Легкомыслие
Иду я раз, спод ног вдруг птица
Стрелой как в небо устремится!
Глядь, из гнезда. В нём два яичка.
Детей с рожденья же привычка
Всё брать, увидят что, руками,
И было, будет так веками.
Их взял я, радуясь находке,
И вид при этом был не кроткий,
А чрезвычайно лучезарный!
Не знал, поступок что коварный.
Иду, несу их Вдруг повторно
Другая птица фырк! проворно
Взлетела прямо под ногами
В гнезде яички в той же гамме,
Что и у первой были птицы.
Как радость с чуда взфеерится,
Аж ли под самую макушку!
«А подложу их под несушку,
Она и выведет мне птичек
Из этих самых вот яичек!».
Тут мысль пришла вослед другая:
Чтоб не разбить их, собирая
Грибы в любимом мне лесочке,
Дай, положу без проволочки
Все яйца в гнёздышко одно я,
И радость мысли сей не скроя,
Я так и сделал, заприметил,
Где все сложил яички эти,
А сам пошёл сбирать грибочки
И, точно, падал через кочки,
Хваля себя за ум, решенье,
Яички будут в сохраненье
В гнезде последнем что надёжно,
А наберу грибов, несложно
Забрать их будет из гнездато,
Домой идти уж шустровато!
Но как же жизнь у нас превратна!
Когда к гнезду пришёл обратно,
Погром в гнезде увидел птички:
Разбиты были все яички
Хозяйка, знать, подвох узрела
И уничтожила все смело.
Нельзя вовек их брать руками,
А я От горя со слезами
Домой пришёл и виновато
Был удручён дней многовато,
И даже к играм нету рвенья
Деданька это настроенье
Моё заметил глазом сразу
И повторял от раза к разу,
Что я виновник той бедыто,
И мною птичек жизнь разбита,
Мол, в голове должна умато
Всегда быть полная палата.
И дал задачу в наказанье,
Чтоб проявил я вмиг старанье,
Нашёл бы курицу: пропала,
И нет её уж дней немало
По сторонам я левым, правым
Искал её в кустах, по травам,
«Цып-цып!» кричал я громко, ясно,
Но всёто было, всё напрасно
Хорёк иль коршун вдруг украли?
Сидим, тихи, в своей печали,
Она раскрыла настежь двери
Ну что ж, бывают и потери
Да слышим вдруг цыпляток писки,
Ведёт их курица всех к миске
И квохчет мамою прилежной,
О них в заботе тёплой, нежной
Вот и пришла сама пропажа!
Мы рты разинули все даже
Она ж, уняли чтоб волненье,
Прими, хозяйство, пополненье,
Своим как будто кажет видом,
Не место, мол, теперь обидам.
Бабанька, вмиг пшена насыпав,
Привычно вслух им: «Цыпацыпа!
А ну, покушайте-ка, детки».
Такие случаи нередки.
Взбредёт вдруг курам на сторонку
Нестися тайно потихоньку,
Им, вишь, вдруг стало не охота
Нестись, как все, в одно гнездото.
Вот ото всех они украдкой
Яиц и радуются кладкой,
Сидят на них, выводят деток
И эта сделала тож этак.
И ей на радости простили,
Прощенье было долго в силе.
Все в возбужденья были раже
Мы на обед пошли сейчас же,
Бабанька с ним уж хлопотала,
На стол явив нам яств немало.
И, как всегда, посередине
Стояла миска в всей гордыне,
Своим объёмом пребогата,
И горкой хлеб не скуповато,
И деревянные вкруг ложки,
Все расписные, как серёжки,
И молокато всем по кружке,
Они стояли, как подружки,
Все в нетерпении на старте!
А отхлебнуть из миски, кстати,
Имел деданька первым право,
Потом другая уж орава,
Ведь был порядок в том старинный,
И ряд веков прожил он длинный.
Все из одной и ели миски,
Лишь за ушами были писки
Да каждый лишь с своей сторонки
Не то удар в лоб распрезвонкий
Вдруг получал отменно ложкой!
И затихал шкодливой кошкой
Все при еде стихали лясы.
Кусочек первый брался мяса
Из миски тем, кто в доме главный,
То бишь, хозяин мудрый, славный.
Но к образам перед едою
Все обращалися гурьбою
И утешалися молитвой
Перед трапезной вкусной битвой,
Хвалу воздав за все щедроты,
За хлеб, скотину и компоты
И съевши всё, до малой крошки,
И облизавши чисто ложки,
Вновь с сытым, приторнейшим стоном
Все обращалися к иконам,
Хваля Всевышнего повторно,
Что в животе уж не просторно.
