Но я для него будто не существовала Когда дон Амаро подарил мне на семнадцатый день рождения превосходного вороного скакуна, и я в первый раз отправилась на нём на прогулку, Рамон, помогая мне сесть в седло, негромко проронил стоявшему рядом кучеру: «Такого жеребца отдать на забаву девчонке!..». В его голосе было столько возмущения, что я опешила. Мне ничего не осталось, как сделать вид, будто я ничего не слышала.
Разглядывая в зеркало своё отражение, я задавала себе вопрос неужели я настолько безобразна, что могу вызывать в нём только отвращение? В семнадцать лет мне хотелось верить в то, что я могу нравиться. Тем более, что ему, похоже, нравились все женщины в округе. За исключением, разумеется, меня.
Однажды мне случилось быть свидетельницей одной безобразной сцены, связанной с Рамоном
Каждая уборка урожая на плантации традиционно завершалась танцами и гуляниями. Это обычай в наших краях завели беженцы. Как только заканчивались очередные хозяйственные работы, они надевали свои национальные костюмы, брали в руки гитары и выходили на улицу. К ним присоединялись индейцы с мараками36, выделанными из высушенной тыквы, и фатуто37 небольшими деревянными рожками.
Дон Амаро эти празднества не посещал, но и не препятствовал им. Меня он отпускал в посёлок исключительно в сопровождении своего верного пса, управляющего Перейры, который не отходил ни на шаг. В последнее время дон Амаро изводил меня слепой, беспочвенной ревностью. Его подозрительность не знала границ: в каждом поселковом парне ему мерещился очередной мой любовник. Стоило нам остаться с ним наедине, как он начинал изрыгать оскорбления, при этом не забывая подчёркнуть, что я ему всем по гроб жизни обязана. Зная, что он всё равно не поверит ни единому моему слову, я, как правило, молчала в ответ на эти несправедливые и незаслуженные упрёки. Откровенно говоря, его брань для меня была более терпимой, чем ласки, от которых мутило Даже теперь, когда минуло столько лет, одно воспоминание о них вызывает во мне тошноту Праздник урожая, устраиваемый испанскими переселенцами, был единственной отдушиной, светлым лучиком, пробивавшимся на закопчённую стену сквозь толстенные тюремные решётки.
От смуглых черноглазых испанок невозможно было оторвать глаз. Облачившись в длинные разноцветные платья, украшенные воланами, они изящно поигрывали шалью с длинными кистями: то лихо закручивали её вокруг стройного стана, то грациозно набрасывали на плечи. Я как завороженная следила за дробным перестуком каблуков, страстным и выразительным движением рук, распахивающим веер, подобно крыльям большой птицы, взлетевшей в вихре кружев. Мужчины награждали танцовщиц громом аплодисментов. Как только им удавалось увидеть чёрную подвязку на чулке, обнажившуюся при взмахе ноги, они начинали дико хохотать и свистеть. Многие уже были пьяны.
Какой-то менсу попытался угостить меня пивом и тут же получил зуботрещину от Перейры: «Разуй глаза, скотина! Не видишь, кто перед тобой!» Я, воспользовавшись тем, что мой конвоир отвлёкся, шмыгнула между танцующими и затерялась в толпе.
Рамона я нашла рядом с подмостками, где расположились музыканты. Он самозабвенно целовался с какой-то красоткой. Красноватые отблески фонарей играли на их лицах.
Я не успела спрятаться. Меня заметили. Девушка, смеясь, что-то прошептала на ухо Рамону. «Уже не знаю, куда от неё деться! процедил он сквозь зубы. Ходит по пятам, как привидение!».
И тут к ним подскочила ещё одна девица и бесцеремонно оттащила подружку Рамона за локоть. «Эй, ты, шлюха, пронзительно завопила она, я тебе покажу, как парней отбивать!»
В ту же минуты женщины вцепились друг дружке в волосы. На их щеках и шеях багрово вспыхнули многочисленные тонкие полоски. При этом обе визжали, как резанные, и выкрикивали грязные ругательства. Изодранные оборки их платьев волочились куцыми лоскутами и втаптывались в землю.
Мужчины, хохоча во всё горло, подначивали противниц. Кто-то из музыкантов крикнул: «Бабы воюют! Вот потеха!» Рамон, увлечённый захватывающим поединком, смеялся вместе во всеми. Вдруг одна из женщин схватила другую за длинную неаполитанскую серьгу, свесившуюся из уха огромной золочёной бляхой, и что есть силы дёрнула. Её соперница взвыла и выдрала у обидчицы клок волос
Их разнял Перейра. «А ну прекратите, сукины дочери! рявкнул он. Кнута захотели отведать?!». Оборванные, грязные, пышущие злобой женщины, наконец, разошлись. Заметив меня, управляющий обратился ко мне с той же интонацией: «Ах, вот вы где, сеньорита! Прогулка окончена. Мы идём домой».
