Объяснить можно, проверить нельзя. Да никто проверять и не осмелится.
Вот и получается, что даже теоретически ничего, никогда и никому
Железобетонная стена, облицованная ватой.
Пока идешь в колонне, разбившись на пятерки, ты один из массы, и внимание на тебя минимальное. Его, вроде бы, и незаметно. Особенно тому, кто замечать не хочет. Но шагни в сторону попытка к бегству, оружие применяется без предупреждения
Что чувствовал отец, когда ему зачитали десять лет за контрреволюционную деятельность и терроризм плюс контрреволюционную агитацию и пропаганду? Статья 58-я, пункт 8 и 10.
Вот так вот, постепенно, и приходит четкое осознание безысходности
Слишком полное представление имеет Баринов о внутренней кухне принятия решений, чтобы надеяться на помощь и понимание. И слишком хорошо знает степень ответственности, вернее, безответственности разного рода должностных лиц и учреждений. И повадки важных людей, сидящих в высоких кабинетах, которые хоть и надувают щеки на публике, так только для самоутверждения. Поскольку прекрасно сознают и про себя: шагнешь в сторону даже окрика не последует Вот так аукается теперь Баринову и членство горкома, и номенклатурная должность, и владение ходами-выходами, умением лавировать среди власть предержащих, используя слабости одних и сильные стороны других
Получается, что знание не всегда сила. Знание иногда и бессилие, а в данном конкретном случае полная атрофия доверия к любым властным структурам.
Это, если по-ученому. А в народе говорят проще: меньше знаешь крепче спишь.
Значит, принимаемся за рефлексии. Ретроспективную, ситуативную, а также перспективную. Иначе говоря, поразмышляем, как дошел до жизни такой, что ответить на поползновения Банника.
А также чем это все обернется в будущем лично для него, Баринова.
С одной стороны конформизмом, сиречь соглашательством.
С другой стороны упорством и несокрушимостью, иначе, фанатизмом.
Хрестоматийный пример Галилей и Бруно. Хотя сравнивать себя со столпами дурной тон.
Крайности это понятно. А возможен ли компромисс?
В общем-то, похоже, его не избежать. Однако, компромисс продукт двусторонний. Весь вопрос, далеко ли каждая сторона может зайти в стремлении к нему? Можно ли принципиально! достичь соглашения, чтобы и Банник, и Баринов были удовлетворены? И волки сыты, и овцы целы Знать бы только, кто здесь волк, а кто баран?
Как определить грань, за которую он, Баринов, выйти не может, не поступившись принципами?
Кто-то сказал Дизраэли? Черчилль? что настоящий политик должен знать, когда прятать принципы в карман, а когда доставать их из кармана Но Баринов-то не политик, а ученый!
Надо потянуть время, а попутно выпотрошить Банника. Насколько тот сам позволит, и насколько это удастся ему, Баринову. Дальше «будем делать посмотреть». Война план покажет. И вообще поможет отличить «первое от второго»
К слову ради того, чтобы понять, а что же на деле представляет собой «эффект Афанасьевой», допустимо, наверное, пойти на определенные издержки. Даже может, на жертвы.
3
Первый трудовой день негоже начинать с опоздания, и в восемь двадцать пять Баринов подошел к подъезду административного здания, слегка беспокоясь как себя вести с «коллегами», вернее, с подчиненными. Он никого не знает, его никто не знает
В «свой» кабинет он проник абсолютно явочным порядком, словно проделывал это сотни раз.
Вахтер (уже другой, не вчерашний) поприветствовал его первым «Доброе утро, Павел Филиппович!» и поспешил нажать кнопку, разблокировав турникет.
В приемной из-за стола поднялась и приветливо улыбнулась навстречу женщина лет тридцати с внешностью типичной московской секретарши. И выговор у нее оказался типично московским.
Здравствуйте, Павел Филиппович! Я ваш секретарь, зовут Анна Сергеевна, можно просто Аня. Ваш кофе будет через пять минут.
На ее столе уже лежали какие-то бумаги и вскрытые конверты, пишущая машинка на соседнем расчехлена, дверца сейфа, стоящего сбоку, слегка приоткрыта.
Доброе утро, Анна Сергеевна. Вы давно здесь?
У меня рабочий день начинается на полчаса раньше, Павел Филиппович, ровно в восемь Почту я сейчас кончаю разбирать. И еще Валерий Иванович хотел зайти, как только вы будете у себя.
