Глебский вытянул из бокового кармана пальто носовой платок и, отвернувшись в сторону, высморкался.
Что произошло после? несмотря на помеху, продолжал задавать вопросы столичный следователь.
Малышев поёжился: всего-навсего март. Холод на улице ещё тот, зимний.
Нам, то есть мне и старшему лейтенанту Проклову, Иванов приказал продумать план действий партийных и общественных организаций области в условиях сложившейся обстановки, который Василий Трифонович должен был доложить на следующий день, на заседании обкома партии.
И что? Послушай, Глебский встал напротив майора, мне что, из тебя каждое слово вытягивать? Словно из немца?
Плохое сравнение.
Другого подобрать не успел. Извини. Так что было далее?
Странный вопрос. Естественно, приказ выполнили. Разработали тот план. А товарищ полковник его, естественно, зачитал на заседании обкома.
Всё? Вот так просто? Просто разработали, просто доложили.
А вас что, прислали узнать о плане или выяснить причины гибели Иванова?
Молодец! Андрей Сергеевич шмыгнул носом: и почему поленился выяснить, какая погода в это время года в данной местности? Пальтишко было явно не для здешнего климата. Только меня подобными доводами не достанешь, майор. Ты обязан мне помогать? Вот и будем от этого плясать. И запомни. Мне необходима любая деталь, как воздух. Из деталей складывается большое, целое. А нужно это следствию или нет после разберёмся. Как говорится, отделим зёрна от плевел.
Не боишься копаться в грязном белье?
А что так осторожно высказался? Я покрепче добавлю: мы не в белье копаемся, а в дерьме роемся. Служба у нас такая, спокойно отозвался подполковник. Так что это был за план?
Майор кивнул на гранитное невысокое крыльцо с мощным дубовым дверным блоком, с левой стороны от которого на голубом фоне под стеклом, красовалась информация следующего содержания: «Амурское областное управление внутренних дел»:
Пришли.
Вижу. Повторяю вопрос: что был за план?
Не понимаю, к чему эта детализация. Она же к смерти Иванова не имеет никакого отношения.
Товарищ майор, это я буду решать: имеет или нет. Глебский мысленно одёрнул себя. Не так нужно общаться с пусть и временно, но исполняющим обязанности руководителя областного управления КГБ. Потому как требуется союзник, а не тормоз в расследовании. Андрей Сергеевич сгладил слова улыбкой и тут же продолжил более сдержанным тоном: Поверь, майор, если подтвердится, что вашего руководителя убили уголовники, и, что самое главное, при нём не имелось никаких документов, а причина убийства не связана со служебными обязанностями, моя бригада тут же свернёт работу и вернётся в Москву. Без всяких претензий к кому-либо! Но до тех пор, пока я такого подтверждения не получу на руки, будем копать! Тщательно, скрупулезно, настойчиво! Вот потому меня и интересует всё, что происходило с Ивановым. Особенно в последние дни, перед смертью. Итак
Малышев посмотрел по сторонам, будто оттуда к нему могла подоспеть помощь.
Вам прямо сейчас и здесь обо всём доложить? Или, может, найдём другое, более пристойное место?
А чем тебя это не устраивает?
Холодно.
А кафе рядом есть?
Малышев отрицательно покачал головой.
Москвич посмотрел по сторонам. Широкая улица. Как гласила вывеска на здании милиции, «Имени 50-летия Октября». Судя по всему, центральная. Культурная. Аккуратная. Редкие авто. Редкие прохожие. А как же иначе: рабочий день в разгаре. Невдалеке, через дорогу, виднелось некое пятиэтажное, судя по внешнему виду, фабричное сооружение. Глебский указал на него рукой:
А это что?
Швейная фабрика. В народе называют «швейкой», неохотно отозвался Малышев.
В центре города?
А чем вас фабрика-то не устраивает?
Меня? Устраивает! Да только погреться нас туда не пустят.
Может, всё-таки сначала пообщаемся с милицией? предложил майор. Проясним ситуацию. Глядишь, у них что-то новое появилось за последние сутки.
Слушай, майор, думаю, ты финтишь. Тогда что, промеж вас с Ивановым собака пробежала?
Вроде того, вынужденно признался Малышев.
Понятно.
Глебский ещё раз осмотрелся и выдохнул клубом пара:
Ладно. Пошли к твоему Ларионову. Андрей Сергеевич протянул руку к медной ручке.
И ещё один момент, подполковник, послышался голос Александра Константиновича, когда они прошли в фойе. Поговори со своими. По поводу поведения. Я-то понимаю: столица, главк, гонор, то да сё, но Другие могут неправильно воспринять.
Намекаешь на капитана? Ему простительно: молодой, необъезженный.
Как мягко выразился Он что, из «папенькиных»? Или, как говорят у нас, из блатных?
