Никак нет, то есть: «Есть»! совсем запутался Шутько. Чтобы не напороть косяков, он развернулся, и ноги в руки до части!
Капитан влепил пару пощёчин Дюдюсю.
Глаза бойца на миг открылись.
Строиться! скомандовал капитан. Рядовой Тальянкин, остаётесь с пострадавшим от вражеского налёта! остроумие вернулось к ротному.
Рота! Строевы-ым, марш!
До полигона оставалось немногим больше километра.
Лёха присел рядом с Дюдюсём, закурил. Кто-то должен был прервать эту безумную гонку, устало подумал он, сбрасывая сапоги.
Долго отдыхать не пришлось. Поднимая плотные столбы пыли, примчался армейский «уазик»
Травматический разрыв селезёнки, сказал равнодушный майор медицинской службы. Нужна операция.
Живой-то останется? поинтересовался Лёха.
Передай капитану, вернём целёхонького, как девочку! ухмыльнулся начмед.
Вот оно как! А Лёха-то подумал, служба для Дюдюся закончилась.
Но служба не собиралась заканчиваться, наоборот, тотчас напомнила о себе. За отсутствие на полигоне рядовому Тальянкину старшина влепил пару нарядов вне очереди.
Никуда не исчезла и строевая подготовка. На обед и обратно рота шла строевым шагом, самозабвенно горланя песню.
Броня крепка, и танки наши быстры!
Отбившись за сорок пять секунд с восьмой попытки, солдаты обменялись с командиром пожеланиями.
Спокойной ночи, товарищи курсанты!
Спокойной ночи, товарищ сержант!
День прошёл!
И х. й с ним!
И опять строевая подготовка!
Напра-во!
А теперь весело и непонятно:
Строевы-ым, марш!
И закачались двухъярусные кровати.
Отставить! улыбнулся Шутько. На сегодняшний день хватит, решил он. Сержанта ожидала ещё куча дел
ЛЁХА ТАЛЬЯНКИН ИЗМЕННИК РОДИНЫ
Никакому Государству нельзя оставлять военную мощь без контроля. Для того и существует Особый отдел.
Армия представляет собой сжатую модель общества, поэтому офицеров в Особом отделе немного. На огромный учебный полк их всего двое. Старший лейтенант Холодков и капитан Белоярский.
Для кадровых офицеров оба штабные крысы. Особистам неведома служба в нарядах и ненормированный рабочий день.
На самом деле офицерам особого отдела отдыхать некогда. Они обязаны везде и всюду быть бдительными. На полигонах, у прокопченных полевых кухонь командно-штабных учений, в отдалённых и центральных гарнизонах, во время штабных совещаний и перекуров. Куда бы ни направила судьба военных контрразведчиков, им нужно держать ухо востро, включая супружескую постель. Только при таком подходе и служебном рвении возможен карьерный рост офицера Особого отдела.
Оба особиста, поразительно схожие внешне, мало чем отличались и по складу характера. Единственное различие в званиях налагало на них разную ответственность. Капитан Белоярский курировал ещё и соседнюю артиллеристскую часть, где часто пребывал по долгу службы.
Весна дошла до самого Дальнего востока. Тёплый майский ветерок ласково поглаживал верхушки декоративного зеленеющего кустарника, рассаженного вокруг штаба полка. Отбросив секатор, Лёха присел на траву. Стрижка живой изгороди как боевая задача отнимала немало сил и терпения. За каких-нибудь четыре часа поднадоело продираться сквозь заросли, отсекая ветки, невписывающиеся в интерьер. Рядом с Лёхой уселся Кирюха. Чуть поодаль ещё двое бойцов: Роман Ниятуллин и Вовчик Иванов.
Завершался первый месяц службы. И начало её не предвещало ничего хорошего в ближайшие пять месяцев до «деревянного дембеля». Солдаты, осознавшие понятие «учебка», все без исключения стремились в войска. Подальше от Устава, сержантов и бесконечных работ: без передышки, под одной командой, кнутом бьющей в уши: «Наскоряк! Наскоряк!» которую время от времени подкрепляют сержантские тычки и пинки.
Сегодня они работали под началом офицера. Старший лейтенант не стал утруждать себя контролем. Поставив боевую задачу, он преспокойно укатил в гарнизон.
730 дней в сапогах
«Служи по Уставу, завоюешь честь и славу!»
