И Пал Палыч спасся бегством.
***
Так вот что означали все эти модные пиджаки и новые наряды Доры! Марина, сидя на уроке, машинально рисовала на обложке тетради шикарное платье. Оно было, оказывается, для мужчины в расцвете сил. Удлинила подол, превратила его в шлейф, добавила пышные рукава, потом голову, на голове изобразила фату. Вот так, теперь порядок.
А не связаны ли оба события? Может, это после того как папа перестал скрывать свой роман, Дора приняла предложение садовника? Может, она не желает оставаться в их доме, если там появится новая хозяйка? Неожиданная мысль о некоей новой хозяйке оказалась так неприятна, что Марина поспешила ее на время отогнать и сосредоточиться на счастье, которого она должна желать отцу и Доре.
Однако никакого счастья не ощущалось только обида на то, что оба готовы дружно повернуться к ним с Павликом спиной и любить кого-то другого. Марина понимала, что это неприлично, что братику было бы еще простительно, а она уже взрослая но ничего не могла поделать. Обнаружился факт: она относится к своим взрослым чисто потребительски они должны ее любить и о ней заботиться. В этом их предназначение. То, что оба могут хотеть еще какой-то личной жизни и имеют на это право, не укладывалось в голове.
Ну ладно папа ему тридцать семь, а выглядит он моложе и считается практически юношей. Но Дора, которой за сорок! Какой смысл выходить замуж в конце жизни, на пороге пенсии?! Когда-то именно Дора объясняла ей, что такое месячные, и растолковывала, как устроены мужчины и как с ними себя правильно вести. Но то, что к ней самой это может иметь отношение, казалось нереальным. Дора могла иметь отношение только к кухне и плите.
Марина представила кухню, в которой нет Доры получался абсурд. Оставалось только острое чувство одиночества, только вчерашний детский вырвавшийся вопрос «а я?» и было неважно, что она уже взрослая.
Взгляд скользнул по портретам русских писателей и плакатам, висящим на стенах класса. «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий ты один мне поддержка и опора» Конечно, он один! Только он один и остался. Они ссорятся, а он всё равно появляется! Они давно расстались, но он не исчезает из ее жизни! «Не будь тебя как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома?»
***
Марина шла на урок к репетитору, подбирая кленовые листья и думая, звонить или не звонить. Ведь один раз позвонила уже, а потом не пришла. Опять из-за какой-то ерунды! И это после подвига с десятью копейками! Нет, плохая идея. Нет, звонить невозможно. Она просто разнюнилась. Надо взять себя в руки, надо держаться самой, а не тыкаться в поисках поддержки и опоры.
Репетитор дал задание, а сам убежал у него, кажется, антенна с крыши свалилась. Марина решила все уравнения и начала перебирать учебники, стопкой лежащие на столе. Один был подписан: NikBer. Жирным черным маркером. Знакомым почерком. Николай Берестов.
Стало одновременно и грустно и радостно, она даже озадачилась как это могут быть два таких разных и таких отчетливых состояния в один момент. Они сидят здесь, за одним столом, только в разное время! Это было так здорово, что Марина почему-то подумала: один ноль. Но тут же счет обнулился: ну и что. Да здесь полгорода бывает.
И принялась разрисовывать свои кленовые листья смешными рожами и забавными котами, а потом раскладывать их между страницами чужих учебников. Шариковая ручка легко скользила по живой шелковистой поверхности. Рядом с рисунками появлялись надписи «Улыбнись!» и «Удачной контрольной!».
Постепенно охапка листьев перекочевала в стопку учебников. Оставался один, последний, чистый светло-желтый лист. Марина долго на него смотрела, потом вместо веселых рож разрисовала такими же кленовыми листьями, приписала «Осень вечно права» и вложила в «Алгебру» Ника.
Репетитор вернулся умиротворенным.
Что, вызвали мастера?
Да, мастер уже за работой! Осторожней в прихожей там лампочка перегорела.
И Марина, пробираясь к вешалке, сразу же на кого-то наткнулась.
Здорово, двоечница, приветствовал ее в темноте знакомый голос.
Как стремительно действует кленовая почта! Он ведь даже не успел ее получить.
Дмитрий Романов
Дмитрий Дмитриевич Романов родился в 1986 году в поселке Томилине Московской области.
И Марина, пробираясь к вешалке, сразу же на кого-то наткнулась.
Здорово, двоечница, приветствовал ее в темноте знакомый голос.
Как стремительно действует кленовая почта! Он ведь даже не успел ее получить.
