В то время люди и драконы жили, достаточно дружно, и не было вражды между ними. Вообще-то люди и драконы произошли от общих предков, просто на каком-то этапе сознание людей, вследствие ряда причин, стало закрываться и пути драконов, которые сумели сохранить своё сознание в целости, и людей разошлись. Пока пути их были достаточно близки, всё было хорошо, но чем дальше, тем больше расходились их пути. В конце концов, они разошлись настолько, что между ними возникла неприязнь, постепенно переросшая во вражду, и видят Боги, инициатором её были отнюдь не драконы.
С незапамятных времён в Империи преобладали родовые законы, то есть всю внутреннюю жизнь империи регулировали законы рода, имперские законы лишь регулировали взаимоотношения между родами, обеспечивая тем самым устойчивость всего государства. Род определял всё и никто из членов рода не мог пойти против него без страха стать изгоем. А стать изгоем в Империи было равносильно изгнанию на чужбину. Если же такой бывший член рода пытался остаться на Родине, то это было сродни самоубийству. Ибо любой законопослушный подданный Империи обязан был убить его, как бешеного пса, хотя, если бы был убит законопослушный член рода, то род имел полное право отомстить за него в виде выкупа кровью убийцы, либо в форме выкупа в денежном эквиваленте. Таков был древний закон Империи, и он до сих пор позволял относительно мирно сосуществовать людям и драконам.
И вот, с рождением последнего ребёнка у Повелительницы Драконов, издаётся закон, который ставит всех драконов, не смотря на принадлежность к какому-то определённому роду, вне закона. Иначе говоря, любой может убить дракона и ему ни чего за это не будет. Долго копившаяся ненависть людей к драконам наконец-то вырвалась наружу. Результатом этого указа стало массовое уничтожение драконов во всех родах Империи, за исключением царствующего рода, хотя именно там драконы были в большинстве. Обезумевшие люди без всякого повода просто убивали драконов, вымещая на них чувство собственной ущербности. Произошла серия погромов, в результате которых многие драконы погибли, многие просто сбежали, предупреждённые сочувствующими им людьми, но некоторые из них прорвались с боем, применив Искусство. Они ушли, оставив после себя гору трупов, отомстив за своих, но при этом преумножив ненависть к себе.
Драконов же царствующего рода погромы не коснулись, однако многие из них уехали в дальние имения, а многие затаились до поры до времени, и казалось, что времени этого совсем немного, ибо ненависть людей, не только не утихла, а наоборот многократно возросла, и теперь была направленна на царствующий род. Вот такие дела творились в канун рождения последнего отпрыска царствующей четы Повелителей Драконов.
Как только ребёнок родился, его тут же забрали от матери и передали в руки жрецов, которые провели с ним все необходимые в таком случае обряды. После этого его показали Повелителю, который только коротко взглянул на него и тут же сделал отстраняющий жест, так, как будто увидел нечто ужасное. Да, Повелитель умел видеть будущее.
После недолгого раздумья он произнёс, обращаясь к Верховному жрецу:
Возьми его и отдай на воспитание надёжному человеку. Пусть его увезут в какую-нибудь дальнюю обитель и не спускают с него глаз. Обо всём, что касается этого ребёнка докладывать лично мне и незамедлительно. Называйте его Куваем и об его происхождении не должен знать ни кто. Всё, ступай.
Он сделал отстраняющий жест и жрец низко поклонившись, покинул тронный зал.
Выйдя от повелителя, жрец с ребёнком на руках проследовал в свои покои. Оказавшись в своей комнате, обстановка которой, надо отметить, была более чем скромной, он положил ребёнка на свою кровать и вызвал секретаря, который не замедлил явиться. Молча выслушав распоряжения хозяина, он низко поклонился и совершенно бесшумно удалился так, что могло показаться, что он просто растворился в воздухе.
Отпустив секретаря, верховный жрец надолго задумался, не спуская взгляда с младенца. Никто не знает, что он видел, однако лицо его всё больше хмурилось. Из задумчивости его вывело появление всё того же секретаря, который привёл с собой кормилицу.
Это была дородная женщина лет тридцати с добрыми серыми глазами. Она тут же завладела младенцем и удалилась в соседнюю комнату, что бы покормить его.
Секретарь с поклоном сообщил хозяину, что Азару отправлена весть и уже получен ответ, так что в скором времени он прибудет в столицу. Выслушав его, жрец сделал жест, которым отпускал его, и тот низко поклонившись опять исчез.
