич, я уж как-нибудь своими расплачусь. Не обижать же гостя, улыбнулся Гринёв.
Ох, и альтруист же ты, Александр Беркетович, Ирина из дома выгонит, устало усмехнулся Ярославцев. Сделаем так; если захочет что-то купить, то отвези его в ближайший сбербанк и пусть возьмёт кредит под наши гарантии. Завтра с утра с Зениным подготовьте письмо. А с эмиром ещё один Договор подпишем, чтобы поставлял нам продовольствие для гарнизона форта, а мы будем здесь гасить его кредит. Нормально?
Схема вроде подходящая.
Ну вот и ладненько. С эмиром всё? Теперь, Виктор Викторович, по плану боевой операции. Завтра к восьми будет готов?
Будет.
Ну и Прекрасно, Ярославцев чуть опять не ляпнул привязчивое «ладненько». Александр Беркетович, предупреди всех: завтра в восемь утра экстренное заседание Совета безопасности.
Есть.
Вроде все пожарные вопросы решили. Ещё есть ко мне что-нибудь?
Никак нет, господин президент.
Ну и ладненько. «Опять это «ладненько» лениво подумал Ярославцев и, простившись с генералами, вышел из машины.
На следующий день в половине восьмого исполняющий обязанности президента Волжской России, отдохнувший и полный сил, вошёл в свой кабинет и открыл папку с указами и распоряжениями, которые были подготовлены им ещё во время поездки на Урал. И вчера вечером, а может и ночью, дежурная по приемной секретарь напечатала их. К восьми часам он подписал всё и уже заканчивал расписывать резолюции на письмах и служебных записках, когда в кабинет дружно зашли члены Совета безопасности. Он поздоровался за руку с Зениным, который присел за стол заседаний ближе всех, по правую руку от него, и кивнул, произнеся «Здравствуйте», в ответ на приветствие остальных.
С минуту он закончил разбор корреспонденции и, вызвав звонком дежурную секретаршу, передал ей обе папки. Затем, оглядев собравшихся, произнёс:
Итак, к делу. Какие предложения по повестке?
Вопрос о боевой операции на Кавказе, поднял руку Кузнецов, глянул на Ярославцева и добавил, кивнув на своего начальника штаба, который уже неделю как сменил майорские погоны на полковничьи и сейчас сидел в конце со свернутой в трубочку большой картой Закавказья, доложим о плане её проведения.
Принимается, Ярославцев кивнул Дюжевой, сидящей слева от него в дальнем конце стола. Она вела протоколы всех заседаний этого кабинета и руководила делопроизводством президента.
Вторым, продолжил Андрей Андреевич, рассмотрим вопрос о строительстве домны в Донецке, я доложу о наших с академиками предложениях. Всё? Больше предложений нет?
Я прошу включить в повестку вопрос об идеологии нашего государства, выступил Сафонов.
И что, уже подготовили проект решения? удивился Ярославцев, и кто же его готовил?
Нет, ничего не готово, но я прошу включить его в качестве информации. Поясню. В четверг в Академии наук состоялась защита кандидатской диссертации Удиновым Станиславом Петровичем. Тема: «Прибавочная стоимость без идеологических шор Маркса». Это взрыв. Надо использовать теорию Удинова в качестве, как бы это правильнее сказать, одного из блоков в фундаменте идеологии и политики государства.
Сафонов всё время говорил, сосредоточенно уставившись в зажатую своими ладонями авторучку. Повернул голову на лево, взглянул на Ярославцева и закончил:
Я настаиваю, Андрей Андреевич, это очень важно.
Ярославцев открыто и несколько удивленно встретил решительный и какой-то тяжеловатый взгляд Председателя Думы.
Вот с таким же вот тяжеловатым и решительным взглядом Сафонов пришёл к нему вечером первого мая. К тому времени уже во всю формировались структуры для выхода из военного положения, а по городу поползли слухи о том генеральском сабантуйчике на природе, где фактически состоялось выдвижение Ярославцева кандидатом в президенты. Собственно, в том, что тот будет участвовать в выборах и почти, наверняка, победит, было ясно уже после первой недели существования Волжской России. В воздухе отчетливо витало завершение военного положения, а значит, начала предвыборной кампании, и Сафонов, после мучительных колебаний, всё же решился. Он тогда рассказал Ярославцеву о том, что ещё в августе подал в бюро Волжского горкома РКП заявление о выходе из партии. Однако, уже набирала обороты пропагандистская компания по выборам в Госдуму, и члены бюро в один голос убеждали его отложить этот выход до 17 декабря 1999года и не разглашать свое решение. Однако теперь, в совершенно другой ситуации он решил всё же окончательно уйти из организации, которой отдал почти двадцать лет своей жизни.
