Виктору тоже было тяжело. Вечером, приходя с работы уставшим и замученным, он начинал успокаивать Эллу, пытаясь вывести ее из состояния, в котором она пребывала. Павликом они оба практически не занимались, у них не оставалось на ребенка времени. И не известно, как бы малыш чувствовал себя в подобной ситуации, если бы не добрая, искренне любящая его и заботливая Галина Федоровна.
Малыш рос очень здоровеньким и резвым. Он был необыкновенно хорошеньким, с живыми умными глазками, кудрявыми пушистыми волосиками, в десять месяцев уже пошел и даже начал произносить членораздельные звуки.
Галина Федоровна не могла нарадоваться на малыша. Чтобы помочь Элле справиться со своим состоянием, она часто приносила ей Павлика и предлагала поиграть с ним или сходить погулять. Но казалось, мать совершенно потеряла всякий интерес к ребенку.
Он очень шумит, я не могу заснуть. Не могли бы вы на время пойти с ним куда-нибудь сами, в парк или во двор хотя бы? У меня очень болит голова, а Павлик такой беспокойный ребенок, выговаривала она няне, и та только недоуменно пожимала плечами.
Галина Федоровна часто забирала мальчика к себе. Они проводили в ее квартире очень много времени, и, казалось, это вполне устраивало Эллу. Понемногу она приходила в себя и стала даже подумывать о том, чтобы вернуться на работу.
Элла, зачем? Ты можешь спокойно сидеть дома и не волноваться о работе. Она от тебя никуда не уйдет, увещевал ее Виктор, но она, как всегда, перечила ему.
А я и не волнуюсь, что она от меня уйдет. Мне просто надоело сидеть дома сиднем, я потеряла всякий интерес к жизни. Я хочу на люди, тебе этого не понять. Поговори там, пусть освобождают мое местечко, еще пару недель, и я выйду на работу, договорились?
Виктор Леонидович не сказал ни да, ни нет, только пожал плечами, что в глазах Эллы означало полное согласие. Между супругами натянулась какая-то невидимая струна, которая мешала им обоим. Они все дальше и дальше отдалялись друг от друга, и, казалось, эта струна вот-вот лопнет, и их семейные узы порвутся вместе с ней. После того, что случилось с Эллой, они уже не могли в глубине души назвать себя счастливой семейной парой. Они часто не находили общего языка, Элла была несговорчивой, упрямой и эгоистичной, Виктор все больше и больше чувствовал охлаждение к ней.
Интимная близость вызывала у обоих неимоверное мучение, так как Элла, каждый раз пересиливая себя, просто уступала мужу и часто корчилась от боли. Было видно, что секс не доставляет ей ни малейшего удовольствия. Виктор же в свою очередь чувствовал себя чуть ли не насильником, обладая собственной женой, и это чувство вызывало в нем крайне неприятные ассоциации и отвращение к самому себе и к любовным наслаждениям.
Но как говорят, беда не приходит одна. Внезапно их семью постигло очередное испытание. В тот момент, когда Элла, казалось бы, более менее пришла в себя, она вдруг почувствовала себя неимоверно плохо. У нее окончательно пропал аппетит, ее часто тошнило, она потеряла вес и выглядела слабой, бледной и нездоровой. Виктор испугался не на шутку и решительно заявил:
Нет, все! К врачу, немедленно! Надо обследоваться. Прошло уже достаточно времени, чтобы врачи просто так вдруг распознали, что с тобой произошло. Не хочешь, не говори им, но обследоваться нужно.
Но Элла с присущей ей самоуверенностью сказала мужу:
У меня гастрит. Это было со мной уже в детстве. Все на нервной почве. Тогда врачи сказали, что он может повторяться. Нужно пить минералку и принимать витамины. Еще облепиховое масло хорошо. Достань пожалуйста.
Хорошо, достану. Это не проблема. Но только после того, как врачи скажут, что оно тебе не вредно. Гастрит надо лечить, и на это существует медицина, а самолечением люди занимались в средние века, когда цивилизация еще только зарождалась. Я сегодня же позвоню в поликлинику и попрошу, чтобы тебе назначили прием. Сходишь к врачу, он решит, каких специалистов тебе надо пройти.
* * *
Виктор Леонидович Беседин находился на работе, и странное волнение, овладевшее им с утра, не проходило. Он волновался за жену. Мало того, что ее моральное состояние все еще оставляло желать лучшего, еще и это странное недомогание. Он знал о том, что в стрессовой ситуации у человека может приключиться какая угодно болезнь, и это очень волновало его. От жизнерадостной, энергичной и активной Эллы не осталось и следа. Вместо этого он имел теперь при себе угнетенную, раздраженную женщину, которая обращалась с ним совсем не как любящая жена. Ей было просто не до этого.