Отпустив секретаря, верховный жрец надолго задумался, не спуская взгляда с младенца. Никто не знает, что он видел, однако лицо его всё больше хмурилось. Из задумчивости его вывело появление всё того же секретаря, который привёл с собой кормилицу.
Это была дородная женщина лет тридцати с добрыми серыми глазами. Она тут же завладела младенцем и удалилась в соседнюю комнату, что бы покормить его.
Секретарь с поклоном сообщил хозяину, что Азару отправлена весть и уже получен ответ, так что в скором времени он прибудет в столицу. Выслушав его, жрец сделал жест, которым отпускал его, и тот низко поклонившись опять исчез.
Оставшись один, жрец прошёл к конторке, откинул столешницу и уселся за своё любимое занятие, которым являлось написание хроники событий, участником или свидетелем коих он являлся. Он всегда так поступал, спеша записать всё, на его взгляд, важное, пока не прошла острота восприятия, и память хранила мельчайшие подробности. На этот раз события были настолько важны, что старый жрец с особым волнением принялся за любимое занятие.
Жреца звали Ляргус, и был он очень стар. Сколько ему было лет, он уже напрочь позабыл, да и, по большому счёту, ему было на это наплевать. Он чувствовал, что силы его постепенно тают, и приближается закономерное окончание земной жизни, однако и на это ему было наплевать. Конечно, он мог бы воспользоваться Искусством, к чему постоянно прибегали владеющие Искусством Мудрости для продления своего бренного существования, но он никогда этого не делал, и делать не собирался. Это не было какой-то прихотью, просто он полагал, что недостойно прибегать к этому способу продления жизни.
Ляргус всегда был убеждён, что человек должен честно прожить свою жизнь, максимально используя каждое её мгновение и встретить конец с чувством исполненного долга. Для этого вовсе не надо прибегать к каким-либо ухищрениям, наподобие Искусства, которое должно служить для совершенно иных целей.
Кончив писать, жрец откинулся в кресле, на котором сидел и прикрыл глаза. Со стороны могло показаться, что он просто заснул, но это была только видимость. На самом деле жрец вошёл в особое состояние, при котором он мог видеть не только сиюминутные события, но и то, что им предшествовало и то, что за ними последует. Если прошлое не вызывало особых чувств, разве что чувство лёгкого сожаления, то будущее ему очень не понравилось, и чем дальше он смотрел, тем больше оно ему не нравилось. Он прекрасно знал, что при определённых навыках на будущее можно влиять, изменяя его в ту или иную сторону. Конечно, он имел эти навыки, но задача, стоящая перед ним была настолько сложна, что поневоле закрадывались сомнения в собственных возможностях. Действительно, если бы грядущие события зависели от ограниченного круга людей, то в этом случае он бы справился с задачей, затратив на это большие или меньшие усилия, но не сейчас. Сейчас в будущую ситуацию включился всесильный Закон Судьбы, и тут ни какие навыки, ни какие усилия не помогут. Единственное, что можно сделать это смягчить последствия. Именно этим и был занят старый Верховный жрец Империи, и он нашёл выход, как ему тогда казалось.
Продолжая оставаться всё в той же позе, он то созерцал прошлое, то будущее, то погружался в короткий сон без сновидений. Много раз, с разных точек видения, перед ним развёртывались картины событий, приведших к рождению несчастного ребёнка, и он понимал, что тот ни в чём не виноват, и ему было жаль его. Перед ним вереницей проходило множество вариантов судьбы новорождённого, и ни один из них не понравился старому Ляргусу. Так прошла ночь, и день уже близился к своему завершению, когда из этого состояния его вывел секретарь, сообщив о том, что прибыл Азар и просит аудиенции.
С большим усилием старик пришёл в себя, и тут на него навалилась страшная усталость казалось, что на плечи ему положили гранитную плиту, которая его вот-вот раздавит. Так случалась каждый раз, стоило только злоупотребить данной духовной практикой, и он понимал, что рано или поздно может зайти слишком далеко и возврата уже не будет. Единственным средством от этой усталость были плотный ужин и глубокий продолжительный сон. С первым вопросов не возникло он просто приказал накрыть стол на двоих в гостевой комнате покоев, но второе, то есть глубокий продолжительный сон откладывался на неопределённое время необходимо было дать исчерпывающие инструкции Азару, а никто кроме него этого сделать не мог. Устало вздохнув, тяжело переставляя ноги, направился он в гостевую комнату, где его уже ожидал прибывший по его приказу Азар.