Со стороны дороги, соединяющей между собой несколько небольших деревень, расположенных в приграничной со Скалистыми горами части страны, в деревню Сараст явились странные гости...
Дартмур улыбнулся. «Похоже на сказку. Ну, что ж, посмотрим». Советник любил сказочные истории, хотя, конечно, никогда не смог бы признаться в этом ни одному представителю Объединенной Империи. Это было недопустимо. Человек его положения, обличенный такой властью, а соответственно ответственностью перед Советом и Великим Командором, не может быть подвержен глупым увлечениям подобной чепухой, годной только для низших сословий.
Макдармс, Макдармс Что-то знакомое, очень знакомое, так и вертится в голове. Дартмур рассмеялся. Эта планета с ее сказочным средневековьем странно действовала на него. Воображение разыгралось не на шутку. Нужно быть осторожнее, а то так из Первого советника в мечтателя и романтика можно превратиться. Совету это не понравится. Продолжая посмеиваться, Дартмур поудобнее устроился на огромной мягкой постели и в предвкушении удовольствия от занятной истории, почти с детской радостью принялся за чтение старинной книги.
Однажды
(14 день третьего месяца 3168 года терлианского летоисчисления /5056 межгалактический год.)
Казалось, что темные фигуры возникли из-ниоткуда. Они просто опустились на дорожную пыль прямо из воздуха. Осмотревшись вокруг, они направились по дороге в сторону, видневшихся вдали домов. Удивляться такому странному появлению было некому. В это время, трудолюбивые терлианцы, наработавшись за день, крепко спали в своих кроватях. Так, что свидетелей случившегося не было. Три темных силуэта двигались молча и бесшумно. Можно было даже подумать, что они не идут, а плывут над дорогой, не касаясь ее, по крайней мере, ни одного следа на дорожной пыли за ними не осталось. Странные ночные путники добрались до окраины деревушки и на некоторое время остановились, осматривая дома, улицу, видневшиеся за домами поля и выгоны для скота.
«С первыми голубоватыми лучами света странные гости вошли в деревню»
Ой! Смотрите-ка! всплеснув руками, вскрикнула жена старейшины и побежала к двери.
По дороге, по обеим сторонам которой стояли дома жителей деревни, шли трое путников. Все трое были одеты в одинаковые длинные темные плащи с капюшонами. Все трое очень высокие, но один из путников все же был чуть пониже других.
Доброго Вам утра, дорогие гости. Откуда же вы так рано пожаловали? Заходите скорее в дом, должно быть, устали ночью идти, да еще пешком! взволнованно окликнула незнакомцев жена старейшины. В других домах тоже начали открываться двери. Жители выходили на улицу, приветливо улыбаясь нежданным гостям. Путники остановились, обвели взглядами добродушные улыбающиеся лица.
Жители деревни, стараясь скрыть любопытство, негоже таращиться на гостей, все же с интересом, пытаясь делать это как можно незаметнее, разглядывали пришедших. Все трое, двое мужчин и одна женщина, были похожи не только одеждой, но и чертами лиц. Черные волосы, темные, почти черные глаза. Очень белая, даже немного отдающая в голубизну кожа. Терлианцы и сами были белокожими, но забредшие в их деревню путники были, как будто вылеплены из снега. Небывалая, невиданная красота, идеально правильных черт лиц всех троих поражала с первого взгляда. Красота холодная, не живая. Такая, на которую, смотришь и понимаешь, что то, что ты видишь прекрасно, но желания приблизиться, прикоснуться не возникает. Потому, что от этой красоты веет холодом, в ней как будто бы нет души.
Путники разительно отличались от местных жителей. Но у терлианцев не принято приставать с расспросами кто, да откуда. Захотят, сами потом расскажут. А не захотят, так их дело. А забота жителей деревни гостей с дороги приютить. Дать им отдых. Накормить от души. А если пожелают подольше погостить, то устроить в честь гостей праздник с угощением, выпивкой, танцами и песнями. А может гости, по крайней мере, мужчины, захотят принять участие в охоте. В общем, дело хозяев гостей принять, как положено и развлечь. А гости если пожелают, расскажут о себе, а не пожелают, неволить их никто не станет. Гостя на Терле чтут и уважают и считаются со всеми его желаниями. Так испокон века было. Гость это великая радость и он всем должен быть доволен.
Путников отвели в дом старейшины. Отвели им две лучшие комнаты. Хозяйка с дочерьми принесла воды умыться с дороги и чистую одежду, переодеться, предложив пока почистить их собственную, наверняка запылившуюся за время пути. Гости отказались. Хозяйка пожала плечами, ее дело предложить их отказаться. Да и в самом деле на длинных темных плащах не заметно было ни дорожной пыли, ни брызг грязи из какой-нибудь случайно встретившейся на дороге лужи. Слегка удивившись, добрая женщина тут же забыла об этой странности, за другими, более важными заботами.