Дмитрий Романов
Дмитрий Дмитриевич Романов родился в 1986 году в поселке Томилине Московской области.
В 2008 году окончил МИТХТ им. М. В. Ломоносова. В 2016 году окончил Литературный институт им. А. М. Горького (проза, семинар С. П. Толкачёва). Публиковался в журналах «Юность», «Сибирские огни», «Наш современник» и альманахах «Лёд и пламень», «Мир Паустовского», «Радуга», «Прозак». Сценарист сообщества исторических комиксов «Хронограф»
Летом 2017-го опубликовал роман «Из варяг в греки. Набег первый». Лауреат премии В. Катаева (от журнала «Юность», 2014). Лауреат Чеховского конкурса «Краткость сестра таланта» (2013). Стипендиат от Союза писателей России в 2014 году. Пьеса «Отречение 1917» исполнялась на сцене и рекомендована к принятию в репертуар Московского Губернского театра С. Безрукова.
Алтайские записки
(фрагмент)
08.07.13
Наконец-то, озеро Аккем. Тяжело даже лезть в рюкзак за блокнотом так бы и лежал себе на холодных камнях, глядя в молочную высь.
Чёрные, словно обожжённые высятся пики гор над седым зеркалом. Деревьев почти нет изредка чахлые ели, да низкий смолистый кустарник. Из земли, словно нунатаки [1] ушедших под землю шпилей Атлантиды, торчат камни; то и дело туманный саван над ними рвётся, сменяясь солнечным небом. Но уже не жарко, и теперь будет всё прохладнее, тянет дрожь северный ветер.
И всё это на фоне белоснежной стены. За ней, наверное, ничего нет нет там никакого Казахстана. И даже не алтайский край там там край Земли. Гора Белуха. Отсюда она с тремя своими пиками мифическая великанша, устремившая лик к небу, вскинувшая две руки в белом саване. В ней и освобождение камня от пут земли, от её тяжести в стремлении к чистому небу, и восхваление неба, молитва самой Земли.
«И что с этим всем делать?» спрашиваю у пространств, в трансе созерцания.
И если веками тут молится сама Царица гор, то есть ли смысл описывать состояние нашего духа? Тело измучено, телу больше ни шага, оно никнет к холодной земле. Дух как никогда ранее возносится вдоль ясных каскадов и каменных осыпей в сине-серебряную мглу.
Ручьи млечноводной Аккем со всех сторон, но основные источники воды родники, в них вода без голубой глины. Только серебро. Говорят, в этом году воды в озере мало. Хотя ледник тает обильнее обычного. Воды мутно-молочные. Дно глинистое, рыбы нет при четырёх градусах тепла воды в озере ей тут не жизнь. А с октября всё промерзает насквозь. Нет даже водорослей. При такой температуре у воды наибольшая плотность. Такой плотности она обычно в водоёмах сразу подо льдом вязкая, почти лёд, особая. Подумать только и вода плотная! Плоть гор, плоть ледника, плотнит, закаляет.
Обилие ходоков дремучие альпинисты, походники, есть даже с детьми, алтайцы с лошадьми, учёные с грудами приборов. Да и вообще Белуха обрастает инфраструктурой. Есть баня и даже гостевые домики на метеостанции. Держат лошадей на росистых лугах. Хотя конюхи опасаются сдавать животных в аренду туристам нескольких лошадей с грузом потопили этим летом на реке, на насыпях опасно.
На метеостанции алтаец печёт лепёшки. Человек печёт лепёшки. Это его жизнь печь вкуснейшие лепешки и созерцать гору. Из года в год, уже восемнадцать лет. «А зимой занимаетесь промыслом?» «Не, зимой отдыхаю весной, осенью». Ну что ж, сетуете на туристов?
Контрасты.
Вот по левую руку: пейзаж русской умеренно-гористой местности с еловым лесом на чубе холмов. Бежевая трава, и стоят в ней гнедые да белые кони. А повернёшь голову и там эти чугунные хребты, пришельцы из снов пики «Акаюк», «Броня», «Борис». Чёрные в серых лентах осыпающихся русел. Растягиваются в свинцовом небе (чуть левее оно ясно-синее!) еле отличимые от него дуги, накрывают дуги этой субстанции три пирамиды Белухи. Можно подумать, уже сумерки, но Белуха горит слепяще. Так и определяем время рассвета и заката горы не знают.
Там, слева Алтай, а тут же, у Белухи иное пространство, вне планеты. Непокорённая, овеянная мифами, порой мрачными легендами, издающая странный постоянный шум. Гора гудит, гора поёт гортанно.