Саймон сблевал кровью, не успев добежать до водостока.
* * *Ступив на порог дома, Саймон понял, что просчитался. Думал: мать уже спит, но Элейн Льюис ждала его, сидя в кресле напротив входной двери. Рядом на столике лежал телефон. Кровь на куртке сына она заметила моментально.
К удивлению Саймона, мать не закричала. Только прикрыла рот ладонью.
Саймон
Это не моя, быстро произнес он. У Мэтта на репетиции кровь носом пошла
Слышать не желаю. Так резко мать не говорила с тех пор, как умер отец. Нотки страха резанули по слуху. Хватит вранья.
Саймон отложил ключи на столик.
Мам
Ты только и делаешь, что лжешь мне. Я устала.
Ты не права, возразил Саймон, ощущая дурноту. Мама-то как раз и права. Просто в жизни у меня многое происходит.
Знаю. Она встала из кресла. Полнотой миссис Льюис никогда не отличалась. И сейчас эта жилистая женщина смотрела на сына; в обрамляющих лицо темных кудрях у нее залегло еще больше седины. Идем со мной, юноша. Ну.
Озадаченный, Саймон проследовал за ней в маленькую, ярко-освещенную кухню. Указав на стойку, Элейн Льюис спросила:
Не потрудишься объяснить?
Во рту пересохло. Выстроенные в ряд, словно игрушечные солдатики, на стойке поблескивали бутылочки с кровью: одна наполовину полная, остальные залитые под горлышко. Опорожнив потайной холодильник, мать не поленилась вытащить и пустые бутылки, которые Саймон аккуратно складывал в магазинный пакет перед тем, как выбросить в мусорный контейнер. Показывая на отвратительную композицию из улик обвинения, Элейн Льюис дрожащим голосом произнесла:
Я решила, что в бутылках вино. Потом нашла сумки. Откупорила одну бутылку В них кровь, так ведь?
Саймон не отвечал. Дар речи его покинул.
Ты странно ведешь себя в последнее время, Саймон. Редко бываешь дома, почти не ешь, не спишь. Друзья у тебя странные не рассказываешь о них, не знакомишь со мной. Как будто я не слышу лжи в твоем голосе! Нет, Саймон, еще как слышу. Сначала я подумала, что ты употребляешь наркотики.
И обыскала мою комнату? заговорил наконец Саймон.
Мать вспыхнула.
Пришлось! Найдись у тебя наркотики, я могла бы помочь, отправила бы тебя лечиться. Но это Она вновь указала на бутылки. Я даже не знаю, что думать. В чем дело, Саймон? Ты вступил в секту?
Саймон покачал головой.
Тогда объясни, велела мать. Губы у нее дрожали. Мне в голову приходят страшные мысли. Страшные и отвратительные. Саймон, прошу тебя
Я вампир. Саймон и сам не понял, как или, скорее, зачем произнес эти слова, однако вот они, повисли в воздухе подобно ядовитому газу.
Колени у миссис Льюис подкосились, и она рухнула в кухонное кресло.
Что ты сказал? еле слышно спросила она.
Я вампир. Уже два месяца. Прости, что сразу не объяснил. Я не знал как
Лицо Элейн Льюис сделалось белым как мел.
Вампиров не бывает, Саймон.
Нет, они существуют. Я не хотел таким становиться, меня укусили. Спрашивать моего желания никто не собирался. Будь у меня шанс, я бы все изменил.
Вспомнилась брошюра, которую так давно показывала Клэри: о том, чтобы открыться родителям. Тогда Саймон посмеялся
Тебе кажется, что ты вампир, глухо произнесла мама. Кажется, что ты пьешь кровь.
Я и правда пью кровь. Кровь животных.
Ты вегетарианец! Мать едва не зарыдала.
Теперь нет. Я не старею, и мне нужна только кровь. В горле встал ком. Человека я ни разу не тронул. И не трону, потому что я все еще я. Личность никуда не делась.
Мать, казалось, сдерживается из последних сил.
Твои новые друзья тоже вампиры?
Изабель, Майя, Джейс Саймон не сумел бы сейчас объяснить всего: о том, кто такие нефилимы и почему он общается с оборотнями. Это уж слишком.
Нет. Но они знают, кто я.
Это они дали тебе наркотики? Заставляли принимать что-нибудь? У тебя начались галлюцинации?
Казалось, она не слышит ответов Саймона.
Нет. Мам, я говорю серьезно.
Вампиров не существует, шептала мать. Тебе только кажется. О боже Прости, прости, Саймон, я не уследила. Мы поможем тебе, найдем хорошего врача. За любую цену
Мне к врачу нельзя, мам.
Можно. Нужно! Тебя надо отвезти в в больницу.
Саймон протянул матери руку и закатал рукав.
Найди у меня пульс.
Мать посмотрела на сына дикими глазами.
Ч-что?
Пульс, говорю. Найди у меня пульс. Если он есть значит все хорошо, и я пойду с тобой в больницу. Если нет придется тебе поверить мне.
Ч-что?
Пульс, говорю. Найди у меня пульс. Если он есть значит все хорошо, и я пойду с тобой в больницу. Если нет придется тебе поверить мне.