Путников отвели в дом старейшины. Отвели им две лучшие комнаты. Хозяйка с дочерьми принесла воды умыться с дороги и чистую одежду, переодеться, предложив пока почистить их собственную, наверняка запылившуюся за время пути. Гости отказались. Хозяйка пожала плечами, ее дело предложить их отказаться. Да и в самом деле на длинных темных плащах не заметно было ни дорожной пыли, ни брызг грязи из какой-нибудь случайно встретившейся на дороге лужи. Слегка удивившись, добрая женщина тут же забыла об этой странности, за другими, более важными заботами.
Гости сидели на широкой лавке. Хозяйка и несколько жительниц деревни, не переставая широко улыбаться гостям искренними радостными улыбками, ставили на стол перед ними миски и чашки с аппетитной, вкусно пахнувшей едой. Женщины беспрерывно болтали, предлагали попробовать то одно, то другое. Гости сидели, в основном молча. Вежливо благодарили за угощение, но ели мало, а вернее сказать вообще почти не ели, а так по чуть-чуть попробовали некоторые угощения, скорее создав видимость, что едят. За все время, что они находились в деревне, никто из них ни разу не улыбнулся. Говорил, в основном только один из мужчин, и то мало, только по необходимости, отвечая на немногочисленные вопросы хозяев. Уклончиво и, в основном односложно. Женщина вообще ни слова не сказала, сидела с отрешенным видом, глядя мимо суетящихся вокруг местных женщин, погруженная в какие-то свои мысли.
Старейшина, видя, что гости, не то чтобы не довольны, но то ли скучают, то ли привыкли к чему-то другому, решился спросить, может быть дорогим гостям чего-нибудь хотелось бы, а они по своему неразумению не могут угадать, что бы им предложить, чем порадовать.
Тот, что до этого отвечал на вопросы, слегка улыбнулся, вернее, дрогнул уголок рта. Но видимо, у таких, неулыбчивых, как странные гости это заменяло нормальную улыбку.
Спасибо. Все прекрасно. Сказал он. Голос у гостя был красивый, в нем чувствовалась сила. Мы с женой и братом, просто не привыкли много есть. Мы благодарны вам за прием и всем довольны.
Старейшина расплылся в улыбке. Слава теплому свету Зериса и матери Терле, гости довольны, а большего хозяину дома и не нужно.
Гости сказали, что останутся ночевать в деревне и по случаю радостного события вечером устроили пир. Трое гостей сидели на почетных местах. Рядом с ними, с одной стороны, сидели старейшина с женой. С другой, лучший охотник деревни Ярко, добывший для сегодняшнего праздника оленя. Мясо, которого считалось вкуснейшим деликатесом на Терле. Если парень собирался жениться, он должен был поймать оленя и привести родителям девушки, в знак уважения и того, что он просит руки их дочери. Неделю назад Ярко привел точно такого же красавца к воротам дома любимой. И сейчас она с гордостью смотрела на жениха, с которым совсем скоро рука об руку войдет в новый, их общий дом, который сейчас строят для молодых сообща все жители деревни.
По традиции, охотник, добывший оленя, должен был перед началом застолья сам перерезать зверю горло, а потом приготовить нежное мясо на углях. Развели костер. Ярко подошел к животному сбоку, чтобы не пугать его. Как принято, попросил у него прощения и пожелал его душе взнестись к светлому Зерису, что бы встретиться там с душами всех его предков. Терлианцы верили, что у каждой живой твари есть душа и никогда не губили без надобности ни зверя, ни птицу. Только, что бы прокормить себя и своих близких.
Ярко достал из-за пояса остро наточенный охотничий нож. Умелая рука ловко взялась за морду зверя, в последнюю секунду олень почуял неладное и хотел дернуть шеей, но Ярко был умелым охотником и быстро взмахнув ножом начал опускать руку вниз, что бы одним точным движением, без мучений, перерезать оленю глотку.
Сидевшая прямо напротив Ярко гостья слегка, почти незаметно, подалась вперед. В ее холодном взгляде, постоянно устремленном сквозь пространство, впервые за все время пребывания в деревне промелькнуло оживление и заинтересованность, а прекрасные губы тронула едва заметная улыбка. Тонкие пальцы точеной руки сжались в кулак и тут же снова расслабились.
Ярко вскрикнул и выронил окровавленный нож. Острый клинок воткнулся в землю у ног бьющего копытами животного. Все присутствующие ахнули.
Ярко! закричала юная невеста охотника и бросилась к любимому, срывая на бегу с шеи нарядный платок, чтобы перевязать рассеченную лезвием ножа руку.
Никогда такого не было, что бы лучший охотник, да вообще любой охотник поранился, перерезая во время праздника горло оленя. Поднялась суматоха. Женщины кинулись помогать с раной. Нож, видимо вошел глубоко, кровь никак не останавливалась, а Ярко стоял бледный, морщился от боли и видно было, что он с трудом сдерживается, хотя бывало, получал во время охоты раны потяжелее, и стойко переносил боль. Невеста с плачем прижималась к его груди, а он, превозмогая боль и неизвестно откуда взявшуюся слабость, гладил ее по голове и успокаивал.