Дело в том, что Сафонов был не менее странным коммунистом, чем Ярославцев странным демократом. Николай Степанович с детских лет, с октябрятско-пионерского возраста, как «отче наш» его предки крестьяне, как божественную святость Сталина для его отца рабочего (не дожил до пенсии, сгорел от водки, царство ему небесное), выстроил свой нравственный стержень, впитав несколько фундаментальных аксиом. Например: «Партия (разумеется, коммунистическая) партия рабочего класса, она выражает его интересы и устремления; Капитал Маркса для экономики то же, что таблица Менделеева для химии; коммунизм неизбежная цель прогресса общества и стремления человека к счастью и справедливости». Были и ещё тому подобные «заповеди», вбиваемые в голову нескольким поколениям «советских» людей. Жизнь, учеба и работа сильно поколебали все эти мифы, особенно хлынувшая после 1985 года ПРАВДА о реальных результатах строительства коммунизма на земле. НИГДЕ этот процесс не привёл к успеху. Тем не менее, Сафонов оставался членом компартии. Во-первых, он знал там немало порядочных, искренне уважаемых им людей, а во-вторых, он всё ещё успокаивал себя тем, что теория-то верна, но вот её применение было неправильным.
Однако, превратившись полтора года назад из мастера участка абразивного завода в председателя городской Думы и столкнувшись с реальной организацией жизни большого города, он всё меньше сверял свои действия с марксистской теорией и всё больше со здравым смыслом. В конце концов, как всякий порядочный человек, Николай Степанович не выдержал лицемерия перед самим собой делать одно, а декларировать веру в другое.
Вот об этом он и рассказал тогда, вечером обычного рабочего дня, первого мая (все праздники были отменены в связи с чрезвычайным положением) Андрею Андреевичу и предложил свои услуги по организации предвыборного штаба Ярославцева и создания объединения из кандидатов в депутаты в Государственную Думу Волжской России, которые бы поддерживали его. Они тогда проговорили до полуночи и разработали план предварительной подготовки к началу выборной компании.
Теперь, глядя на Сафонова, вместе с другими заинтригованными членами Совета безопасности, Ярославцев подумал, что, наверное, действительно случилось что-то очень важное, раз Николай Степанович так решительно настаивает. И, хотя он не любил слушать всякие словоблудия просто так, не для принятия решения по делу, Андрей Андреевич сдался.
Ну, хорошо, информацию, Николай Степанович, доведете Вы?
Нет, доложит Удинов. Он в приёмной, я его вчера пригласил для выступления.
«Без меня меня женили», усмехнулся про себя Ярославцев и спросил:
Минут двадцать, двадцать пять ему хватит?
Полчаса, Андрей Андреевич.
И. О. президента покачал головой и нехотя согласился:
Ну, хорошо, потом посмотрел на всех присутствующих, Больше предложений нет? Приступили.
Через час Совет безопасности одобрил план Кавказской боевой операции, суть которой заключалась в следующем. Армия Джелаладдина запиралась на пути к Дербенту между реками Самур и Гюльгерычай. Здесь была дорога-перевал через отроги самурского хребта. Предполагалось остановить армию султана на переправе через Гюльгерычай, одновременно отрезав ей пути отхода назад к Самуру и по руслу Гюльгерычая к морю. Это предполагалось выполнить силами двух отделений, экипажа БМД-3, которая ночью уже была доставлена на сухогруз с трубами для Баку, и тысячи воинов-гази эмира Ахмеда. Кроме того, на аэродром Дербентского форта перебрасывался вертолет в качестве резерва. Так же гарнизон Дербентского форта выделял две резервные группы.
Решено было договориться с эмиром Ахмедом, что руководить операцией будет Кузнецов, и командиры его сотен будут подчиняться Виктору Викторовичу.
Затем и. о. президента рассказал о результатах своей поездки на Урал. Утешительными их назвать было нельзя. «Большой Камень» не желал пускать к себе чужаков. Освоение магнитогорского месторождения железной руды откладывалось до весны следующего года, а до той поры туда надо было пробить дорогу, построить какое-никакое жильё, создать строительную базу, и провести подробную разведку недр. Но поскольку Волжский не мог так долго ждать железа, то надо было использовать уже известное курянам оскольское месторождение железной руды. Эту руду можно было транспортировать по реке Оскол, которая впадала в Северный Донец, на правом берегу которого, недалеко от впадения в Дон, было разведано прекрасное месторождение антрацита. Там уже закладывался город Донецк, и туда уже направилась техника для добычи угля вскрышным способом.