С чего ты взял?
Да так, пришло на ум.
Андрей Сергеевич усмехнулся:
Не угадал. Хохлов своим горбом всего добивается. Потому и злой Ладно, поговорю. Глебский хлопнул по протянутой руке майора и первым направился к окошку дежурного.
13 марта 1969 года, 12.06
Малышев присел на один из стоящих у стены стульев. Глебский расположился напротив начальника областного Управления внутренних дел полковника Ларионова. Их разделял письменный стол, на котором находились календарь, чернильница с ручкой, небольшой, металлический, покрытый позолотой, бюстик Ильича, блокнот и тонкая папка, с надписью по центру «Дело ».
Начальнику областной милиции приезжий не понравился. Слишком спокойный, открытый. Точнее, как сделал для себя вывод Виктор Андреевич, наглый. Ну, как же, столица! Такие, как давно уяснил полковник милиции, всегда мягко стелют, а после бац гуляй моя деревня.
Ларионов проводил взглядом руку москвича, которая спрятала во внутренний карман пиджака удостоверение личности. Даже этот жест столичного следователя полковнику показался чересчур скользящим, кошачьим.
Как там, в столице? для затравки разговора поинтересовался Виктор Андреевич.
Глебский не услышал никакой заинтересованности в голосе Ларионова. Дань традициям, не более.
Да всё так же. Без перемен.
Это ж хорошо.
Отчего хорошо? Что ж замечательного в том, что нет хороших изменений в жизни?
Странно. Ларионов стрельнул в собеседника цепким взглядом. Вся страна идёт семимильными шагами в светлое будущее, а, по вашим словам, в Белокаменной всё плохо.
Глебский мысленно поаплодировал полковнику: ай да милиция, с ходу подцепил. И крыть, главное, нечем.
Ларионов, в свою очередь, открыто улыбнулся, показав Глебскому белые, крепкие зубы. «Не курит, неожиданно подумал Андрей Сергеевич. И в глазах хитрость. Плохо. Значит, будет в лучшем случае тормозить дело. А в худшем тянуть на себя».
Да нет, пришлось Глебскому всё-таки выходить из ситуации, за морем, как писал Пушкин, житьё не худо Но хотелось бы лучше! Ну да что мы о Москве?.. Давайте перейдём к делам нашим. Нам бы, Виктор Андреевич, узнать, так сказать, из первых уст, на какой стадии находится в данный момент расследование убийства полковника Иванова? Как работает следственная бригада? Есть ли проблемы? Может, помощь какая нужна?
На какой стадии эхом отозвался Ларионов и слегка нахмурил брови. Да пока всё на той же.
А поточнее?
А точнее будет так. Первая, и пока основная, версия, которую отрабатываем: вашего полковника, то есть товарища Иванова, убили с целью ограбления.
Однако вы не исключаете и иные варианты? тут же заинтересованно спросил Глебский.
А как же согласился милиционер. Вторая версия: убийство по личным мотивам. Третья: самая маловероятная в связи с социальным окружением покойного.
Это то же самое, что по личным мотивам, вставил реплику Андрей Сергеевич.
Не совсем. К примеру, не вернул крупный долг. Это личный мотив или социальный?
То есть?
Ну, как вам сказать? протянул Ларионов и бросил мимолётный взгляд на Малышева. Скажем, Василий Трифонович кому-то был должен. Или ему были должны. А отдавать не захотели. Опять же, с пьяным соседом по дому мог поругаться. Слово за слово Но это так, к примеру. Есть и четвёртая версия.
А она в чём заключена?
В служебных обязанностях Василия Трифоновича. Но данную версию отрабатывать будете вы.
Понятно. Над второй и третьей работаете? Или только на первой сидите?
На данный момент, повторюсь, работаем с первой. Для этого имеются основания. Хотя, параллельно, отрабатываем и другие варианты. Вашу версию, естественно, во внимание не принимаем. Но, если вы хотите взять дело на себя чужой хлеб забирать не собираемся. У нас не Ростов.
Глебский принял удар: вот оно, то, что шло из столицы по всему Союзу, как тиф, как зараза. Вражда двух ведомств. А началось почти год назад. В шестьдесят восьмом. В Ростове был совершен ряд ограблений, с убийствами. Бандиты, которых в узком кругу прозвали «фантомасами», имели довольно странное оружие, не советского производства, что дало повод предположить, будто на территории СССР действует заброшенная из одного западного государства диверсионная группа. Именно эти короткоствольные автоматы и стали причиной раздора между ведомствами Щёлокова, то есть милиции, и КГБ Андропова. Делом заинтересовались «наверху». Самые высшие инстанции, ЦК и Политбюро, решали: с кого снять стружку? С милиции, за допущение бандитизма на территории Советского Союза, или с госбезопасности, за то, что проворонила диверсантов?