На следующий день я сказала дону Амаро, что хочу научиться танцевать фламенко38 и попросила нанять учителя.
Опекун посмотрел на меня пронизывающим взглядом.
Я так и знал, что этот вшивый каталонец вскружил тебе голову! недокуренная сигара была с силой раздавлена в пепельнице.
Я покраснела.
Вот ещё! Просто этот танец такой красивый
Не морочь мне голову! перебил он.
Опустив глаза, я нервно грызла ноготь.
Дон Амаро усмехнулся.
Если хочешь, чтобы мужчина оказался у твоих ног, не трать время в надежде ему понравиться. Сегодня ему нравится одна, завтра другая. Любовь мимолётна и вянет, как сорванный цветок. Лучше изучи его слабости. Изучишь слабости, сможешь управлять.
Я посмотрела на опекуна так, точно он спятил.
Управлять Рамоном гордым и независимым Рамоном?..
По губам опекуна пробежала улыбка. Он неспешно взял со стола большую амбарную книгу, полистал страницы, ткнул мне под нос чернильные записи.
Знаешь, что это такое, Джованна? толстый палец указал на какие-то цифры; я покачала головой. Это долг твоего каталонца Да, конечно, он много и хорошо работает, и я как хозяин доволен им. Но он игрок, и ему постоянно нужны деньги!.. дон Амаро вытащил лежавшую между страниц кипу расписок, перевязанных тесьмой, и потряс ими в воздухе. Посмотри, сколько он мне задолжал Видишь? Ему понадобится несколько лет, чтобы расплатиться со мной «Гордый и независимый», мужчина расхохотался, и в этом смехе было что-то хищное и угрожающее. Сейчас мы увидим, какой он гордый
Дон Амаро позвонил в колокольчик. Прибежавшему на зов негритёнку было велено немедленно разыскать конюха.
Что вы затеяли?.. испугалась я.
Хочу провести маленький эксперимент.
Какой?
Увидишь.
Когда негритёнок доложил о прибытии Рамона, мне было приказано выйти в соседнюю комнату. Двери были оставлены приоткрытыми.
Моё почтение, сеньор! услышала я голос, от которого заколотилось сердце.
Входи, у меня к тебе дело Ты помнишь, сколько мне должен, Касарес?
У меня пока нет таких денег, сеньор Но, клянусь, я отдам всё до последнего сентаво в голосе Рамона послышались заискивающие ноты. Я буду работать, как вол я рассчитаюсь
Куда ж ты денешься усмехнулся дон Амаро. Впрочем, я предлагаю заключить сделку: ты выполняешь то, о чём я попрошу, а я рву все твои расписки.
Чего вы хотите от меня, сеньор?
Это не потребует от тебя особых усилий, Касарес Моей воспитаннице, которую я люблю, как родную дочь, недавно исполнилось семнадцать. Как ты знаешь, я подарил ей на день рождения лошадь.
Прекрасный подарок, дон Амаро. Лучший жеребец во всей округе!
Отменный жеребец: породистый, сильный, выносливый!.. Но, видишь ли, Касарес, этот подарок кажется мне недостаточно щедрым. Моя малютка заслуживает большего, не так ли?.. Поэтому я решил подарить ей ещё одну игрушку. Тебя.
Что вы имеете в виду, сеньор?
Только то, что сказал. Ты будешь ласков с моей Джованной По-настоящему, не так, как со своими грязными девками. Она заслуживает царского обращения. А я прощу все твои долги.
Господин хочет, чтобы я?..
Именно.
Святая Матерь Божья!.. Я не верю своим ушам!.. Вы, должно быть, шутите, сеньор? Или проверяете меня
Мне незачем тебя проверять. Твоё нутро не вызывает во мне никаких сомнений Ну так, как?.. Я знаю, что ты рвёшься в Штаты выступать на родео. Тебе бы пошла ковбойская одежда не то, что рвань, которая сейчас на тебе Ты мог бы зарабатывать кучу денег Богатые белые дамочки сами просились бы в руки Ты мог бы жить припеваючи. Но тебя держат долги Пока расплатишься, пройдут годы. За это время превратишься в выжатый лимон. Будешь гнить в какой-нибудь лачуге на берегу Амазонки. Старый, больной и никому не нужный. А твоё место займут другие молодые и сильные
Но если я это сделаю, сеньор меня повесят за растление
Не беспокойся, не повесят, я почувствовала, что дон Амаро улыбается.
Мне, право, неловко спрашивать об этом А сеньорита она не будет против?