Сергей Буянов
«Служи по Уставу завоюешь честь и славу!»
© Сергей Буянов, 2018
ВЕСЕННИЙ ПРИЗЫВ
Испокон веков понедельник в России считался днём тяжёлым. Крепостным крестьянам он сулил мочёные розги, ибо наказания за все провинности прошедшей недели откладывались на начало недели следующей. И ныне понедельник предвещает тяжёлую рабочую неделю.
Недаром в большинстве стран неделя начинается с воскресенья дня солнечного и приветливого. Только после soon day наступает moon day день лунный, сумрачный и блеклый.
Понедельник, 11 апреля, полностью оправдал самые неприятные ожидания. Лёха получил повестку. Ту самую казённую бумажку, где на жёлтом фоне официально предписывалось ему Алексею Петровичу Тальянкину явиться на призывной пункт для медицинского освидетельствования «на предмет годности к строевой службе».
«Прибыть по указанному адресу не позднее 10.00, подстриженным под машинку и одетым в чистое нижнее бельё», указывалось размашистой припиской от руки.
Лёха ждал эту повестку, но в самом потаённом уголке его души теплилась надежда: " Вдруг забудут?» Не забыли. После провала вступительных экзаменов на юрфак Тальянкин совсем было отчаялся. Но прочёл в местной газетке объявление о наборе учащихся в СПТУ. Руководство заведения гарантировало отсрочку от службы в армии. Это было как раз кстати, судьба давала ещё один шанс! Алексей Тальянкин стал учащимся теплотехнического «ликбеза». Осенний призыв не затронул Тальянкина.
По весне вышел приказ министра обороны, отменяющий всякие отсрочки-проволочки. Все лица, достигшие призывного возраста, независимо от их образования, подлежали немедленному призыву с ряды советской армии. Наступили времена, когда подросли «дети неродившихся детей». Великая отечественная унесла жизни мужчин не успевших стать дедушками.
Руководство СПТУ, не сумевшее сдержать обещания, пошло-таки навстречу учащимся и выдало призывникам досрочные дипломы «гегемонов».
Получил повестку и Кирюха, парень с лёхиного двора. Для него это было не впервые, только благодаря всевозможным «случайностям» Кирюха никак не попадал в армию.
Ты бы уже два раза отслужил, говорили ему сверстники, вернувшиеся на гражданку. Смотри, Кирюха, всю жизнь не прокосишь!
Кирюха в ответ ухмылялся и дружеским советам не внимал. Но в эту весну тучи сгустились капитально. Похоже, в армию попадут все. За исключением, разве что, безвременно почивших. Да и те, считал Кирюха, получат отсрочку ненадолго. Улыбка исчезла с его лица.
Волна весеннего призыва захватила страну. Со всех уголков необъятной Родины мчались на призывные пункты военнослужащие-покупатели из разных родов войск. Расторопно, по-военному, развернули деятельность неумолимые военкомы: задыхались в ворохе бумаг бесстрастные доктора приёмных комиссий, бойко печатали бесконечные приказы туповатые машинистки в военной униформе. Огромный маховик, подминающий 18-ти летних подростков, с каждым днём набирал обороты. Годными к строевой оказывались: сердечники и язвенники, алкоголики и олигофрены, страдающие плоскостопием и недержанием, тугоухие и слепошарые, баптисты и пацифисты, передовики производства и бывшие уголовники, все классы, слои и прослойки монолитно-единодушного общества.
Рассудив, что на следующий день после повестки не забирают, Лёха не стал бриться наголо. Он зашёл в парикмахерскую и обкорнался «под расчёску» коротко, но не совсем на лысо. Затем, осторожно переступая тёмно-серые лужи с большими пятнами мазута, Тальянкин пробирался к призывному пункту. Зайдя во двор за зелёным забором, окружающим скучновато-серое одноэтажное здание, он слился в толпой возбуждённых рекрутов.
Точно в 10.00 на крыльце ГВК нарисовался прапорщик Кондрат. Над входными дверьми была приколочена жестяная красная звезда. Как в дополнение к ней появились будёновские усы помвоенкома.
Товарищи будущие солдаты! громким голосом сообщил прапорщик. Сегодня вы пройдёте, мать-её-так, первый этап!
Толпа прислушалась.
Городская призывная комиссия! как на демонстрации проскандировал Кондрат. Имеющие в руках повестки на десять ноль-ноль, два шага вперёд!