На ее столе уже лежали какие-то бумаги и вскрытые конверты, пишущая машинка на соседнем расчехлена, дверца сейфа, стоящего сбоку, слегка приоткрыта.
Доброе утро, Анна Сергеевна. Вы давно здесь?
У меня рабочий день начинается на полчаса раньше, Павел Филиппович, ровно в восемь Почту я сейчас кончаю разбирать. И еще Валерий Иванович хотел зайти, как только вы будете у себя.
Баринов кивнул невозмутимо.
Хорошо, я жду. Он перевел взгляд на дверь слева. Николай Осипович не появлялся?
В глазах секретарши промелькнул непонятный огонек, но ответила она так же ровно и предупредительно:
Николая Осиповича не будет до конца недели, он в командировке.
Баринов снова кивнул и своим ключом открыл дверь кабинета.
В сопровождении Долгополова Баринов снова прошел по лабораториям. Знакомился с сотрудниками, выслушивал краткие доклады заведующих, задавал вопросы, пытался вникнуть в ответы И все больше и больше недоумевал, зачем Банник стремится втянуть его в круг своих обязанностей и проблем.
Задачи, над которыми работали здесь, только самым краем соприкасались с областью, в которой был занят он сам. Об этом он задумался еще вчера вечером в кабинете в коттедже, когда читал, продираясь сквозь запутанные формулировки, сводный тематический план НИИ-403 на текущий год.
Ну да, в институте работали биологи, физиологи, биохимики и биофизики да только их научные интересы лежали совершенно в других плоскостях. И зачем директором над ними понадобилось ставить нейрофизиолога, пусть даже доктора наук, но исключительно экспериментатора по духу и сути совершенно непонятно Разве что обеспечить синекурой самого директора.
Это напоминало, как если бы узкого специалиста по червям-нематодам поставить руководить коллективом, исследующим, скажем, экологию Байкала. Или, допустим, астрофизика, признанного авторитета по внегалактическим объектам, переключить на изучение строения солнечной системы. Или инженера-дизелиста привлечь к работе над жидкостными реактивными двигателями Ряд можно продолжить до бесконечности. Биолог биологу рознь, как и инженер инженеру.
Так ради чего, собственно, Банник нагородил весь этот сыр-бор?..
Сотрудников Баринов запоминать специально не старался. Вот так, мимоходом, в человеке не разберешься, а если вдруг придется работать в контакте, найдется время познакомиться теснее.
Его больше занимало другое.
Средств на оснащение института, похоже, не жалели, такого оборудования еще поискать. Кое-что из виденного он, конечно, встречал в московских лабораториях, в Новосибирске, Ташкенте, Ростове, Харькове, но о большинстве даже читать и слышать не приходилось. Наполовину, а то и на две трети импортное: несколько французских электронных микроскопов, два японских магнитно-резонаторных томографа, шведские ультразвуковые и инфракрасные сканирующие комплексы, мыслимые и немыслимые анализаторы всего и вся А уж операционная словно целиком перенесена из Мюнхена или Франкфурта-на-Майне, химико-биологическая лаборатория из Глазго, гистологическая из Цюриха
К аппаратуре трех электронно-биофизических лабораторий он особо не присматривался, там своя специфика, ему недоступная, а подразделения, которое бы занималось исследованиями в области нейрофизиологии, как он понял еще раньше, в НИИ просто не существовало.
Зависти не испытывал, хотя, как понял, всю жизнь ему приходилось работать на аппаратуре вчерашнего дня. Так только, присутствовало небольшое удивление и некоторая досада пополам с легким недоумением Н-да-а, прав Банник, современной наукой трудно заниматься по настоящему в Киргизии, Армении, Саратове, Пензе и Хабаровске
День выдался не столько тяжелым, сколько утомительным.
Чтобы все увиденное и услышанное не слилось в сплошную и неразделимую круговерть, Баринов старался не торопиться. После очередного подразделения он выводил Долгополова наружу, усаживал на лавочку в тени, и заставлял вкратце повторить: а чем, собственно, занимается данная лаборатория, отдел, сектор?.. Сам курил, переспрашивал, задавал вопросы, проверяя себя, и с легким сожалением констатировал, что в чем-то приходилось его и поправлять. Ну да, завхоз есть завхоз, пусть и с медико-биологическим образованием.
На такие перерывы иногда требовались две сигареты, ведь по комнатам и коридорам буквально на всех углах висели грозные таблички «No smoking!», и, похоже, это правило внутри помещений соблюдалось неукоснительно.