И с этим самым этикетом
Я был знаком зимой и летом,
Когда неведомая сила
Вдруг в дом деданькин заносила.
Там лоб не знал всегда обновки,
А только глаженье головки
Руками нежными всегдато
Я ж сын погибшего солдата.
Ведь за свободу чемто платим,
Мой папа был деданьке зятем,
А мамка дочерью родною.
И безутешною вдовою
На грудь дедане сниспадала,
Прикрывши часть её немало,
Седая в цвете бородища,
Под носом мощные усищи,
На голове копна густая
Волос и тоже вся седая.
Не зрел под теми я усами,
Владел ли всеми он зубами,
Но у бабаньки было мало
Так жизнь подряд их все сжевала
Когда во рту их маловато,
Жевать и грызть, ох, трудновато
Её в том видя затрудненье,
Я проявлял своё стремленье,
Помочь чтоб ей в её жеванье,
От всей души взовья старанье
При извлеченье тыквы зёрен
От оболочки. Был проворен,
И кучка их росла степенно
Так разгрызать умел отменно!
Потом дробил их, сыпал в ложку
И в рот бабаньке понемножку
Уж отправлял со всем стараньем
В своём так возрасте уж раннем
Во мне вспылала вдруг забота,
Нуждался кто в ней. И охота
Всё делать доброе поныне,
Наперекор всея гордыне.
Бабаньки было умиленье,
Слезинок даже появленье
Я замечал вдруг под глазами
То благодарность мне слезами.
И было также вот однажды,
Когда в подъёме был сей жажды,
Мы шум услышали снаружи
И злобный лай собак, к тому же,
Не на одном дворе повсюду,
Как будто бил кто где посуду,
И звон с того был страшно адский
Караул, цыгане!
Караул, цыгане!
Мы вышли все. То мир цыганский
В село вторгался броско, шумно,
Вон взбудоражив всё безумно!
Все на запор калитки, ставни
В том опыт был народа давний,
Ведь от цыган лишь разоренье,
Всё украдут в одно мгновенье!
Собак с цепей спускали дружно:
Сады, добро спасать ведь нужно!
Цыгане наглые пройдохи,
Чуть отвернись, потери, вздохи,
Вмиг уведут всё изпод носа,
Им нет закона, нет с них спроса,
Пристанут так ко всем репьями,
Что отдают те всё уж сами,
Лишь б отвязались ада черти.
И так все думали, поверьте.
А потому скотина, птица
Вся под запор стремглав стремится;
Боясь в дому большой потери,
Им не откроют вовсе двери,
Детишек прячут, где как можно:
Крадут цыгане их безбожно.
Село становится вдруг бедным,
Не дать чертям чегото вредным.
Те от села уж гдето с края
И оседают. Не сгорая,
У них костры чадят отменно,
И песни, пляски непременно
Всю оглушают вон округу,
И ночь, всем милую подругу,
Не признают в своих делахто:
Вот такова их жизни вахта.
Стремится в угол самый дальний
Звук молотков о наковальни
Всё погадать стремятся рьяно,
Насев напором, что бурана!
Всё всем предскажут досконально,
Потом и выклянчат нахально
Вон из карманов все копейки,
Отбиться раз те неумейки.
Все их гаданья нагло лживы,
Бесчестной ради лишь наживы.
И любят так добыть деньжишки
Их голопузые детишки.
Шла мать с таким одним пройдохой,
Был голопуз, как все, и крохой,
Но, поровнявшися со мною,
Он подбежал, схватил рукою
Своей грязнющей за рубаху
И предложил настырно, смаху
Мне показать свой танец дивный
На животе! И я, наивный,
Что есть такое диво в мире,
Развесил уши, рот пошире,
Мотнул в согласье головою,
А он одной, другой рукою
Побарабанил по пузреню,
И не прильнув никак к стесненью,
Просящее сунул мне ручонку,
«Позолотил» её чтоб звонко.
Замялся я Хоть бы полушка!
А мать его, как злая клушка,
Вмиг на меня и наскочила,
Мол, не платить за труд не мило!
Я вспыхнул краскою, как спичка
Примчал домой, принёс яичко,
И хоть она взяла поспешно,
Ругалась долго, громко, грешно,
Собак в округе взбудоража
Людей такого в жизни ража
Потом встречал довольно много,
Нахальна их в пути дорога,
Во всё влезая беспардонно,
Дела свершая незаконно.
Потом ушёл цыганский улей,
И с облегченьем все вздохнули
Опять все зажили свободно,
Тому и рады всенародно,
Дворов покинули враз клети
Скотина, птица, знамо, дети,
Не проникали в огороды
Цыгане воры, сумасброды,
И всё гуляло, как обычно,
Вольготно, тихо и привычно
Опять велосипед!