Утром, позвонив врачу, Виктор Леонидович попросил его как можно серьезнее отнестись к проблемам Эллы и назначить ей хорошее полноценное лечение. Он все еще надеялся на то, что ему удастся вернуть Эллу, хотя он и не до конца понимал, что дело не только в ней. Сам Виктор тоже изменился, вернее, изменилось его отношение к жене. Он конечно же любил ее и сочувствовал ей, но она существовала для него сейчас как бы в двух лицах, в двух образах: та Элла, которую он любил, была Эллой в прошлом, та, которой он сочувствовал, была Эллой настоящей, и они не совмещались.
«Нужно что-то делать, так дальше продолжаться не может», думал Виктор Леонидович и уповал на врачей, которые, по его мнению, должны совершить чудо и вернуть ему жену в прежнем обличье и настроении.
Телефонный звонок прервал его невеселые мысли. Это был врач.
Виктор Леонидович, звоню вам, как говорится, с новостями, но лучше бы не по телефону. Вы не подъедете ко мне на полчаса, есть разговор.
Что-нибудь серьезное? Элла больна? Виктор Леонидович не скрывал тревоги и беспокойства.
Нет, не в этом дело. Мне надо кое-что вам сообщить. Жду вас в любое время, я знаю, что вы человек занятый. Я буду в поликлинике до семи, подъезжайте.
Через пятнадцать минут Виктор уже входил в кабинет своего хорошего знакомого, прекрасного специалиста, заведующего терапевтическим отделением спецполиклиники Геннадия Дмитриевича Орлова.
Тот поднялся навстречу, пожал приятелю руку и предложил присесть. Виктор внимательно вглядывался в его лицо, пытаясь понять, насколько серьезный разговор предстоит им обоим. Его беспокоила мысль о том, что из-за гастрита его бы вряд ли пригласили для конфиденциальной беседы. Но Геннадий был спокоен, и выражение его лица было совершенно обыденным.
Виктор, дорогой мой, ты от меня ничего не скрывал? Я знаю, что вы с женой были в Москве пару недель. Если не секрет, что это была за поездка?
Не секрет. Жена поехала навестить подругу, там она заболела и попала в больницу, я поехал туда, чтобы привезти ее. Мы вернулись, когда она немного поправилась. А что?
Твоя жена беременна. Я говорю тебе об этом, так как она тоже не собиралась от тебя этого скрывать, и я понял, что вы в Москве, скорее всего, осуществили искусственное оплодотворение. Так ведь? Элла Григорьевна, правда, умолчала об этом, но я не пойму, что за секреты, почему ты мне ничего об этом не сообщил?
Виктор обомлел. Эта новость буквально пригвоздила его к месту, лишила дара речи и возможности соображать. Он чувствовал, как горячо и громко стучит у него в висках, и еще он ощутил острую колючую боль где-то в районе сердца. Он испугался.
Гена, ты что, серьезно?! Элла беременна? Но врачи нам сказали, что ничего не получится и вообще мы уже и надеяться перестали. Элла так плакала, у нее была депрессия на этой почве. И вдруг А ты уверен?
Да, черт тебя побери, рохля несчастный! Уверен! У твоей жены уже шесть недель беременности. Она в прекрасной форме, рожать может, хоть завтра, а ее теперешнее состояние это всего навсего банальный токсикоз. Неужели не допетрили? Тоже мне, родители.
Орлов разговаривал с Виктором в игривом тоне, но от этого у него не становилось легче на душе. Наоборот, его охватила непонятная тревога, но он подсознательно чувствовал, что должен врать, подыгрывать приятелю, только бы правда со всей своей ужасной неприглядностью не всплыла наружу и не стала достоянием гласности.
Совершенно ошеломленный, уничтоженный и морально подавленный, Виктор отправился домой. Машину он отпустил, сходить с Геннадием выпить за удачу он отказался, решил пройтись пешком и обдумать ситуацию. Подумать было над чем.
Конечно же, Элла не захочет рожать этого ребенка, об этом не может быть и речи, но вот как избавиться от него, если Геннадий так настроен, и Виктор оказался совершенно неспособен на то, чтобы выдвинуть какую-либо другую версию. Да и что здесь можно придумать? Как ни крути, а самый лучший вариант это тот, который предложил Орлов. Конечно же, искусственное зачатие. Только теперь-то что? Передумали, испугались, расхотели? Надо что-то придумать, и это что-то необходимо обсудить с Эллой. Она наверняка что-нибудь уже сообразила.
Элла встретила мужа торжественно и сияя. Она вырядилась в одно из самых своих красивых платьев, сделала прическу, макияж и выглядела на все сто.
Дорогой! торжественно произнесла она, когда Виктор появился в дверях. Если ты бегал по городу в поисках облепихового масла и поэтому задержался, я хочу тебе сказать, что оно уже не актуально.