Утерев слезы, миссис Льюис медленно потянулась к руке сына. После стольких лет ухода за больным супругом она не хуже любой медсестры умела проверить пульс. Прижав указательный палец к жилке на внутренней стороне запястья Саймона, Элейн Льюис притихла.
Выражение ее лица менялось на глазах: из страдальческого оно стало смущенным, а после крайне испуганным. Выпустив руку Саймона, мать встала и попятилась. На ее сильно побледневшем лице огромные глаза казались чисто-черными.
Да что ты такое?
Я же говорил, чувствуя приступ дурноты, произнес Саймон. Вампир.
Ты не мой сын. Ты не Саймон. Мать затрясло. У всех живых есть пульс. Ты чудовище! Что с моим ребенком?!
Я Саймон Он шагнул к матери.
Она закричала. Прежде Саймон ни разу таких ужасных криков от нее не слышал и услышать вновь не хотел бы.
Уйди, надломившимся голосом велела миссис Льюис. Не приближайся ко мне. Она перешла на шепот: Барух ата Адонаи шоме́а тфила[8]
Вздрогнув, Саймон понял: мать молится. Так боится его, что просит Всевышнего изгнать злой дух. И что хуже всего, молитва действует: при упоминании Господа свело желудок, заболело горло.
Мать права. С болью в душе, Саймон окончательно осознал: он проклят, больше не принадлежит миру живых. Ведь у всех живых есть пульс.
Мам, шепотом позвал Саймон. Мам, хватит.
Не переставая молиться, мать посмотрела на Саймона широко раскрытыми глазами.
Мам, не расстраивайся так. Собственный голос прозвучал как будто издалека: такой мягкий, успокаивающий, голос незнакомца. Саймон неотрывно смотрел в глаза матери, как кот смотрит на за загнанную в угол мышь. Ничего страшного. Ты уснула в кресле, и тебе приснился кошмар: я прихожу домой и говорю тебе, якобы я вампир. Это лишь сон, ужасный сон.
Перестав молиться, миссис Льюис моргнула:
Я сплю.
И тебе снится кошмар. Саймон положил руку ей на плечо, и мать не пошевелилась. Только уронила голову на грудь, как усталый ребенок. Просто сон. Ты ничего не находила у меня в комнате. Мы не ссорились. Тебе все приснилось.
Он взял ее за руку и, отведя в гостиную, усадил в кресло. Миссис Льюис шла покорно. Она даже улыбнулась, когда Саймон укутал ее пледом и закрыл ей глаза.
Вернувшись на кухню, Саймон резво собрал бутылки в мусорный пакет. Плотно завязал его у горлышка и прошел к себе в спальню. Там сменил окровавленную куртку на чистую, побросал кое-какие пожитки в рюкзак. Выключил свет и, прикрыв за собой дверь, вышел.
Когда он проходил через гостиную, мать уже спала. Саймон легонько коснулся ее руки и прошептал:
Несколько дней меня не будет, но ты не станешь волноваться. Не жди меня домой. Я уехал на школьную экскурсию. Звонить никуда не надо, все хорошо.
Саймон отпустил руку матери. В тусклом свете она смотрелась одновременно и старше и моложе: миссис Льюис напоминала маленького ребенка, свернувшегося калачиком в кресле под теплым пледом. Однако на лице у нее проступили новые морщины, которых Саймон прежде не видел.
Мам, прошептал он, снова беря ее за руку.
Миссис Льюис поерзала, и Саймон, не желая будить ее, бесшумно поспешил прочь. Взял со столика в прихожей ключи и вышел на улицу.
* * *Последние дни в Институте царила непривычная тишина. Джейс взял привычку оставлять окно на ночь открытым: слушал шум дорожного движения, редкие сирены «скорых» и гудки клаксонов на Йорк-авеню. Слушал звуки, недоступные уху примитивных, и звуки эти просачивались сквозь тьму ночи в его сны: шелест воздуха от мчащихся вампирских байков на адском топливе, трепетание крыльев фей, далекий волчий вой в полнолуние.
Сейчас в небе висела половинка серебристого диска, и света как раз хватало для чтения. Лежа на кровати, Джейс перебирал содержимое отцовской шкатулки: стило, охотничий кинжал с серебряной рукояткой и инициалам «С.В.Э.» на ней и, наконец, самое интересное, стопка писем.
За последние полтора месяца Джейс привык прочитывать в день одно-два письма. Он желал хотя бы отдаленно представить, каким был его родной отец. И вот перед мысленным взором постепенно стал прорисовываться портрет задумчивого юноши из строгой, консервативной семьи, примкнувшего к Валентину и Кругу. Стивен углядел возможность выделиться среди равных. Даже после развода он продолжал писать Аматис (о чем та ни разу не упомянула): в посланиях к бывшей жене проглядывала разочарованность в Валентине и отвращение к делам Круга. О новой жене Стивен если и писал, то немного и вскользь. Оно и понятно вряд ли Аматис захотела бы читать о сопернице, зато Джейс испытывал легкую ненависть к отцу. Зачем жениться на нелюбимой женщине? Зачем оставаться в Кругу, если презираешь его членов? Валентин хоть и был безумцем, но своим принципам оставался верен.