И я, как все, не исключенье,
Моё взыграло вновь стремленье
Освоить прыть велосипеда,
Была над ним чтоб враз победа!
К тому ж свалился повод веский
Поехать вдаль, когда соседский
Мне предложил то сделать мальчик;
И к дяде Пете, будто мячик,
Я поскакал, горя желаньем
Велосипеда оседланьем
Заняться тотчас же и трезво,
Чтоб съездить с мальчиком вдаль резво!
А ездил он отменно, смело.
Не просто так, а было дело
За хмелем съездить вдаль с мешками,
Его доставить чтобы маме,
А из него она закваску
Уж сотворила б. Будто сказку,
Воспринял эту я возможность
Поехать с ним. Про осторожность
И позабыл. Зато, сумевши,
Ну не совсем чтобы, как леший,
Езду освоить рамы сбоку,
Вон сквозь неё просунув ногу,
Я взгромоздился на педали,
Поехал, стоя, криво в дали
А было хмеля там обилье
И над деревьями засилье:
Обвил до самой их макушки
И изнывал уже от сушки
Вот где раздолье мальчуганам!
И враз, подобно обезьянам,
Мы на деревья лезли эти
И хмеля сбрасывали плети,
А их в мешки уже совали.
А те на раму. На педали
Лишь встали только на дороге,
И затрудились тяжко ноги
Сдержать как трудно равновесье,
Мешков швыряла тяжесть бесья
Велосипед во все сторонки,
Его я с хиленькой силёнки
Уж чуть держал, чтоб не свалиться,
Не ушиби меня, землица!
И на дороге это было,
По ней хоть ехать и не мило,
Но коекак я всё же ехал,
Не тарахтевши и без смеха.
Но вдруг пришло на ум желанье
Путь скоротать, и я старанье
Педалей тропкою направил,
Езды по ней не зная правил.
Она узка и извивалась,
Чуть отвлечёшься, хоть на малость,
И вмиг с кустами столкновенье,
Ну и на землю бряк! в мгновенье
С кустами было чуть попроще,
А вот с деревьями пожёстче,
В них долбанёшься так серьёзно,
От боли что рыдаешь слёзно
На всё пришлось уж грозно злиться
Погнулись многие вон спицы,
Колёс «восьмёрки» заюлили
И был с натуги весь я в мыле.
Нет, не достиг езды я класса
И рад, что всётаки добрался
До дяди Петиного дома;
Такая вдруг взяла истома,
Чуть не уснул, вон вдрызг уставши
Да ум мой был уже постарше,
Сообразил: бежать бы надо,
А то ушам придёт награда,
Велосипед помял что всмятку,
И я одну, другую пятку
Намыля, так помчался к маме,
Что пыль за мной пошла клубами!
И не вертался долго боле,
К тому не чувствуя уж воли,
Ведь жизнь в опасности превратна.
Но слышал я неоднократно:
«Аль Славик занят всё делами,
Что уж не видится так с нами?».
А «Славик» я своей персоной,
Не по душе вопрос был оный,
Не надо хитрых мне комедий
Намёк, знать, о велосипеде,
Имел предчувствий я познанья:
Приди, и вмиг ждёт наказанье
Но вдруг в один, как все, денёчек
Велосипеда я звоночек
Услышал, вздрогнув, под окошком
И испугался не немножко.
Я так и знал: то дядя Петя!
Меня увидел, но приветя,
Обнял тепло заместо братца:
«Ну, вот, изволь теперь кататься,
Сказал с душою вдруг он доброй,
Нет, не набросившися коброй,
Теперь он твой, катайся вволю!
А поломаешь, вновь изволю
Его заняться я починкой.
Носись дорогой и тропинкой!
Будь аккуратней лишь, не падай».
И было это мне наградой,
И покраснел я свёклой красной
Была тревога, знать, напрасной.
Он мотоцикл купил вдруг днями,
Чтоб ноги ехали тож сами,
А не крутили всё педали
А я умчался тотчас в дали!
Потом к его вдруг прибыл дому,
Нельзя же случаю такому
Не быть, не видя мотоцикла!
И вот он! Вмиг душа приникла
К нему и взор, и захотелось,
Вон навострив опять же смелость,
На нём селом стрелой промчаться,
Всех удивляя домочадцев!
И я смотрел, смотрел в восторге!..
Но завертели снова ноги
Педали транспорта обратно
И было радостно, приятно
Всем показать в селе ребятам,
Что обладаю я богатым
От дяди доброго подарком.
Пусть все глядят в восторге жарком!
Теперь с своим велосипедом
Уж всякий край был мной наведан,
Прибавя дружбы с детворою,
Что было радостно, не скрою.